От пристального взгляда матери, мое настроение не укрылось. И она постаралась меня успокоить, и заодно, пыталась отговорить от столь позднего разговора. Твердила что, утро вечера мудреней, и утром спокойно можно все обсудить. Но на утро, у меня были другие планы, и только поэтому, я стоял на своем.
Успокоив немного маму, я пошел в кабинет отца, где в это время он и находился. Зашел, не стуча, также без разрешения сел в кресло напротив. Посмотрел на отца, он изучал какие — то бумаги, на мое появление он не обратил никакого внимания, продолжая изучать бумаги.
Молчание в кабинете продолжалось недолго, не выдержав, я прямо спросил.
— Зачем ты это сделал?
— Что именно? — он сделал вид, что не понял о чем это я.
Он все так же изучал бумаги, даже не посмотрев на меня ни разу, что лишь сильнее меня раздражало. В такие минуты, когда он так делал (а делал он так довольно часто) казалось, что ему нет дела до собственного сына. Но сегодня я был не намерен терпеть его отстраненность. Я пришел в его дом за ответом, и я его получу.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я. — немного резче, чем хотелось бы, сказал я. — Я про тест.
— Ах, это! Так в этом ничего необычного нет, по — моему, я имею права знать, внук мне этот мальчик или нет. — спокойно сказал отец, и наконец отложил эти злополучные бумаги.
— Скажи как есть отец. Ведь дело вовсе не в этом, так ведь? — спросил я.
— Почему ты так думаешь? — удивился он.
— Я прекрасно знаю тебя отец. Действовать за моей спиной ты бы не стал. Тем более я просил тебя не лесть в мои дела. — проговорил я спокойно. — Так, какой тебе в этом интерес?
Отец молчал довольно долго. Мне, конечно, очень хотелось узнать, что задумал отец. Но ждать пока он соизволит ответить, когда я жутко уставший, не собираюсь. Поэтому я его поторопил.
— Знаешь сын. Мы тебя воспитывали так, чтобы ты мог отвечать за свои ошибки. — наконец — то начал говорить отец. — И то, что ты хочешь воспитывать этого мальчишку, в котором признал своего сына, это хорошо, а то, что ты не проверил, правда ли он твой, это плохо. Но я тебя не осуждаю, ты молод, эмоциональный, и здраво рассуждать еще неспособен. — немного помолчав, он продолжил. — Если мальчишка и правда, Туманов, я буду только этому рад. Но зачем ты прицепился к этой невоспитанной, и наглой женщине? Для чего она тебе? — напрямую спросил он меня.
Я даже опешил немного. Чего это он задумал, раз спрашивает такое?
— Это тебя не касается! — грубо его осадил я. — Я же просил тебя не лезть! Еще раз спрашиваю, что ты задумал?
— Ничего особенного. Если подтвердится что мальчишка нашей крови, забрать его! — ответил он, пожимая плечами.
— Чего?! — от неожиданности я даже опешил, но тут же пришел в себя, и, вскочив, нависая над отцом, яростно проговорил. — Не смей! Слышишь? Не смей, лезть, куда тебя не просят! Это моя жизнь, и она тебя не касается! Вероника, и Дима будут частью нашей семьи, и это не тебе решать!
Отец поднялся со своего места и, повторяя мою позу, тихо проговорил.
— Ты ошибаешься сын. Твоя жизнь, очень даже касается меня! И эта женщина никогда не станет частью нашей семьи! — сказал как отрезал. — Мой сын никогда не приведет в дом, неизвестно кого, без рода и племени!
— Что — о — о?! — возмутился я.
— Ты слышал меня! — сказал отец, он тоже потихоньку стал выходить из себя.
— Я приведу ее в дом, и мне все равно, что ты на это скажешь! Если она тебе не нравится, это только твои проблемы! — прорычал я.
Отец стал от несдержанной ярости красным, глаза налились кровью, и руки сжались в кулаки. Это первый раз на моей памяти, когда я стоял на своем. Сколько себя помню, он всегда делал как надо ему, и ни раз не прислушивался к моему мнению. И этот факт, сейчас злил его гораздо больше, чем — то, что я говорю о Ники.
— Ты этого не сделаешь! — прорычал мне в ответ он.
