тоже.
Она уходит, а я остаюсь наединене со своими мыслями, отчаянием и чудовищным грузом на плечах. Плохо.
Беру телефон и по привычке хочу набрать мужа, но останавливаюсь. Он сейчас околдован этой Мариной, не поверит, еще сказывает, что я совсем чокнулась от ревности и наговариваю на соперницу. На еще один скандал у меня сейчас нет сил.
Поэтому набираю номер Саши Карпова.
* * *
Он приезжает часа через четыре:
— Прости, не мог раньше вырваться.
Я только дергано отмахиваюсь и отхожу на пару шагов, запуская его внутрь своего развороченного кафе.
Саша смотрит по сторонам и удивленно присвистывает:
— Ничего себе. У вас тут извержение вулкана произошло?
— Хуже, — громко и нервно смеюсь, но тут же тушуюсь под внимательным взглядом, — не обращай внимания. Во мне сейчас литра три крепкого кофе. Штормит.
Мне нужно было запить всю эту ситуацию. Конечно, лучше бы чем-то позабористее, но увы, кроме кофе здесь ничего нет. Зато теперь я неестественно бодра и сердце гремит, как барабан.
— Ну, рассказывай.
— Идем ко мне, там чище.
Мы проходим в мой скромный кабинет. Я плюхаюсь за стол, а Карпов не спешит садится и проходится по периметру, рассматривая грамоты и сертификаты, любовно развешанные по стенам.
— Так, что у тебя стряслось?
— Возгорание было.
— Причины?
— По предварительной версии — нарушение правил эксплуатации электрооборудования.
— Ты в этом сомневаешься? — разворачивается ко мне вполоборота. Смотрит исподлобья.
— С сегодняшнего дня – да, — указываю на стул, — присядь пожалуйста. У меня голова кружится оттого, что ты туда-сюда ходишь.
Карпов не спорит. Ногой подвигает стул и садится напротив.
— Я слушаю.
— В общем, сегодня сотрудница пришла с повинной. Сказала, что в тот день видела какого-то типа, возле задней двери.
— Пожарным об этом говорили?
— Да. И пожарным, и инспекции. Но, по-моему, никто не обратил на это особого внимания. Мало ли кто там мог ходить, — развожу руками, — а сегодня она пришла в слезах-соплях, принесла заявление об увольнении и призналась, что дружила с Мариной.
Саша поднимает темные брови:
— С той Мариной, про которую я думаю?
— С ней. Оказывается, коза эта драная, была у меня в кафе. Ленка ее даже в хозяйственную часть водила.
— Она дурочка?
Снова развожу руками. У меня нет ответа на его вопрос, но есть стойкое ощущение, что дурочка во всей этой ситуации именно я.
— Она же слила ей информацию об одном разговоре.
— Кир, давай без загадок, ты же знаешь, что мне подробности нужны.
— Погоди, дай мыслями собраться. У меня в голове шумит, — криво улыбаюсь, — уже после того, как мы с тобой прекратили следить за Лешей, ко мне пришла его секретарша и поведала печальную историю о том, как одна идиотка косячит на работе, и ей все с рук сходит. Я думаю, ты понял, что это за идиотка?
Он кивает.
— Я решила вмешаться. Поговорила с ее непосредственным начальником, навела на определённые мысли. В итоге выяснилось, чей это был косяк, виновницу наказали и отправили в командировку в какую-то жопу мира, расхлебывать последствия. У нее как раз на носу день рождения был, и судя по томным постам в соцсети, она планировала провести его с «любимым мужчиной» — морщусь, а сердце начинает греметь еще сильнее. Я снова погружаюсь во все это зловоние.
— Ты ее обломала?
— Да. Мы уехали отдыхать. И вот она вся такая несчастная и разочарованная встретилась с Леночкой, и та по доброте душевной вывалила ей и про мой разговор с секретаршей мужа, и про то, как я ходила справедливость восстанавливать. Марина разозлилась и пообещала ответочку. Это я тебе со слов Лены передаю.
Саша слушает меня, задумчиво потирая подбородок:
— Мне надо знать что-то еще?
— Да. Сегодня Лена сказала, что того подозрительного парня она как-то видела в компании Марины. Раньше об этом не сказала, потому что побоялась прослыть соучастницей.
Он поднимается со своего места, подходит к окну и некоторое время просто молчит, рассматривая улицу за стеклом. Потом снова оборачивается ко мне. Судя по сосредоточенному выражению глаз, уже включился в работу.
— Приметы у парня есть?
Пересказываю то, как описала его Лена:
— Я понятия не имею, кто это, как его искать и вообще, что делать.
— Может, Михаил? — и видя мое полнейшее непонимание, с укором добавляет, — Брат Марины. Я же тебе информацию давал.
— Я совсем забыла, — хлопаю себя по лбу, — так зависла на ее фотографиях в машине моего мужа, что на все остальное просто забила.
Лезу в стол, в самый нижний ящик и вытаскиваю две тонкие папки. В одной — ненавистные фотографии, во второй — всего пара листов. Родилась, училась, семейное положение, хобби, работа.
В графе «братья/сестры»: Прокин Михаил. Девятнадцать лет. Учится на заочном. Не работает. Еще со старших классов было несколько приводов в связи с хулиганством.
— Только малолетних хулиганов мне не хватало…
— Никакой он не малолетний. И если вина будет доказана, то отхватит по полной. Как и его сестра.
Даже мысль о том, что справедливость может восторжествовать меня не радует. Я чувствую себя разбитой:
— Саш, ты не знаешь, за что мне все это? Где я так накосячила, что теперь гребу полной ложкой?
— Боюсь, в таких вопросах я не компетентен. А вот с остальным помочь могу. Я правильно понял, что теперь следим за Мариной и ищем доказательства тому, что это был умышленный поджог и она к нему причастна?
— Да. Я бы еще в полицию обратилась, но не уверена, что они воспримут меня всерьез. У меня нет ничего кроме слов сотрудницы о том, что тот тип как-то связан с Мариной. А та запросто может сказать, что я ревнивая истеричка, которая мстит из-за мужа и наговаривает.
— Может, — соглашается он, — Вы еще здесь ничего не убирали?
— Нет. Ждали, когда пройдут все проверки. Я сегодня собиралась вызвать службу клининга, но не успела.
— Хорошо, что не успела. Сейчас я сам осмотрю, а потом подключу знакомого из полиции. Он такие дела любит. С пожарниками тоже поговорю, там свои люди есть.
— Спасибо, Саш.
— Рано благодарить. Я еще ничего не сделал, — он открывает свой рюкзак и достает оттуда одноразовые перчатки, — показывай.
Я отвожу его
