– А раньше не пугал, Настёнышек, – он продолжает медленно наступать на меня. – Думаешь, я жену свою не узнаю?
Я на миг закрываю глаза. Имя отдается тупой болью в сердце. Все тело охватывает мелкая дрожь.
А он продолжает говорить ужасные вещи:
– Думаешь, сбежала из дома, спряталась у мажорчика – и все, никто не найдет? Или ты давно уже перед ним ноги раздвигаешь, а при мне целку разыгрывала? Может, и ублюдок твой от него?
Камушкин оказывается совсем близко. От него несет куревом и резкой туалетной водой. От смеси этих запахов к горлу подкатывает тошнота.
– Не трогайте меня, – выставляю руки вперед. – Я вас знать не знаю!
– Ты чего это мелешь? – он нависает надо мной.
– Я… я… я память потеряла. Я вас не помню. Что вам от меня н-нужно? – от страха начинаю заикаться.
– Ах, не помнишь? – он вдруг ухмыляется. – За дурака меня держишь? Не на того напала, Настёнушка!
На его лице расплывается довольная улыбка. Я мысленно молюсь, чтобы этот сумасшедший не тронул меня. Чтобы я вышла отсюда в целости и сохранности, как можно быстрее.
– Я не знаю о чем вы! – повторяю. – У меня амнезия!
– Да плевать, что там у тебя. Это ты своему мажорчику уши грей. А мне бабки нужны. Поняла? Завтра я буду ждать тебя здесь с деньгами. Не принесешь – сдам ментам. Не забывай, фирма была на тебе, подписи везде тоже твои, я там вообще не при делах. И не вздумай своему сопляку что-то ляпнуть про меня! Поняла?
– Л… ладно, – говорю, лишь бы отделаться от него. – А… а денег сколько?
Боже, что я несу? Откуда у меня деньги?! У меня даже на трусы новые нет!
– Сто косарей хватит на первый раз, пожалею тебя.
– С-сто тысяч рублей? – у меня глаза округляются.
Где я столько денег возьму?
– Баксов, дура! Зеленых! На кой черт мне твои рубли? Принесешь наличкой, в купюрах по сто и пятьдесят. Поняла?
Кажется, расширить глаза еще больше нельзя, но они расширяются. В голове начинает шуметь.
Он точно сумасшедший! Маньяк! Я даже представить себе не могу человека, который может вот так вынуть и положить сто тысяч долларов! За кого он меня принимает???
– Да не бойся ты. – ухмыляется он. – Не трону. Чай не чужие друг другу люди.
Но я боюсь. Что-то не нравятся мне эти его “не чужие люди”.
Его руки шарят по карманам, будто он не знает, куда их девать.
– Сто тысяч зеленых, – повторяет. – Поняла? Завтра принесешь бабки сюда же.
– Но у меня нет таких денег! – уже чуть не плачу.
– У твоего мажорчика они есть. Нет своих, возьми у него. Дай номер своего телефона. Я тебя наберу, когда сможем встретиться.
– У меня нет телефона, – выпаливаю я. – И вообще, может вы врете! Я вас не знаю! Какая фирма? Какие менты?
Он хмурится.
– Да, не похоже, чтобы ты притворялась.
Я киваю как китайский болванчик:
– Не притворяюсь! Я под машину попала, головой ударилась! Неделю в больнице лежала!
– Ла-адно, – тянет он, не спуская с меня пристального взгляда. – Смотри сюда, узнаешь?
Он достает из кармана телефон, что-то листает в нем и протягивает мне.
На фотографии я в нарядной одежде, в незнакомой кухне. В моих руках нож, а я с улыбкой разрезаю торт, на котором стоят свечи.
Нервно сглатываю, стараясь до малейших деталей запомнить место. Тошнота снова подкатывает к горлу. Тянусь к телефону. К своей фотографии. Следующее фото – я в обнимку с этим мужчиной. Только он гладко выбрит, волосы зачесаны назад, и одет по-другому. Мы такие счастливые… Ничего не понимаю. Ничего не помню...
– Теперь поняла, что у тебя большие проблемы? Даже мажорчик твой не отмажет, Настёнышка моя!
– К… какие проблемы? – шепчу еле слышно.
– Ах, да. Чуть не забыл.
