Так. Надо дать себе время. Марфа после небольшого совещания сама с собой решила, что не больше двух-трех дней. Максимум — неделя. И что-то точно решить с работой.
А что решать с Ромой — Марфа не представляла. Ей казалось, что когда она лежала обнаженная под Ромой и слушала голос мужа — тогда все запуталось до состояния катастрофы.
А теперь? Теперь что?! Марфа наклонила голову, потерла виски. Что между ними теперь?
Грех прелюбодейства.
Потерянный ребенок.
Ее любовь к нему.
Его… Что Рома чувствует к ней? Но попытка обдумать это привела к тому, что снова вернулся озноб. Она не готова об этом думать. Ей страшно об это думать.
Господи, нет. Только не это. Опять это «не-в-ресурсе-не-в-потоке-зато-в-депрессии»?!
В прошлый раз из этого состояния Марфу резко выдернул тот факт, что она беременна. А потом ребенка у нее забрали. И она проваливается еще глубже. Еще ниже.
Она слабачка. Она тряпка. Она инфантильная. Но она не вывозит.
Марфа резко встала и пошла драконить Ромкин телевизор на предмет сериалов.
Звук пришедшего на телефон сообщения застал ее на четвертой или пятой серии какого-то фентезийного сериала. На экране телефона красовалось фото раскрытого платяного шкафа. Ее шкафа — как с удивлением через несколько секунд осознала Марфа.
Роман: Выбирай.
Марфа: Что именно?
Роман: Ну это ты сама решай. В чем ты сегодня пойдешь в театр.
Марфа: Я не собираюсь в театр.
Роман: Значит, выберу на свой вкус.
***
Он привез целый пакет — два платья, брючный костюм, тот самый, бордовый, юбка, джинсы, рубашка. И белье. И пижама.
Пусти козла в огород. А Романа Ракитянского в женский плательный шкаф.
— Через полчаса нам надо выйти, чтобы не опоздать.
— Понятия не имела, что ты заядлый театрал, — Марфа поняла, что спорить с Ромой у нее нет сил.
— Я — нет. Но был все детство истязаем матушкой посредством ТЮЗа. И этот спектакль она мне присоветовала. Ну, ты будешь переодеваться? Время идет!
Марфа закатила глаза.
— Ну тогда — кыш!
— Пойду пока кофе с бутербродом сделаю, — Рома взялся на ручку двери. — Если надо будет замок на спинке помочь застегнуть — зови.
Марфа еще какое-то время молча смотрела на закрывшуюся дверь спальни. А потом со вздохом принялась разбирать пакет.
***
Марфа и предположить не могла, что спустя всего два дня после выкидыша она будет смеяться. Может быть, это веселье было нервное. Может быть даже, истерическое. А может быть, спектакль был и в самом деле смешной. Или во всем виноват бокал шампанского, который в театральном буфете буквально влил в нее Ромка.
***
— Это хороший ресторан?
— Не знаю, — Марфа окинула беглым взглядом зал. — Я здесь раньше не была. Ты разве не почитал отзывы в интернете?
— Зачем мне отзывы, если рядом со мной сидит профессионал? — Роман аккуратно расправил на коленях салфетку. — Мне интересно твое мнение. Что скажешь?
Марфа обвела более долгим и внимательным взглядом зал. Проводила глазами одного официанта, второго. Полистала меню. Развернулась, что найти бар и проинспектировать его взглядом.
Потом снова развернулась к столу.
— Ну так как? — спросил Рома.
— В целом, неплохо. Но, знаешь, есть пара странностей.
— Каких?
***
На обратной дороге они молчали. Но это было другое молчание. Не тягостное. Наверное, даже уютное. Молчание после хорошо проведенного совместного вечера. Рома очень надеялся, что он не выдает желаемое за действительное. Но даже если сейчас это и так — он не свернет.
Так мы и будем проводить вечера, дорогая моя Мрысечка. Театры, кино, рестораны и даже, прости, господи, музеи и выставки. Когда ты немного окрепнешь, я отвезу тебя в аквапарк. В боулинг. На картинг. В зоопарк. Мы проедем все подмосковные усадьбы, куда открыт доступ.
Сидеть и киснуть я тебе не позволю. Еще бы с работой тебе что-нибудь придумать…
***
— Дорогая, что у нас на ужин?
