Я льну к нему, и Каллан выдыхает через нос, когда осторожно, нежно пробует меня своим языком.
— Каллан Кросс, немедленно отпусти эту девочку, слышишь?
Каллан отпускает меня, как будто я внезапно вспыхнула, делая гигантский шаг назад, с ужасом на лице. Через его плечо я вижу, как Фрайдей врывается в ворота переднего двора с желтым зонтиком в оборках, зажатым в правой руке. Она выглядит так, будто собирается совершить убийство. Элджи рвется по тропинке, лает и рычит, скаля зубы на Каллана.
— О, нет. Прости, я забыла, что она собиралась приготовить мне завтрак на день рождения.
Я прикрываю рот рукой, стараясь не рассмеяться, в то время как Фрайдей направляется прямиком к очень испуганному Каллану.
— Что это на вас двух дураков нашло? — спрашивает она, шлепая меня зонтиком. — Ты не можешь вот так прелюбодействовать на пороге, чтобы весь мир видел. Тем более в субботу, так близко к чертовому дню отдохновения. Клянусь, мне следовало бы свернуть вам обе шеи, — она улыбается в своей обычной сварливой манере, и я знаю, что на самом деле она не рассердилась.
— Простите, миссис Бошан. Хотя вряд ли мы прелюбодействовали, — говорит Каллан.
— С того места, где я стояла, все выглядело именно так. И не называй меня миссис Бошан. Я никогда не была замужем. У тебя сахарная вата вместо мозгов, мальчик? Зови меня Фрайдей или вообще никак.
Вряд ли это первый раз, когда Каллан встречается с Фрайдей — они живут через дорогу друг от друга, и в таком городе, как Порт-Ройал, это почти делает вас семьей — но, очевидно, первый раз, когда он был пойман целующимся с девушкой. Каллан не очень хорошо с этим справляется.
— Прости, Фрайдей. Мне, наверное, пора идти.
— Я тоже так считаю. — Фрайдей кладет руку на широкое бедро и хмуро смотрит на него. Когда Каллан не двигается, она издает недовольный рычащий звук и проскальзывает мимо меня в дом, держа зонтик в одной руке и сетчатый пакет с продуктами в другой. — Не задерживайтесь надолго, мисс, — говорит она мне. Позвав за собой Элджи, исчезает.
Как только она уходит, Каллан начинает смеяться.
— Черт. Это было совсем не так, как я планировал.
— Знаю. Она... что-то с чем-то.
— Мм, хм. — Каллан вздыхает и делает шаг ко мне. Он берет меня за руку и слегка сжимает ее. — Мне действительно нужно идти. Увидимся позже за ужином? — Я киваю, и он нежно целует меня в лоб, прямо между глаз. — С Днем рождения, Синяя птица.
Глава 11
Корали
Капитуляция.
Настоящее
Я пытаюсь дозвониться до Бена, но телефон занят. С кем, черт возьми, он разговаривает в десять тридцать вечера во вторник? Мать Бена иногда звонит ему поздно, но только по средам и субботам, и даже она не может болтать больше часа, пока у нее не кончаются слова. Когда набираю ему снова в полночь, линия все еще занята.
Беспокойно расхаживаю по своему гостиничному номеру, кровь бурлит, как кипящий котел. У Каллана действительно нет права так со мной разговаривать. Мы больше не близки и не были в течение очень долгого времени. Даже если бы мы оставались на связи и время от времени разговаривали, ему все равно было бы крайне неуместно говорить, что он единственный мужчина, за которого я должна выйти замуж. О чем, черт возьми, Каллан думал? Просто выпалить такое на глазах у всех? Безумие. Чистое, абсолютное гребаное безумие.
Я звоню на стойку регистрации и заказываю бутылку Pinot grigio. Женщина за стойкой говорит, что пришлет одну прямо сейчас, и что лицензия отеля заканчивается ровно в двенадцать, так что не смогу сделать никаких дальнейших заказов. Я передумываю и прошу принести две бутылки Pinot grigio. Она не выглядит счастливой, но говорит, что скоро доставит. Когда приносят охлажденное вино, я сажусь на пол в ванной, рядом с душем, и пью. Пью, пока одна из бутылок не пустеет, и изо всех сил пытаюсь открыть завинчивающуюся крышку на второй. Классика.
Мой сотовый звонит в час ночи. Голос Бена звучит напряженно и нервно.
