— Ты перешла все границы, — услышала я голос Синоптика, грохочущий в тишине ночи, словно последний выстрел Авроры. Я затихла на полу, претворяясь мертвой. Пусть видит, до чего довело его воспитание. То, что я сама научила девчонку этим трюкам, как — то вылетело у меня из головы. Наверное об стену выбило, ей богу. Сняла с башки ведро, чтобы увидеть расправу над малолетней хулиганкой. Которая чуть не сделала то, что никак не получается у Аллесгута.
Погодский стоял на пороге, в расстегнутых джинсах и судорожно пытался выдернуть из них ремень. У меня аж дух от восторга сперло.
— Так ей, — зловредно выкрикнула я, — будет знать, как над взрослыми изгаляться. Пороть надо девчонку, а то она нас ухайдокает. А все ты виноват, потакаешь ей во всем. Вот тепрь получи и распишись.
Антон хмыкнул, зажав в руке кожаный ремень, и направился ко мне, кровожадно блестя глазами. И вот это ощущение неправильности меня напрягло настолько, что я зашарила рукой по полу в поисках бронзовой богини, которая почему — то никак не желала находиться. Сонечка молнией метнулась к выходу, спасаясь от расправы, оставив меня один на один с кровожадным монстром.
— Все мои проблемы были детскими погремушками, пока не появилась ты, — прошипел Погодский, ловко поднимая меня за шкирку с пола. — Я даже не удивлен, что Шмыга отдал приказ тебя прикончить. Ему ты тоже натягивала пленку пищевую на унитаз? Я чуть с ума несошел когда… Твою мать. Ты заноза в заднице, — пробухтел этот мерзавец, перекидывая слабо сопротивляющуюся меня через колено.
— Так это ты орал? — осенило меня и я бы даже посмеялась над ситуацией, но…Я взвыла, когда ремень опустился на мою ягодицу обтянутую трусами мучителя. Женских в арсенале этого дома не было, пришлось смириться, да и трусишки были новые в упаковке. Заюлила задницей, пытаясь вырваться из захвата стальных рук,
- Я тебя научу быть нормальной бабой. А не исчадьем ада. Ты, какого беса, нацчила Соню своим приколам, чертова ты кукла?
Вырваться мне удалось с третьей попытки. Я вырвалась, а трусы остались в пальцах Синоптика, который удивленно уставился на тряпку в своих руках. Схватила с пола статуэтку и не раздумывая опустила ее на голову своего обидчика. Погодский свалиился к моим ногам, как подкошенный и затих. Сплясав танец аборигенов крайнего севера, вокруг поверженного тюленя, я наконец осознала, как выгляжу. Пляски вокруг врашга без трусов — зрелище то еще, я вам скажу. Вытянула из сведенной судорогой пальцев Антона «боксеры», натянула их и задумалась, что делать дальше. Вообще то, в чем то этот остолоп прав. Девочка перешла все мыслимые грани, моя наука ведь не повод сразу все претворять в жизнь. Но пороть меня… Меня, а не мелкую хулиганку — это верх наглости. Я потрогала горящую задницу. Тихонько заскулила и встала на колени перед несчастным мужиком. Прислушалась, дышит ли.
— Ты его убила? — пискнула Сонечка, снова подкравшись ко мне, как тень. — Что теперь делать.
— С тобой я потом разберусь, — рыкнула я, состредоточившись на своей жертве. Антон не дышал. Я склонилась еще ниже, повернувшись ухом к его губам.
Никогда не верьте валяющимся в ваших ногах мужикам. Никогда. Они лживые, лицемерные гады. Даже если они клянутся вам в верной любви, целуя ваши ступни, или как мой обалдуй, претворяются мертвыми. Никогда, слышите. Я взвыла, когда стальные пальцы сомкунулись на моем запястье. Погодский дернул меня на себя, резко перекатился, подмяв под себя мое сопротивляющееся тело и победно заголосил. Что там тот Тарзан с его биением себя в грудь. Сопляк неразумный.
— Ты будешь слушаться? — оторавшись поинтересовался дурачок.
— Ну конечно. Ты ж победил, — на голубом глазу, соврала я, скрестив все пальцы на руках и ногах. Сонечка хитро хихикнула, увидев мой маневр, но промолчала. — Пусти.
Синоптик слез с меня, и как то странно, боком пошел к столику, стоящему в центре спальни, поддергивая съезжающие брюки.
«Хорош, как бог» — мелькнуло в моей голове. Клянусь, эти чокнутые мысли последствия удара. Клянусь, и даже без скрещенных пальцев.
