Он просто оставил мальчишку один на один с выбором!
– Не думаю, что это была хорошая идея, – слова только-только сорвались с моих губ, как сзади послышалось:
– И чего ты предлагаешь? – это Саша уже шел за нами нога в ногу, не отставая.
Давыдов победно улыбнулся, правда к мальчишке он обернулся с такой серьезной миной, что инфаркт схлопотать можно было.
– Во-первых, отдай то, что забрал у Маши.
Я глаза выпучила, когда парень мне протянул смартфон:
– Ты это, прости, что ли, – промямлил он, пряча взгляд. – Рефлекс у меня, поганый.
«Рефлекс уличного выживания», – про себя добавила я.
– Во-вторых, если я буду что спрашивать, отвечаешь честно. Со лгунами и ворами дел не имею, усек?
– Усек, – кивнул Саша. – Что дальше?
– А дальше мы пообедаем и посмотрим фронт работ.
– Фронт чего? – нахмурился мальчишка.
– Показать, где живешь, все равно придется, – добил его Давыдов.
Саша замялся, мне даже на мгновение показалось, что он откажется от этой авантюры, но нет, мальчишка свой выбор сделал.
Давыдов не побрезговал посадить оборвыша в свою новенькую машинку, у мальчишки всю дорогу глаза блестели, словно выиграл в лотерею и получил кучу подарков на Новый год одновременно.
У кафе Иван затормозил и повернулся к Саше:
– Сколько порций брать? – спросил как у взрослого.
– Пять, – выдал парень, не моргнув и глазом.
Давыдова не было минут десять, за это время я хоть и пыталась разговорить Сашу, но он не поддавался. Не грубил, лишь смотрел волком и на контакт не шел.
Мужчина вернулся с порциями качественного обеда навынос. Для нас с ним по контейнеру и мальчишке пять, как и заказывал.
Поели в машине. Я, правда, хотела чисто по-матерински скомандовать, чтобы Саша пошел в кафе и вымыл руки, но Давыдов меня опередил. Молчаливо кинул в парня пачкой мокрых салфеток, тот сообразил без нотаций.
Отбивная под сливочным соусом, картошка-пюре и салат – все было очень вкусно и сытно, правда я не могла заставить себя глаз отвести от парня. Через зеркало заднего вида следила, как Саша накинулся на еду, словно неделю голодал. Хотя… Что мы, в общем-то, о нем знаем? Ровным счетом ничего, лишь жажду выжить видели.
Четыре порции мальчишка оставил, так бережно их прижимал к себе, словно самое дорогое сокровище, пока мы ехали по указанному им адресу.
Я никогда не была в этой части города, слишком далеко ехать, на окраине, да и незачем. Но стоило нам въехать на территорию узких улочек и увидеть кучкующуюся возле пивных ларьков пацанву, поняла, что лучше одной в эти широты не соваться.
– Под тополем тачку оставь, – скомандовал Саша. Давыдов, не споря, послушался, у мальчишки даже грудная клетка расширилась от гордости, он снизошел до объяснений: – Здесь территория Черного, тачку не тронут, хотя сам он в отсидке сейчас.
Давыдов кивнул и заглушил мотор.
Перед тем как выйти из машины, я на мгновение закрыла глаза, собираясь с силами.
«Малолетка, не пришьешь, отсидка, – продолжало отдаваться эхом в голове. – Господи! Да лучше чиллиться, хайп, кринж и остальное на птичьем от своих сыновей слушать, чем встретиться с такой изнанкой жизни из уст детей».
Буквально через несколько минут мы стояли у видавшей виды двухэтажки: трещины в стенах, деревянные оконные рамы «пни – и выпадет», вместо многих стекол простая клеенка.
Я смотрела на все это и не могла принять мысль, что до сих пор существуют люди, которые живут в бараках на собачьих условиях…
Собачьих, ха! Многим собакам теперь за евро одежку покупают и водят в элитные салоны к стилистам.
А здесь вот люди живут почти что на улице, без элементарных удобств и с единственным туалетом на этаж.
Такое вот се ля ви.
Спасибо Давыдову, что крепко держал меня за руку, у самой что-то ноги плохо шли…
Возле единственного подъезда Саша замялся и нерешительно оглянулся на нас.
– Может, я это… сам? А вы на улице тут…
– Нет, – оборвал парня Иван. – Веди.