— Иначе, что? Выпорешь? — усмехаясь, спросил я. — Нет, отец, я уже не подросток, и сам могу распоряжаться своей жизнью. Я сказал, что они будут моей семьей, значит так и будет, не тебе это решать. Тебе только стоит не лезть, куда не просят, и оставить их в покое.
С каждым моим словом отец бледнел, и в конце моего монолога стал бледным как мел.
— Ты не посмеешь ее привести в нашу семью. — сказал севшим голосом он.
— Что ж, раз ты не хочешь видеть их частью семьи, то можешь вычеркнуть и меня из своей семьи. — заявил я.
— Что — о — о? — задохнулся от моих слов отец.
— Либо ты считаешься с моим мнением, и моими желаниями, либо с этого момента у тебя нет больше сына! — сказал я.
Отец как — то резко схватился за сердце, и завалился назад в кресло.
Не на шутку испугавшись, я кинулся к нему, попытался привести его в чувства, но он не подавал никаких признаков. Крикнув матери, и одновременно набирая номер скорой, я также пытался привести отца в чувства. Мать только переступила порог, как со вскриком кинулась к нам.
— Что с ним? — спросила она.
— Мы с ним немного повздорили. — признался я. — Мам, что с ним? — строго — растеряно спросил я.
Мама не спешила отвечать. Я сразу понял, что здесь, что — то не так. Ну не может здоровый мужчина так реагировать на простую ссору.
— Мама?!
— У него проблемы с сердцем. — всхлипывая, ответила она, крутясь возле отца.
Она накапала какие — то капли в стакан, и в данный момент набирала лекарство в шприц.
— Как давно? — спросил я севшим голосом.
Мне стало, как — то, неуютно, и стыдно, что я не интересовался жизнью и здоровьем родителей. Что жил все время только для себя, уделяя им лишь несколько минут в неделю. И то, лишь для того чтобы поговорить по телефону. А когда раз в год встречались на отдыхе, то нам было не до проблем друг друга. И вот сейчас видя, как мама профессионально делает отцу укол в вену, я понял, что это началось не вчера, а гораздо раньше.
Отец стал потихоньку приходить в себя. И я немного вздохнул свободно, что все обошлось. Сейчас, обошлось, но что будет дальше?
— Как давно? — повторил я свой вопрос.
— Последние пять лет. — ответила мама, пряча от меня глаза.
— Почему мне не сказали? — сдавленно спросил я.
Пять лет! Гребаных, пять лет! А я не сном, ни духом.
— Не хотели, чтобы ты знал, волновался! — сказала мама.
— Но…
— Не надо! — прохрипел отец, и все наше внимание переключилось на него. — Не сказали, значит, так надо было! Анжела выйди! — сказал он, устраиваясь удобней в кресле.
— Но…! — хотело было возмутиться мама.
— Выйди, сказал! — твердо произнес отец.
Когда за мамой закрылась дверь, отец все свое внимание обратил на меня.
— Значит так! — сказал отец. — Мы забываем все, что наговорили друг другу. Я заберу заявление, и оставлю их в покои, забывая о них навсегда, но и ты, забываешь, про них. Иначе, я сделаю все, чтобы испоганить им жизнь. И поверь, вариантов, как и возможностей у меня много. — отчеканил отец.
Я знаю, что отец может сделать все, что озвучил. А также, я знаю что остановить, или вразумить его никто не сможет. Бороться с ним очень… тяжело. Но, я все же попробую! Пуст думает, что я согласился на его предложение, пусть позже, но я обязательно, что ни будь, придумаю.
— Пусть будет, по — твоему. — соглашаюсь я с отцом, а сам уже представляю завтрашную встречу с Вероникой.
— Раз так! — оживился немного отец. — Подписывай вот тут, и мы решили этот вопрос! — сказал отец, подпихивая ко мне поближе. Те самые бумаги, что он рассматривал, когда я пришел.
— Что это? — хмуря брови, спросил я.
— Брачный договор. — ответил он.
Но его ответ мне уже был не нужен. Все, что нужно было, я уже вычитал на листе формата А4. Где черным по белому было написано, что я обязуюсь взять в жены… (вот тут я был шокирован) Маринку. То есть, сестру Ники?
— Это что? — спросил я.
— Я же сказал…
— Нет! Каким боком тут взялась Маринка??? — воскликнул я.
— Так ты ее знаешь? — немного удивился отец. — Тем лучше!
