он и не подписал ее. Но он не понимал, что поступки говорили громче слов. И то, что на сегодняшнем уроке он так мило общался со мной, не компенсировало тех недель молчания. Обычная записка ничего не исправляла, а служила лишь доказательством того, что он не желал говорить со мной при свидетелях. Одно дело, когда тебя против твоей воли определили в одну группу с новенькой неудачницей в «Эмпайр-Хай». И совсем другое, если ты общаешься с ней добровольно. Это сродни социальному самоубийству.
Я повесила рюкзак на плечо и проследовала мимо мистера Хилла, который, честное слово, смотрел на меня со злобой. Вместо того, чтобы направиться в актовый зал, я пошла к своему шкафчику в раздевалке.
Мне нечего было сказать Мэтту. Я не хотела подыгрывать ему, и неважно, какую игру он вел. Чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что меня ждала ужасная подстава. Он говорил с Шарлоттой перед тем, как пригласить меня в актовый зал. Он с Изабеллой, да и все «Неприкасаемые», возможно, поджидали там меня, чтобы посмеяться. Я не стану играть им на руку.
Однако я все же спрятала записку в карман своего блейзера вместо того, чтобы выбросить ее в корзину. Где ей самое место. Как бы меня это ни возмущало, мне было приятно думать о том, что она лежала у моего сердца. Еще противнее оказалась мысль, что рядом с Мэттом мне легче дышалось. Но апогеем раздражения являлось навязчивое желание побежать со всех ног в актовый зал.
Пусть я и понимала, что Мэтт на самом деле ни в чем не раскаивался.
Глава 13
Понедельник
– На что это ты там смотришь? – спросила Кеннеди.
Мы сидели за дядиным кухонным столом и читали конспект по «Джейн Эйр» – на неделе нам предстояло сдавать тест по этой книге. Но вместо того, чтобы изучать конспект, я рассматривала записку от Мэтта. Услышав вопрос Кеннеди, я быстренько перевернула тетрадный лист, спрятав ее от посторонних глаз.
– Ни на что, – ответила я. – Как думаешь, Эдвард Рочестер любил свою первую жену?
– Кто такой Эдвард Рочестер? – поинтересовалась Кеннеди и потянулась к моему конспекту, но я отодвинула его в сторону.
– Ты до сих пор не прочитала книгу? До теста всего два дня! – А я так надеялась, что Кеннеди ответит на мой вопрос. Может ли настоящей любви навредить прежняя, пусть и не такая сильная любовь? Или даже не настоящая любовь, а увлечение? Или что там я испытывала к Мэтту? То есть я имела в виду чувства Эдварда к Джейн, а не мои к Мэтту.
Джейн Эйр не имела никакого отношения к Мэтту и Феликсу.
Я постаралась сосредоточиться.
– Там был даже не твой почерк, – заметила Кеннеди. – Пожалуйста, скажи, что это записка от того, кто уже сдал тест на отлично!
– Я не знаю никого из старшеклассников.
– А я думала, ты подружилась с Изабеллой.
– Фу. Нет, – усмехнулась я.
– Но серьезно, – продолжала Кеннеди, – между лучшими друзьями не должно быть секретов!
Не успела я отреагировать, как она вырвала у меня тетрадку. Блин! Я увидела, как она перевернула страницу и достала записку.
– «Прости за мое поведение в последние недели. Позволь все исправить. Встретимся в актовом зале через пять минут». – Кеннеди подняла глаза и спросила: – От кого это?
– От Мэтта. То есть я не знаю. Я нашла ее у себя на столе в конце урока. Но думаю, что от него.
Кеннеди внимательно изучила почерк.
– Да, точно от Мэтта. Подожди, я еще раз прочитаю ее. – Она откашлялась и заговорила низким голосом: – «Прости за мое поведение в последние недели. Позволь все исправить. Встретимся в актовом зале через пять минут».
Я вырвала у нее записку.
– Почему ты решила, что она от него?
– Во время классного часа он иногда передает записки. И мне удавалось украдкой взглянуть на них. Это его почерк. Так почему он хотел с тобой встретиться?
Я пожала плечами.
– Может, из-за группового проекта, который нам задал мистер Хилл.
Кеннеди пронзила меня возмущенным взглядом.
– И ты ждала целых два часа после окончания уроков, – она сверилась с часами, – чтобы рассказать мне об этом? Вы с Мэттом готовите один проект? Я для тебя кто? Заплесневелая французская улитка?
Я засмеялась.
– Нет, скорее протухшее фуа-гра.
– Ха-ха. – Она сложила руки на груди. – И когда ты собиралась мне рассказать?
– Тут нечего рассказывать.
– Очень даже есть. Ты старалась избегать его, а теперь вам вдвоем придется готовить один проект. Прямо как в какой-нибудь романтической комедии. – Нет, не так. Нас не двое. Роб тоже в нашей группе.
– Еще лучше. Он всегда такой веселый. Обожаю ромкомы!
– Моя жизнь совсем не похожа на ромком. То, что Мэтт вдруг заговорил со мной на уроке и предложил встретиться в актовом зале, ровным счетом ничего не значит. Все равно он засранец.
– Нет, он не засранец, а всеобщий любимец. Подбирай правильные слова.
– Я сказала то, что хотела сказать. Он – засранец.
Кеннеди вздохнула.
– Так… почему он хотел встретиться с тобой в актовом зале?
– Не знаю. Я туда не пошла.
– Что? Ты с ума сошла?! Когда один из «Неприкасаемых» назначает встречу, ты обязана пойти на нее.
– Мне казалось, социальный статус для тебя ничего не значит.
– Так и есть. Но это же Мэттью Колдуэлл, черт его побери!
– Мэттью Колдуэлл – обычный парень, как и все остальные в нашей школе. В нем нет ничего особенного. – Кроме его золотых волос. Прекрасной улыбки. И прикосновений его ладоней… Хватит! Почему ты так и толкаешь меня в его объятия? Ты же знаешь, что мне нравится Феликс.
Кеннеди подняла записку.
– Потому что этот сюжет о двух несчастных влюбленных так и хочется воплотить в жизнь! – Подруга шлепнула записку прямо передо мной. – А Феликс – эгоистичный врунишка, у которого, к тому же, проблемы с наркотиками.
Дядя откашлялся.
Мы с Кеннеди замерли. Я не слышала, как он вошел, и она, судя по всему, тоже.
– Что это там по поводу проблем с наркотиками?
– Ничего! – ответили мы с Кеннеди одновременно.
Он снова откашлялся.
– Мы же договорились, что в этом доме принято честно обо всем рассказывать. Говорили об алкоголе. Я не хочу, чтобы через несколько недель мне пришлось обсуждать еще и наркотики. Рассказывайте, как есть.
– Мы говорили о Феликсе Грине, – призналась Кеннеди. – Он учится в нашей школе. И с таким, как он, лучше не иметь дела. Но Бруклин все равно с ним общается. Я пыталась остановить ее, но она меня не слушает. Это он дал нам алкоголь в пятницу вечером на вечеринке в его доме. От него одни неприятности.
Да что на Кеннеди нашло?
– Это не… – начала я, но дядя перебил меня.
– Вам обеим лучше держаться от него подальше. Не хочу, чтобы вы впутались в нечто подобное.
– Кеннеди преувеличивает, Феликс не такой уж и плохой. Вовсе нет. Он милый и…
– Я сказал, держись от него подальше.
– Почему?
– Потому что я так сказал.
Дядя еще не привык к роли родителя. Но ответа «потому что я так сказал» мне было