Марфа оторвалась от телефона.
— Пельмешки? — спросила неуверенно.
— Ну пельмешки — так пельмешки. Я варю пельмени, ты делаешь салат.
В те дни, когда они никуда не ездили, Рома исполнял культурную программу сам. Просто открывал рот и вываливал на Марфу все свои адвокатские новости за день. Лишь бы не молчать.
Очень скоро Марфа стала прекрасно ориентироваться в деталях его текущих дел, задавала вопросы — очень, между прочим, грамотные и по делу, они, эти вопросы, даже наводили Ромку на полезные мысли. И сама она, в свою очередь, рассказывала ему о всевозможных казусах и нюансах работы ресторана. Мрыся все-таки прекрасный специалист своего дела. И умница. И чувство юмора у нее прекрасное.
Они подолгу сидели такими вечерами на кухне за чаем — и разговаривали. Рома вдруг с удивлением осознал, что они впервые разговаривают. Именно разговаривают. Говорят и слушают оба.
А ведь раньше он просто приезжал и вываливал на Мрысю свои проблемы в надежде на утешение. И что хотя бы дадут пожрать. И уткнуться мосей в сиси. Хотя последнее — утопия.
Было тогда. Да и сейчас… Пока об этом думать рано. А вот мысль о том, чтобы Марфа что-нибудь приготовила на него кухне, стала походить на навязчивую. Она ведь так прекрасно готовит. И это отвлекло бы ее от просмотра бесконечных сериалов, что, честно говоря, Ромку порядком напрягало. Но все его намеки на вкусный домашний ужин Марфа игнорировала. Или огрызалась — а он боялся давить.
Ну не в утолении голода же дело, в самом деле. А в том, что Марфе и в самом деле нужно хоть какое-то занятие, в то время, пока он сам на работе. И в том, что ему самому до одури вдруг захотелось вечером прийти домой — а там пахнет вкусной едой. Едой, которая приготовила тебе твоя любимая женщина. Пусть не каждый день. Но хотя бы один раз почувствовать — что это такое.
И хотя бы еще раз почувствовать ее ладонь на своей груди. Но спали они теперь каждый в своей пижаме и каждый на своей половине огромной кровати.
Глава 9. Уйдя в себя, запомни выход!
— Дочь моя, мне надо с тобой пошушукаться.
Марфа улыбнулась, но эта улыбка была хоть и искренней, но краткой. Марфа была очень рада слышать голос отца. Но сразу возник целый ряд вопросов. На тему того, что может быть нужно отцу и о чем он хочет «пошушукаться». С отцом Марфа после выкидыша не разговаривала. И даже не переписывалась. Не специально, просто так получилось. Только отчитывалась перед мамой о своем самочувствии, а та дальше передавала по инстанциям — отцу, братьям.
— Конечно, давай пошушукаемся, пап.
— Ты у Романа сейчас? — голос отца звучал ровно, спокойно, почти безмятежно.
— Да, — осторожно отозвалась Марфа.
— Отлично, я за тобой минут через сорок… а лучше, через час заеду, годится?
— Годится.
Марфа строго запретила себе волноваться и накручивать почем зря. Это же папа. Он ничего плохого не может сделать по определению. Но ее не оставляло чувство, что разговор снова коснется вопроса ее работы на отца. И Марфа понимала, что разговор этот не будет простым. Она по-прежнему не хотела работать на отца. Любить и отца и работать на него — это две очень разные вещи, и Марфа понимала это четко. А папа уверен, что под его крылом ей будет лучше.
Эх, папа, папа…
Марфа собиралась, одевалась, а сама думала о том, как это странно — вот сейчас за ней придет отец. К дому, где она живет с человеком, которого ее отец знает с пеленок, считает его своим третьим сыном и который ведет дела ее отца — по крайней мере, часть.
Интересно, как папа отреагировал на то, что Марфа была беременна от Ромы? Но она была уверена, что разговор этой темы не коснется. А если да?
Ох уж этот папа и его «шушуканье»…
***
— Привет, — отец вышел из машины Марфе навстречу и крепко ее обнял. Большим мощным джипам, под стать себе, отец не изменяет до сих пор. Марфа с удовольствием обняла отца в ответ. О чем бы он ни хотел с ней пошушукаться, а видеть и обнимать папу — здорово!