То ли мужчина обладал странной магией, влияющей на мальчишку, но тот его пока слушался беспрекословно.
Как я и думала, плесень, трещины, мусор, исписанные граффити стены и стойкий запах мочи – не кошачьей. В комнате, куда нас завел Саша, негде было стать от грязи и пустых бутылок, на кровати жались друг к другу трое малышек – лет трех-пяти по виду, а на полу валялась женщина.
– О-о-о, Санька! – пропела она, оглядывая нас нетрезвым поплывшим взглядом. – Ты гостей привел, что ли? Так мне и угостить нечем, ик!
В засаленном халате, со слипшимся колтуном вместо волос и распухшим от беспробудного пьянства лицом. Я не взялась бы сказать, сколько этой особе лет. Только вот, судя по детям, старой она не была.
– Хотя гости нынче дорогое удовольствие, ик! Пусть со своими харчами приходят! – захохотала женщина.
– Я поесть принес, – буркнул Саша и сгрузил контейнеры на стол.
Надо же, теперь я понимала, почему пять порций. И даже о матери не забыл…
– Ты же сказал, что у тебя нет матери, – напомнил Давыдов парню, внимательно следя за его реакцией.
– Так разве ж это мать? – буркнул мальчишка, а у самого губы затряслись. – Нет ее. А сестры есть.
И он, подхватив три контейнера, уселся возле малышек, чтобы их накормить.
Я дернулась к ним:
– Таким маленьким детям нельзя… – но была остановлена Давыдовым, что крепко держал меня за руку и не давал ни на шаг от него отойти.
– Такие дети, Маша, и гвозди переварят. Они слишком жить хотят, чтобы болеть, – сказал он и тут же спросил Сашу: – Давно пьет?
– Как папки не стало и нас сюда переселили, так и не просыхает. Года два уже.
– Ой, мой Петя-я-я, – заголосила вдруг страшным голосом женщина. – На кого ж ты меня оставил, горемычну-ую, ик!
Я вздрогнула, а Давыдов подхватил горе-мамашу под руки и потащил вон из комнаты.
– Побудь здесь, – отдал приказ он.
– Куда, ик! Пусти ты! – вяло отбрыкивалась она, водка в крови была сильнее и замедляла реакции. – Куда?! Эй!
– Может, я помогу? – робко двинулась к Саше, троих одновременно он кормить не успевал.
– Сам! – категорично ответил этот маленький мужчина, который все еще глядел на меня волком.
Я не обиделась, теперь немного лучше понимала его отношение к женщинам…
Давыдов отсутствовал с полчаса, девочки уже были накормлены и аккуратно вытерты теми самим мокрыми салфетками, что Саша захватил из машины. Когда Иван с горе-матерью вернулись, та почти твердо держалась на ногах, правда была мокрая с головы до пят и дрожала.
– Люба, – представила мне женщина. – Иванова.
«Любовь, значит… Вот какая ты бываешь», – некстати подумалось мне.
– Опеку пока придержу, но ситуация теперь у меня на личном контроле, – заговорил Давыдов, не дав мне и слова вставить. – Сегодня к вам приедут мои люди и приведут это место в божеский вид, привезут продукты, будем решать вопрос с реабилитацией, работой и учебой.
Саша поднял глаза, полные неверия, на Ивана.
«Так не бывает», – кричало все в них.
– А ты на секцию пойдешь, пацан, – не предлагал, ставил в известность мужчина. – Чтобы дурные мысли в голову не лезли, усек? Сегодня улица, завтра наркота, тюрьма – и привет, костлявая.
Мальчишка губы поджал, голову опустил, и его плечи вдруг стали мелко подрагивать.
«Плачет», – поняла я.
Люба неловко пригладила трясущейся ладонью мокрые волосы:
– Спасибо…
Мы долго у них не задержались, почти сразу вышли. Машину, правда, никто не тронул, хотя детвора облепила ее со всех сторон – яркое пятно для такого района.
По дороге Давыдов совершил ряд звонков, где дал точные указания по поводу Ивановых. А когда притормозил у моего дома, мы еще минуты с две просто молчали.
– Вань… – повернулась к нему, сама толком не понимая, о чем хочу спросить или сказать.
Сегодня Давыдов открылся для меня совершенно с другой стороны, и я совсем не знала, что с этим открытием дальше делать.