Он достает из кармана клочок газеты. Мои глаза округляются уже в третий раз за последние пять минут. Газета явно не свежая, но там есть моя фотография! А под ней текст крупными буквами:
“Вчера ночью в районе Алтуфьево был обнаружен обезображенный женский труп. Как показала предварительная экспертиза, женщине раздробили голову тупым предметом, а потом пытались сжечь. В это же время в поисках своей жены к правоохранительным органам обратился житель нашего города Григорий Камушкин. Он опознал в погибшей свою супругу – Анастасию Камушкину, местную бизнес-вумен. Несколько дней назад ей были выдвинуты обвинения в финансовых махинациях. По оценке независимых экспертов, Камушкиной грозил срок…”
У меня темнеет в глазах. Хватаюсь за раковину, чтобы устоять на ногах. Чувствую, как незнакомец впихивает газету мне в руки.
– Так и быть, дам тебе три дня на сборы. В среду встречаемся здесь. Делай что хочешь, но притащи мне бабки, – шипит он и отступает. – Иначе сдам тебя с потрохами куда следует. Мне за это тоже бабки обещали. А там люди серьезные. Просто так на тормоза не спустят, Настёнышка!
Через минуту хлопает дверь туалета.
Неужели ушел?
Облегченно выдыхаю сквозь зубы. Упираясь ладонями в раковину, несколько минут смотрю в зеркало на свое бледное лицо. Сердце продолжает то колотиться, то замирать. Открываю кран, набираю холодной воды и умываюсь.
В голове колотится одна мысль: что же делать? Что делать?
Неужели я и есть та Анастасия Камушкина, о которой рассказывали в новостях?
2. МАКС
С одним делом покончено. Радзинский уходит из моего кабинета в страшном гневе, по пути пиная кресло и обещая мне всевозможные кары. Но я понимаю, что это только слова. Ничего он не сделает. Не сможет. Потому что теперь я держу его в кулаке. Мы поменялись ролями. Если он не хочет расстаться с теплым депутатским креслом, то будет играть по моим правилам.
Осталось самое трудное. Объясниться с Ларисой.
Чувствую себя подонком. Мы же два года были вместе, она готовилась к свадьбе. Ресторан уже заказала, платье какой-то модный дизайнер шьет. А еще эта поездка на Мальдивы, она сама тур выбирала. И как я теперь ей скажу, что все отменяется?
Но перед глазами встает Ася, спящая на диване в гостиной. Я вспоминаю ее перепуганные глаза, как она смотрела на меня вчера вечером, когда я защитил ее от Ветрова – и в душе появляется новое, странное чувство. Еще непривычное, но оно нравится мне. Мысли об Асе делают меня сильнее.
Сжимаю в руке телефон.
– Лара…
– Ты сволочь, Стальнов! – визжит она в трубку. – Что ты сделал с моим отцом?
Отстраняю телефон от уха. Так ведь и оглохнуть можно.
– Не кричи, ничего я с ним не сделал. Вышел отсюда живой и здоровый, на своих двоих.
– У него давление! Его в больницу забрали! Как ты мог!
Морщусь.
– Лара, перестань кричать. Твой отец крепкий мужик и вообще он минуту назад обещал стереть меня в порошок.
– И сотрет! Ненавижу тебя!
Кажется, она меня вообще не слышит. Ладно, попробуем зайти с другой стороны.
– Лара, свадьбы не будет.
Она продолжает что-то визжать, но на этих словах осекается. В трубке возникает секундная тишина, которая тут же взрывается набором ругательств.
– Стальнов, ты совсем сдурел?! Как это не будет?! Я уже приглашения разослала и в инсте посты выложила. Ты что, подставить меня хочешь? Что обо мне люди подумают? Мои клиенты, подписчики!
– Прости, но этот брак утратил целесообразность. К тому же… я люблю другую.
– Что? Ты о чем? Какая любовь? Так Ромка не врал, у тебя есть любовница? Ну ты и тварь!
В трубке гудки.
Я так понимаю: разрыв состоялся. Мне жаль Ларису, я действительно поступил с ней как последняя сволочь. Но если останусь, это будет самой страшной ошибкой в моей жизни. Я не смогу стать ей хорошим мужем. Начну ненавидеть и себя, и ее. Зачем?
– Ты еще найдешь хорошего мужика, – говорю, убирая телефон в карман джинсов. – Нормального, не такую тварь, как я.
Сегодня вечером объяснюсь с Асей. Может, стоит купить ей какой-то презент? Женщины любят безделушки, вряд ли она исключение.
Выхожу из кабинета, киваю Егору, пристроившемуся на посте охраны:
