Краем глаза несколько раз замечал и обращал внимание на девушку, сидевшую на другой стороне стола рядом с бабушкой и дедом Кирилла. Глеб мимолетно тогда подумал: «Лизавета, что ли?», но сомневался – рассмотреть ее толком не мог, далековато, да и она постоянно отворачивалась, разговаривая. Но, собственно, это было не столь важно, если она здесь, то увидятся еще, а не увидятся, да и ладно.
Но когда гости поднялись из-за столов – принять участие в развлекательной программе, и Глеб увидел совсем рядом Лизу, он настолько поразился, что даже не поверил в первый момент, что это на самом деле она. И придвинувшись поближе, некоторое время постоял незамеченный ею и порассматривал девушку, прежде чем подойти и поздороваться.
Последний раз он ее видел двенадцатилетней девочкой. Лиза всегда была миленькой и очень симпатичной – маленькая, меньше всех своих сверстниц, миниатюрная, тоненькая, очень живая и очаровательная. Но она превратилась в потрясающую девушку – росточком так и не вымахала, и все такие же тоненькие, изящные ладошки и маленькие стопы, которые умиляли и удивляли его еще тогда, но на этом вся детскость и заканчивалась – высокие стройные ноги прекрасной формы, шикарная упругая попка, тонкая талия и великолепная грудь, длинная изящная шейка. Четкий правильный овал чуть вытянутого лица обрамляли мелкие строптивые кучеряшки темно-русых волос, выбившиеся из стильной прически, по-детски припухлые губы, тонкий носик, красивые изящные брови и потрясающие светло-зеленые глаза.
Протасов рассматривал девушку не спеша и с особым эстетским удовольствием, словно смаковал изысканное вино, не пропуская всех нюансов и деталей, – как двигается, как жестикулирует, поражаясь ее удивительной хрупкой женственности и грации, редкость в наше время. Он вдруг сделал неожиданное открытие, что ему всегда нравились именно такие женщины – миниатюрные, нежные, женственные, казавшиеся беззащитными. А вовсе не красавицы брюнетки и изысканные холодные блондинки. Ну, пожалуй, Лизавету красавицей в классическом смысле он бы не назвал, скорее обворожительной, очень симпатичной, уникальной, особенной…
Поймав себя на том, что совсем уже забурился в беспардонное разглядывание девушки и анализ ее внешности, Протасов решительно направился поздороваться с ней. Он представил Лизе Ольгу, что-то задело его в ответе жены на проявление открытой дружественности Лизы. Но они уже подошли к сцене, и тут объявили танго.
Кирилл напомнил Глебу, что Лиза профессионально танцует, и Протасов, предвкушая удовольствие от танца с достойной партнершей, вывел ее на паркет.
«Хорошо, что мы единственная пара», – последней ровной и спокойной мыслью подумал он, делая классический поклон публике, с переводом партнерши с одной стороны на другую.
В тот момент, когда она вложила свою маленькую ручку ему в ладонь, а другую положила на его лопатку, он почувствовал разряд тока, пробежавший по его телу. От неожиданности Глеб глубоко вздохнул и втянул в себя ее колдовской запах, и…
И оказался в другом измерении!
Это его женщина! Его! Господи, это его настоящая женщина!
Он чувствовал ее всю, как продолжение себя, как часть себя самого – каждый изгиб ее тела, каждую мышцу, каждое движение, шелковистую кожу, горевшую огнем и обжигающую его руки через одежду, ее чувственный отклик на его призыв! Ее готовность пойти за ним, покориться ему, ее полное подчинение, растворение в нем и ее утверждение своей свободы, равной ему во всем!
Они остались одни в пространстве!
Все исчезло вокруг и перестало существовать для них!
Были только мужчина и женщина, которые танцевали страсть! Жизнь и смерть, любовь, обретение и потерю! Они танцевали настоящую, обжигающую и поднимающую до небес, так много обещающую и низвергающую вниз, убивающую – они танцевали истинную страсть без подделки!
И они не танцевали, они жили в танго!
Глеб танцевал этот танец неисчислимое количество раз с очень разными партнершами, когда хуже, когда лучше, когда талантливо и великолепно, но только сейчас он понял, что такое танго на самом деле и что такое настоящая, неподдельная страсть, которую танцуют и проживают именно в этом танце, и почему это «Танец смерти»!
Он держал в руках свою подлинную, настоящую жизнь – живой огонь, свое счастье, свой грех и свое причастие, свой святой источник жизни и свою чистую смерть…
За те минуты, что длился танец, Глеб прожил целую жизнь, изменившись, став иным и познав нечто, о существовании чего и не подозревал вовсе, и чувствовал, что обрел самое драгоценное в своей жизни…
Танец кончился, и его вырвали из этого странного состояния бытия в другом измерении рухнувшие как гром аплодисменты и крики. Лиза улыбалась ему навстречу, светилась изнутри улыбкой такой счастливой, такой полной жизни, радости и любви, и у нее лучились глаза. Ему хотелось поцеловать ее, и целовать, не останавливаясь, пока они не окажутся где-то одни и он расскажет ей…
Вдруг резко что-то изменилось в ней, в ее взгляде, он проследил, куда она смотрит… и столкнулся с тяжелым пристальным и недобрым взглядом своей жены!
И все кончилось в одну секунду!
Он еще как-то «отыграл» вручение подарков, отстоял поздравление и восторги мужиков, что-то отвечал, улыбался, кивал и все это время следил краем глаза, как убегает Лиза…
Весь оставшийся вечер жена с ним не разговаривала, но Глеба не интересовала ни она, ни все, что происходило вокруг. Только благодаря приобретенному опыту руководителя большого предприятия, умению «держать лицо» до последнего и выигрывать ситуации любого уровня сложности он сумел продержаться до конца вечера, непрерывно размышляя о том, что произошло с ним и Лизой там, на танцполе.
Жизнь, разумеется, не остановилась, но он чувствовал, что сегодня держал в руках нечто настоящее – свою страсть, любовь и счастье и что отказался от этого! Свою возможную истинную жизнь…
А к концу вечера Глеб понял, что все это мираж.
Очень красивый, но мираж! У него Алиса, трудная работа во Владивостоке и жена, которую он не любит. Но это его жизнь, реальная, настоящая жизнь. А Лиза… Это был всего лишь танец, в котором сошлись идеально подходящие именно для него партнеры, и прожили его, как высочайшее произведение искусства, пропустив через себя душевное потрясение и приобщение к чему-то высокому. И не более.
Танец закончился, а жизнь продолжается.
Но бесконечный странный день так просто не сдавался и заканчиваться мирной грустью не собирался. Как только они с женой вошли в гостиничный номер, где остановились и куда шофер уже отвез их вещи, Ольга, пройдя вперед, развернулась к нему и заорала:
