class="p1">— Выходит, несудьба, — жестоко произнесла, словно обрубив себе вены. — В твоём сердце места для понятия "любовь" нет, ты искорененил его. — Герман громко сглотнул, понимая, что мой вывод сделан верно. Слегка повернулась к нему и молебно молвила: — А я хочу любить. Хочу быть любимой. И прошу тебя, не мешать мне. Ты закрыл свои двери, но не смей закрывать мои. А ровнять меня с грязью, к которой ты привык, не вздумай. Не всё кругом предательство и зло. Жаль, что ты не понимаешь этого.
Настойчиво толкнула его от дверей и поспешила уйти.
Была бы счастлива, если бы остановил? Безусловно. Мне хотелось, чтобы поймал, вернул, переубедил, обнял и упокоил в своих руках. Хнык! Тишина и пути к отступлению свободны. Разочарование, тоска и горькие выводы. Поставила не на ту лошадку. Что ж ущерб терпим, потому просто существуем дальше. Как-нибудь…
Герман
Прошло две недели после столь яркой и откровенной беседы с Викой.
Она влюбилась в меня, но я боялся и не мог дать ей того же. Словно прыжок с высоты в омут адреналина, драйва и счастья. Снова. Мне было проще жить в своих страхах и выводах дальше, чем вновь отдаться чему-то новому и неизведанному. Трус! И Тоха был прав.
Лика продолжала приходить в мой дом через день и я впускал её, потому что уже умел её контролировать. Она теперь моя раба, тряпка и провинившаяся дрянь. Я не уважал её, как и теперь не уважал себя. Но только этот расклад мне был подвластен. Я чувствовал защищённость, но не удовлетворение. Никак не оно!
Тайно наблюдал, как Вика и Савва общаются. Он помогает ей, поддерживает, защищает. Смотрит, как на свою богиню. Блять, я бы тоже мог и получше тебя! Но не богиня, я стал атеистом. Однако, уходила домой девушка всегда одна и целующимися больше их не видел.
Былого разговора завязать с ней больше не мог, так как тупо, кроме хилого "привет" в голову ничего не поступало.
Я скучал по ней. Тосковал по улыбке, по глазам ласкающим мой лик, по румянцу на её щеках, когда позволял себе лишнее. И с каждым днем всё сильней вяз в омуте.
Антон часто при встрече крыл меня трехэтажным матом и призывал перестать страдать хуйнёй. Я понимал, что он прав, но для меня это было подобно клаустрофобии. Страх замкнутости. Круговорот любви, боли и предательства.
Дома я был в жутком настоящем, а на работе в мечте вновь увидеть Вику, услышать её голос и почувствовать аромат. Руки и ноги сводило судорогой каждый раз, как представлял, что обнимаю её.
Сегодняшний день тоже нужно пережить. Двадцать третье июля — день рождения моего братца. Собрал он всю элиту нашего города и посрамиться никак нельзя. Дядя Паша носился, как ужаленный, моля меня и Вику об идельности.
— Это моё лицо, Гер, — охал старик. — Викуль, чтоб комар носа не подточил.
— У нас всё идёт по плану, Павел Леонидович, — твёрдо заверила она. — Конструкция собрана, торт оформляется. Ждём танцовщицу.
— Стриптизёршу, — поправил я.
— Гера, а ты уверен? — дядя Паша недоверчиво смотрел на меня. — Сам же знаешь. Гости элитные будут. Стриптизёрша на светском рауте слишком странно.
— Это вопрос не ко мне, а к организатору вечера, — пожал я плечами. — Запрос поступил и мы с Викой выполнили.
— Ну, ладно. Не лезу, вам видней, — и дядя Паша засеменил к себе.
Девушка тоже направилась в свой цех.
— Вик! — окликнул зачем-то. Обернулась. Ты очень красивая сегодня. Игра моего мозга, но в ответ. — Я сообщу тебе, когда танцовщица появится.
— Спасибо, — гордый кивок, но зелёно-карий взор пробрал до кости.
Что сделать, чтобы эти выкрутасы прекратились? Прямо бесит!
План был изначально просто. День рождение братца. Его коллеги и партнёры. Вся светская элитная рать, которой так гордится моя семейка. Спесь, ханжество и кичительство бабосами и богатством. Мне хотелось внести позора и грязи в их мирок. Шокировать и оставить в нокауте. Стриптиз под конец торжества лучшая затея, но только одна из них.
Но разве я мог знать, что всё, как обычно, пойдёт на перекосяк?!
Вика
В тот злополучный день Герман всё же повёл себя достойно. Взял вину за мой невыполненный заказ на себя. Хренов джентельмен! Благодарить его не собиралась. Много чести. В течение следующих двух недель всё время ждала от мужчины подвоха или подставы, но Герман полностью абстрагировался от нашего цеха. Указания и заказы по кухне поступали либо от Ворса, либо от су-шефов, а при столкновениях в коридоре или в кухне, молча, проходил мимо и лишь здоровался по утрам. Может так действительно лучше?
Приглашение Саввы на свидание я всё же приняла, но дальше обниманий зайти не могла. Парень, отдам ему должное, был не глуп, потому с третьей попытки неудачно поцеловать меня, прекратил осаждать мою крепость.
— Дай мне время, — наконец, попросила я, видя его расстроенное лицо. — Ты очень хороший, Сав. Даже слишком. Я не хочу делать тебе больно.
Кивнул и, взяв за руку, поцеловал тыльную сторону ладони.
Впереди предстояла сложная и интересная работа. Торт с сюрпризом в виде живого человека. К заказу подошла с энтузиазмом. Вся запрошенная арматура приехала в срок. Ворс выделил для нас отдельную камеру-холодильник, где моя команда провела почти весь день. Само собой теплые вещи и горячий суп с кухни был нам обеспечен. В качестве дополнительной мужской силы к нам на зов бежали либо Фил, либо Рустам.
Короб Савва прикрутил шурупами к пенопластовым муляжам, скрепленных между собой металлическими дюбелями. Сам ящик я и Таня предварительно обклеели самоклеющейся плёнкой.
— А не маловата коробочка? — скептически почесал бороду Фил.
— Нормально, — махнула рукой я. — Главное, чтобы наш шеф заказал телочку без огромных буферов.
— Умора будет, если придёт дамочка с пятым размером, — улыбнулась Лида.
— Это не наша забота. Лид, выравнивай пока кремом муляжи. Сав, что с составляющими торта?
— Четыре куска для первого яруса тоже выровнял, — кивнул напарник. — Филь, пошли принесем.
— Давайте, только аккуратно, — приближение часа отдачи всегда был волнителен, а тут ещё шоу-торт. Коленки невольно подрагивали.
Спустя полчаса, куски торта по каждую стенку короба были прикреплены, и Лида могла уже приниматься выравнивать основательно сборный. Я воткнула в съедобный ярус пластиковые дюбеля в качестве ножек и опоры для следующего этажа, за которыми мальчики уже отправились.
— Кондитерский, не забывайте, у вас ещё мелкоштучка, — сердце невольно йокнуло, услышав желанный голос. Герман заглянул в камеру и с интересом наблюдал за работой. — Крем какой-то сероватый. Так ведь не
