подряд.
«Я… сирота-засранец».
Что, смелости не хватило?
Сжимаю зубы и стараюсь как можно глубже вдохнуть, но уже слишком поздно, внутри меня прогремел взрыв. В последние дни от меня требовали слишком много, чтобы я и дальше мог сохранять спокойствие. Перепрыгиваю через кровать, не тратя времени на то, чтобы ее обойти, и бегу в сторону ванной.
Ногой открываю дверь – та с грохотом отлетает к стене, – после чего направился к другой двери, ведущей в ее комнату.
Секунду спустя я уже со всей силы бью в нее кулаком, пытаясь войти в комнату этой мерзавки. Стены трясутся от моих ударов до самого потолка. Как же мне хотелось при этом орать и обзывать ее всеми существующими ругательствами! Да ты хоть на секунду можешь себе представить, что значит быть сиротой?
Две сильные руки хватают меня и в попытке оттащить назад, я сопротивляюсь, не слишком-то задумываясь о последствиях. Если эта сучка мне не откроет, я выломаю дверь в ее берлогу!
– Остановись! Хватит! Тиган! – приказывает мне отец.
Я снова отталкиваю его и пытаюсь выбить дверь ногой, но она не поддается. Дверь в ее комнате хлопнула, и на лестнице раздались шаги. Львица только что покинула свою комнату и теперь спускается вниз.
Мне понадобилась четверть секунды, чтобы понять это, и еще четверть, чтобы обернуться и увидеть отца, стоявшего у меня на пути.
– Успокойся, Тиган! Я поговорю с ней, ладно? – говорит он, пытаясь меня удержать.
Да пошел ты! Я сам с ней поговорю на том языке, который сочту нужным!
Отец всеми силами пытался меня удержать, но это было бесполезно, я шел на него, и ничто в этом мире не могло меня остановить.
В конце концов я прижимаю его к стене, и дорога теперь свободна, чем я немедленно пользуюсь, выбегая из комнаты.
– Тиган! – снова кричит он, но я был уже на лестничной площадке.
Я спускался, перепрыгивая за раз по несколько ступенек, и оказавшись на втором этаже селе успел уловить, как львица проскользнула в какую-то комнату и закрылась там на замок.
– Тиган! Елена! – кричал сверху отец.
Я с силой надавил на дверную ручку, в полной уверенности, что комната будет заперта на ключ, но дверь вдруг открылась, я даже не успел понять что к чему.
– Тиган? Что тут происходит?
Я оказался лицом к лицу с матерью, которая стояла в дверном проеме. Она выглядит очень уставшей, а по носу у нее идет прозрачная трубка, спускаясь по щекам и заходя за уши. Это зрелище на несколько секунд затормозило меня, но ровно до того момента, пока я не увидел львицу. Та стояла чуть поодаль, прячась за плечом матери и с вызывающим видом показывала мне фак.
Ну все, ты труп!
– Тиган! Нет!!!
Отец отталкивает меня и встает стеной между мной и львицей. Я сопротивляюсь изо всех сил, хватаюсь его за одежду, но в этот раз он даже не шелохнулся.
– Остановись! Я с ней поговорю сам, но сейчас ты успокоишься! Что ты хочешь сделать? Посмотри на меня!
Как же мне хотелось, чтобы он подавился своим надменным мерзким видом!
Я хочу сказать что-то жестами, но ничего не выходит.
– Дэниел, что тут происходит? – нервно спрашивает мать.
Я трясу перед ней футболкой, которую все еще держу в руке. Мое дыхание прерывисто, а ярость так переполняет сердце, что, кажется, вот-вот вырвется наружу. Так сильно она во мне плещется, что даже больно.
Мать откладывает в сторону то, что держит в руках – металлическую бутылку, из которой выходит трубочка на ее лице – и разворачивает футболку. Отец все твердит, чтобы я успокоился. Да пошел ты на три буквы!
– Что э… Бог мой, Елена, это ты сделала?! – в ужасе восклицает мать.
– Нет! – кричит Елена из глубины комнаты.
Она серьезно?
Я с новой силой набрасываюсь на отца, но он крепко держит оборону.
– Да, это она. Энджи, займись ей, – просит он, подталкивая меня к лестнице, чтобы спускаться дальше.
– Тиган, давай, идем подышим воздухом. Иди, пожалуйста! – добавляет он, снова подталкивая меня.
Замечаю Елену, которая не сводит с меня глаз.
Ты заплатишь мне за это, клянусь. Еще никто меня так не унижал.
Я даю понять отцу, что пойду сам и спускаюсь, по-прежнему не отрывая взгляда от Елены. В приступе гнева, ненависти, всего, что переполняет меня в этот момент, я со всей силы бью кулаком в стену, мимо которой мы спускаемся по ступенькам.
Быстро иду к выходу, нужно немедленно выйти отсюда, пока я еще кое-как держу себя в руках.
Не успеваю сделать и двух шагов в прохладную ночь, как Дэниел меня догоняет.
– Пошли отсюда, прокатимся немного, – сказал он, протягивая мне поло.
Я слышу, как наверху кричит мать, львица что-то отвечает ей в том же тоне, но потом дверь сама по себе захлопывается прямо за нами.
Часто дышу, тру лицо, мои руки трясутся, а слезы готовы побежать по щекам от бессильной ярости. Не говорю уже о сердце, которое разрывается на мелкие куски.
Отец движением головы указывает мне на гараж, одна дверь которого как раз начала медленно открываться.
Когда я подхожу ближе, он кладет мне руку на плечо, чтобы подтолкнуть ко входу. Тут же сбрасываю ее. Не хочу, чтобы меня трогали. Я насквозь наэлектризован. Каждая клетка кожи горит, настолько высока температура кипения изнутри.
Он заводит большую «тойоту» с тонированными стеклами, и я сажусь в нее без раздумий.
Не знаю, куда он меня повезет, да и плевать. На время быстро мелькающие за окном пейзажи заставили меня забыть о том гневе, что бурлил во мне. Он никуда не исчез, нет, но на короткий момент притупился. Все же лучше, чем ничего. Отлично знаю это состояние; оно чем-то похоже на эпицентр урагана – этакое затишье, прежде чем буря ударит с новой силой.
Сознание практически покинуло меня, и я совершенно был не способен анализировать произошедшее.
Закрываю глаза, откидываю голову на подголовник и постепенно расслабляюсь. Нужно наслаждаться моментом, этим якобы умиротворением, ведь как только я вернусь обратно, моя жизнь будет снова похожа на ад. Мысли, чувства, стресс – все смешается в один коктейль, готовый рвануть в любую минуту.
В машине не было музыки, были слышны только шум мотора да треск коробки передач при переключении скоростей.
Сиденья внутри были кожаные, и сам салон оборудован по последнему слову техники.
Спустя какое-то время отец, не проронивший с момента нашего отъезда ни слова, тормозит. На
