По мере того, как мой ум анализировал ситуацию, стало ясно, что все происходящее было связано с рейдом ФБР на прошлой неделе. Их было двое: один из нашего дома и один из офиса Дэниела. Агенты забрали наши личные телефоны и коробки с бумагами, а также наши домашние компьютеры, и не только наши, но и его помощников. В течение следующих четырех дней, Даниэл пропал без вести. Я не знала, жив он или мертв, и даже не знала, кого спросить.
Два дня назад он вернулся другим человеком.
Он вел себя странно. Его обычная самоуверенность пошатнулась, он был параноиком по отношению ко всем и вся, и он пил больше, чем обычно. Сегодня утром, в воскресенье, он проснулся и объявил, что у нас есть планы. Я подумала, что это может встреча быть с его сестрой Полин и ее мужем Рубио. Они были нашей единственной семьей с тех пор, как мы оба потеряли родителей. Хотя у них не было детей, Полин была очень полезна и поддерживала меня во время беременности. Несколько недель назад она устроила мне вечеринку.
В свои сорок один год, будучи финансово обеспеченным человеком, вечеринка казалась излишней, но ее очень ценили. Символика значила больше, чем подарки. Это было похоже на сбывшуюся мечту, окруженная друзьями и коллегами с розовыми подарочными пакетами и оберточной бумагой. В этот момент я верила, что наша с Дэниелом мечта наконец-то осуществилась.
Это было за неделю до того, как наш мир развалился.
Человек, который вторгся на прием к моему акушеру, был агентом Бейном из отдела уголовных расследований ФБР. Он сообщил мне о готовящемся рейде и предложил неприкосновенность, если я соглашусь быть допрошенной и дать показания.
Я понятия не имела, о чем он говорит.
Допросить меня о чем?
Свидетельствовать о чем?
Я была судьей.
Агент Бейн сказал, что я не ответила на его запросы.
Я не получала его запросы.
Все это не имело никакого смысла.
Что я могла знать о преступлениях, кроме тех, что были в делах, которыми я руководила, и о тех, которые я рассматривала по положению?
Шины взятой напрокат машины подпрыгнули, Дэниел въехал на гравийную стоянку небольшого мотеля. Окруженное лесом одноэтажное здание раскинулось в обе стороны от центра, где, по-видимому, находился офис, всего по четыре номера с каждой стороны. Обветшалое заведение находилось прямо у двухполосной дороги, практически в глуши.
Темнеющее весеннее небо не улучшало обветшалого вида. Когда на вывеске погас один из огней, вместо «мотель» было написано «Мот — ль».
Когда я начала говорить, Дэниел приложил палец к губам.
Я разочарованно покачала головой, мой живот сжался.
— Я сейчас вернусь, — сказал он одними губами.
Когда Дэниел открыл дверцу и быстро захлопнул ее, автомобиль наполнился холодом.
Нет, просто нет.
Я натянула пальто на плечи и плотно закуталась в него.
Глядя в окно на небо, я ощутила зловещее чувство в животе. Я жила в Иллинойсе с юридической школы. Я узнала клубящиеся темно-серые облака. В них лежал снег — много снега. Мы были в трех часах езды к северу от Чикаго. Даже в конце марта в этом районе может начаться снегопад. Несколько лет назад здесь выпало более двух футов менее, чем за сутки.
Я здесь не останусь. Я не могу.
К сожалению, у меня не было нового сотового телефона, так как мне обещали, что ФБР скоро вернет мой старый. Однако здравый смысл подсказывал, что в офисе мотеля есть телефон. Дэниел сошел с ума, если думал, что я останусь в этом кишащем блохами заведении.
Это просто смешно.
Мне не следовало выходить из дома с Дэниелом. Мне следовало знать лучше. С другой стороны, он был моим мужем, и я ему доверяла. Не знаю, доверяю или доверяла. Я больше не была уверена.
Слезы выступили у меня на глазах, когда я тихо заговорила с нашей еще не родившейся дочерью.
— Паучок, все будет хорошо. Я обещаю.
Имя «Арания» я придумал совершенно случайно. С тех пор как мое имя начиналось на букву "А", а мою мать звали Амелия, я искала что-то уникальное, сильное и несгибаемое, что тоже начиналось на букву «А».
Именно в то время, когда мы узнали, что наш ребенок — девочка, я председательствовала на ужасном процессе по обвинению в жестоком обращении с детьми. Государственный защитник был молод и неопытен. Он задавал соответствующие вопросы своим клиентам, но исследование было далеко не всем. То, что должно было быть простым решением, отрицающим опеку родителей, в конечном итоге было возобновлено, поскольку доказательства начали указывать на растущую проблему, особенно очевидную в больших городах: эксплуатация детей и торговля ими.
Улики не давали мне спать по ночам, я боролась с фотографическими доказательствами того, что мы приносим ребенка в мир, где могут происходить подобные вещи. Девочки были не единственными жертвами этих преступлений, но в большинстве случаев их было больше, чем мальчиков. В то время как наш суд держал молодого человека в споре подальше от его родителей, которые были связаны с преступлениями, наше единственное дело мало что сделало, чтобы проникнуть в нутро преступного синдиката.
Тем не менее, мне было приятно видеть, как молодой человек уезжает с бабушкой и дедушкой, так как позже его родители были взяты под стражу.
Этот случай подтвердил мое желание уйти со службы и воспитать Аранию. Подобно пауку, Арания будет свирепой, живучей и выносливой. Дэниел не был уверен в моем выборе и согласился, только если я звала бы иначе, чем паук: А-рах-ни-я. Я согласилась, но все же мысленно, и как только она родится, она будет моей Аранией.
Дверца машины рядом со мной открылась. В руке у Дэниела был жесткий пластиковый брелок с номером четыре и болтающимся ключом.
Выйдя из машины, я посмотрела в его сторону.
Отперев дверь, он сказал:
— Пришло время рассказать тебе все.
Дверь открылась внутрь, в стандартный однокомнатный номер мотеля. Через несколько секунд мы были встречены неприятным запахом затхлого сигаретного дыма в сочетании с жесткими чистящими средствами. Поднося руку в перчатке к носу, я спросила:
— Все? — Я не была уверена, что смогу слушать мужа. — А почему здесь?
— В городе нет места, которому я бы доверял. Жучки везде: в нашем доме, в наших машинах, в наших телефонах, даже в наших сотовых. Вот почему ФБР было там, устанавливая устройства, которые подслушивают все. Вот почему я взял напрокат машину в последнюю минуту за наличные. Никакой записи. Но я должен был показать им свою лицензию, так что мы все еще не можем доверять. Я только надеюсь, что нас не выследили. Мне нужно время, чтобы все объяснить.
Хотела ли я, чтобы он объяснил?
Не проще ли было сослаться на незнание?
Меня нельзя было заставить свидетельствовать против мужа. Я знала закон, но в этом — то и была проблема. Я верила в закон.
Что же он натворил? Что ему известно?
Потертый ковер под моими ботинками тянулся грязной дорожкой от входа мимо кровати к туалетному столику. Оставив наружную дверь приоткрытой, Дэниел шагнул к приоткрытой двери справа от туалетного столика. Он толкнул дверь туалета. Затем я услышала звон крючков, звук движущейся занавески наполнил маленькую комнату
— Закрой дверь, — сказал он.
Когда я это сделала, он спросил, заперта ли та.
— Дэниел, я нервничаю. Ты меня пугаешь. Нам нужно вернуться в город. Малышка.
Он придвинул один из стульев к маленькому столику. Потрескавшийся винил сиденья соответствовал выщербленной поверхности ламинированного стола. Наклонившись, он поднял металлическую панель и повернул ручку, приведя в действие большой нагревательный блок под окном. Неприятные запахи смешались с теплом, когда аппарат взревел.
— Вот. Она должна прогреться, — сказал он, как будто температура была моей единственной заботой.
— Аннабель, мне очень жаль. Это займет некоторое время.
Я покачала головой.
— Нет, Дэниел. Мне нужно вернуться в Чикаго.
— Сядь. Позволь мне объяснить, почему мы не вернемся — никогда.