— Мне надо идти, — сдавленно выдохнул Синоптик, и ринулся к выходу.
Глава 24
Бабушка говорила, что я нескладная. Папа считал меня самой красивой на свете. А мне кажется, что я самая обычная. Хотя, со стороны виднее конечно. Сейчас из зеркала на меня смотрело растрепанное блондинистое чудовище, со свекольного цвета физиономией и горящими злобой синими глазами. Я обвалилась на кровать, стараясь не соприкасаться филейной частью с простыней и зарыдала от ярости. Гад, меня еще никто и никогда в жизни не порол. Никогда. А если бы попробовал, то я бы просто выдрала ему кадык. Выгрызла бы, клянусь Сегодня я поняла, что я очень самоуверенна, просто потому, что Синоптик до сих пор топчет эту грешную землю, потому что я вдруг поняла, что я слабая и глупая женщина, а еще потому, что мне было приятно извиваться в его руках, черт бы его побрал.
Ударив со всей силы подушку кулаком я скрипнула зубами и вытерла рукавом сопли, закрыла глаза, помечтала о мучительной смерти для мерзавца, тут же его слабовольно пожалела и сама не заметила как уснула.
Утро встретило меня тишиной, такой которую невозможно услышать в постоянно живущем нон — стоп городе, солнечными лучами, играющими с воздушными пылинками, плавающими в воздухе словно золотые искры и запахом кофе. Я бодро вскочила с кровати, взвизгнула, потерла пострадавшую от ремня часть тела, еще раз взвизгнула и пошла на запах, мечтая о горячем душе. Но, представив топтание в дурацкой уличной будке, все желание улетучилось. Скоро я покроюсь коростой, завшивлю и преврачусь в бабу ягу.
За кухонным столом сидела Сонечка, за обе щеки уписывая масляный, похожий на румяное солнышшко, блин. На столе пировал Жопик, вылизывая от сметаны маленькую золоченую ложечку. Надо же, как быстро обнаглел этот кошак. Хорошо, что Антон не видит этого вертепа. Кстати, где он, интересно?
— Где балбес? — поинтересовалась я, хватая с тарелки блин.
— если ты про Тоху, то он уехал, — спокойно ответила девочка, весело болтая ногой в воздухе. — Сказал, вернется через три дня. Тебе велел передать, что ты бешеная овца.
— Умумум, — ответила я, перемалывая челюстями блин, который я обжигаясь и стоня, целиком запихнула в рот.
— Он тоже так думает, — согласилась мелкая паразитка. — Поэтому поехал один. Сказал, что с тобой его точно убьют. А в его планах пропыхтеть еще лет сорок хотя бы.
— Это очень дальновидно с его стороны, — хмыкнула я. Дурачок. Он же не знает, что я прицепила к его мобильнику маячок, который прихватила из папулиной берлоги. А еще я подсмотрела, где наш сверхумный Антошенька, прячет ключи от транспортых средств. И даже определила себе коня — мотоцикл БМВ, призывно зовущий меня хромированными изгибами. — Я бы сходила в душ.
— И что тебе мешает? — поинтересовалась малышка.
— Нежелание топтаться в уличной халабуде, — выдохнула я, делая глоток из маленькой чашечки. Поперхнулась, обрызгала белоснежный халат. Кофе был похож на разведенную в помоях грязь.
— А зачем? У Тохи в комнате есть душевая кабина и джакузи, а в подвале небольшой бассейн. Он тебе не говорил? — глаза девочки чистые, были похожи на два синих озера. И они были похожи на… И я бы даже додумала эту мысль, если бы не одурела от ярости. Значит я мылась под застоявшейся в баке, нагретой солнцем водой, когда в доме все удобства были, и этот гад просто смеялся надо мной. Ну все.
— А у меня тоже есть ванная. Но она обычная. Если хочешь, там тоже помыться можно. А потом мы с тобой…
— Потом мне нужно будет ненадолго уехать, — сказала я уверенно. Соня замолчала, посмотрела удивленно. Расстроилась видно. Мне вот честно не хотелось оставлять малышку одну, но что — то мне подсказывало, что я буду очень нужна Антону. Какое — то шестое чувство, если хотите. Ну да, у меня и такое есть. Ну и еще пара дел у меня есть, которые не терпят отлагательств. Достала из кармана халата мобильник, включила ДжиПиЭс навигацию и присвистнула. Погодский находился там, где быть бы ему не следовало. Красный огонек на карте показывал, что он там, откуда началось наше приключение.