— Привет, Кора. Что происходит? Пытаюсь дозвониться до тебя уже два дня. Я был очень расстроен.
— Прости. Я просто ужасно провожу здесь время. У меня было так много дел, и мне приходилось иметь дело с... людьми. — Я овладела искусством казаться трезвой, даже когда это не так.
Мой голос звучит совершенно нормально, когда говорю в трубку. Однако то же самое нельзя сказать о Бене.
— Отлично. Я… могу... тебенужна... нужнапомощь? — Когда он пьет, то всегда связывает свои слова воедино. Хотя странно, что он не спит и так пьян в будний день. Этот человек всегда сводит потребление алкоголя до двух бокалов вина за ужином, когда должен быть на работе на следующее утро.
— Нет, ты ничем не можешь помочь, — говорю я ему. — Ты что, пил?
— Ммм, всего пару кружек пива... с ребятами после работы.
Бен никогда не пьет с ребятами с работы. И неоднократно говорил, что они все пьяные идиоты, и какого черта он будет тусоваться с ними после рабочего дня? Подозрение зудит в глубине моего сознания, но я предпочитаю игнорировать его.
— Ладно. Тогда, может быть, тебе лучше лечь в постель? Ты же знаешь, как плохо бывает с похмелья, если не выспишься. — Мое собственное похмелье, наверняка, будет эпическим, но завтра мне нечего делать, кроме как сдать эти бумаги в морг.
— Да, ты права. Спокойнойночи, Кора. Люблю тебя.
— Ммм. Тебе тоже.
Вешаю трубку и в миллионный раз слышу голос Бена: «Кора, ты снова не сказала это. Ты не сказала, что любишь меня. Да что с ним такое?»
Я трижды говорила ему, что люблю его, и каждый раз это была ложь.
Мне так и не удалось забыть Каллана. Даже близко нет. За ужином, когда он сказал, что я никогда не выйду замуж, он был прав. Могу обманывать себя, думая, что это то, что мне нужно, чтобы двигаться вперед в жизни, но в глубине души я бы знала. Знала, что поступаю неправильно, потому что, как бы ни старалась, мне не удалось разлюбить Каллана. В моем сердце не было места ни для кого другого, потому что этот ублюдок владел мной с самого первого дня. Даже не пытаясь, и с целой страной, разделяющей нас, Каллан оказывал мощную и ужасающую власть надо мной, которую я не смогла поколебать. Хуже того, даже не пыталась от нее избавиться. Так долго позволяла ей властвовать надо мной и губить меня. С моей стороны было самонадеянно верить, что я ничего не могу с этим поделать, хотя на самом деле могла бы сделать многое.
Могла бы пойти к нему. Получить какое-то завершение. Могла бы говорить о своих отношениях с ним во время терапии вместо того, чтобы категорически отказываться каждый раз, когда речь заходила о нем. Могла бы попытаться полюбить кого-нибудь другого. Или, по крайней мере, постараться изо всех сил.
Конечно, есть и другие причины, по которым не могу его отпустить. Темные, ужасные, мучительные причины, о которых он даже не догадывается. Я скрывала их от него, и пока он сидел на восточном побережье все эти годы, накручивая себя из-за той дурацкой фотографии, я сидела на западном побережье, изнемогая от чего-то гораздо худшего. Но я не смогла ему сказать тогда, и уж точно не скажу сейчас. К чему это приведет? Абсолютно ни к чему хорошему.
Я планирую выпить вторую бутылку вина и лечь спать.
На середине второй бутылки планирую положить остатки в мини-холодильник, позвонить Каллану и наорать на него. Несмотря на то, как сильно хотела ее сжечь, я сохранила ту модную визитную карточку, которую он положил под дворник «Порше», так что у меня есть его номер. Могу это сделать. У меня есть так много причин, за которые я могла бы выплеснуть на него.
Остатки вина так и не попадают в холодильник. Допиваю бутылку, размышляя над вопросом, есть ли у меня проблемы с алкоголем. Дома, в Лос-Анджелесе, могу выпить несколько бокалов за ужином, но не каждый вечер. Раз или два в неделю. Нет, не думаю, что у меня есть проблемы с алкоголем. У меня проблемы с Порт-Ройалем, с Калланом, с моим покойным отцом, с призраками, с воспоминаниями и с болью, поджидающей меня на каждом шагу. Алкоголь — это временный механизм преодоления, точно так же, как заставить себя блевать по дороге в аэропорт.
