class="p1">— Нет, — покачала она головой и грустно мне улыбнулась, игнорируя слёзы, бегущие по бледным щекам.
— А где?
— Не важно, — ответила она, спустя паузу. — Только там было очень плохо… И это напомнило мне произошедшее сегодня.
Бэмби снова жалобно захныкала, но вместо того, чтобы испытать приступ отвращения, какой обычно бывает у меня на плакс, я притянул её к себе ближе и погладил по спине и волосам…
— Ну что за место такое? Где тебя так обижали-то?
— Зачем тебе это знать? Чтобы в очередной раз посмеяться надо мной?
— Да не буду я смеяться.
— Я не хочу говорить, — упрямо заявила она. — Только ябедничать я не стану, и всё.
— Я буду, — твёрдо сказал я.
— Данил, — опять покачала она головой, осторожно выпутываясь из моих рук, словно до неё только что дошло, что она сама ко мне и прижалась котёнком, словно ища защиты. — Не надо.
— Надо, Федя, надо, — заявил я и потянул её за руку. — Если сейчас не остановить девчонок, то они продолжать издеваться над тобой. Пойдём. Мы уже и так целый урок пропустили.
Она взяла свои вещи и всё же пошла следом за мной.
В классе нас, конечно, отругали за то, что мы заявились в середине урока биологии, да ещё и Агния была без формы.
— Это что это такое, юная леди? — встала из-за стола учительница. — Где ваша форма?
— Её… Её… — забормотала Бэмби, не зная, что сказать.
— Её испортила Лина Сладкова, — ответил я за неё на весь класс. — Она решила постирать её в школьном унитазе.
Все притихли и уставились на Лину, которая пришла в класс немногим раньше нас, уже заняла своё место, на котором теперь густо краснела. Бэмби тоже глаза спрятала. Она не хотела, чтобы я озвучивал это на весь класс, но иного выхода я не видел. Этих коз впору проучить! И почему бы не сделать это учителям и родителям мерзких девчонок!
— Что? — выронила указку Юлия Ивановна. — Как это понимать? В уни… В унитазе? Зачем?
— Пошутили они так над Костровой и испортили её школьную форму, — ответил снова я. — Пока что она будет ходить в своём, пока девочки не купят ей новую и не возместят убытки.
— Девочки? — спросила учитель.
— Да, Сладкова была с подружками.
— Э-э… Садитесь на место, — ответила Юлия Ивановна. — С этим будем разбираться после урока. Лина, останьтесь после занятия, нужно побеседовать. Агния, претензии к вам пока что снимаются. Староста, предупредите других учителей, что у Агнии возник форс-мажор, и пока она будет посещать занятия в своём.
— Да, хорошо, — отозвалась Леся, которая, как и все в классе, смотрела на нас во все глаза.
Девчонок абсолютно точно ждала шикарная головомойка. А я прослежу, чтобы эти стервы купили ей новую форму!
Я же жаждал лишь одного — вернуться со школы домой и прочесть её дневник.
С Линой и подружками учителя провели беседу. Сообщили их родителям и теперь вместе со мной ждали, что они купят новую школьную форму для Костровой. Выбора у них теперь нет, и они, конечно это сделают. Думаю, что теперь в сторону Агнии они будут бояться даже смотреть, не то, чтобы что-то ей делать.
Также я сообщил учителям, что они таскали девчонку за руки и пинали по раздевалке, что я нашёл её в слезах и с синяками на запястьях.
Кострова смотрела на меня недовольно, учителя — в ужасе на девчонок.
Директор лицея лично вынес девчонкам предупреждение, что за ещё один подобный инцидент все участники насилия над человеком будут немедленно исключены из школы, а также об этом будет сообщено в соответствующие органы.
Я от души наябедничал на них и нисколько об этом не жалею. Теперь к Костровой не подойдут не только они, но и кто-либо другой, зная, что я могу неожиданно впрячься за нее.
Назар охал и ахал, жалея, что не он оказался рядом с ней в тот момент, Агния же посматривала отчего-то в мою сторону.
У нас словно появилась какая-то общая тайна, что-то совместное, что теперь мы прячем от всех и никому не признаемся, что вместе нам было хорошо несмотря на ситуацию. И уже не первый раз…
— Ты теперь будешь защитником Агнии лично или просто всех сирых и обиженных? — спросил брат, когда мы ехали из лицея домой.
— А что? — повернулся я на него.
Я понимал, конечно, что будут вопросы и одноклассников, и от брата по поводу случившегося с Бэмби, но решил изображать осла из себя до последнего: не мог оставить девчонку в беде, ненавижу несправедливость и насилие, только и всего. — Ты такой прямо рыцарь с ней был, — хмыкнул Назар, вглядываясь в меня при этом довольно холодно. — Ей слёзки утёр, одежду дал, обидчиков наказал.
— И почему в твоём голосе сарказм? — изогнул я бровь. — Что мне надо было делать в подобной ситуации? Добить её?
— Да дело не в том, — скрестил руки на груди брат. — Ты бы не стал ни за кого так впрягаться. Не помню, чтобы хоть какая-то девчонка удостаивалась подобной чести от тебя. Если только ты не…
— Что “не”? — спросил я.
— Не втюрился в Бэмби.
— Кто? — аж подавился я. — Я? В Бэмби?
И я загрохотал на весь салон папиного авто, в котором водитель вёз нас в сторону дома.
— Ну, выглядит это так. — Назар же даже не улыбнулся. — Я не прав?
— Нет, конечно! С ума сошёл, что ли?
— Тогда не мешай мне, хорошо?
Я встретился взглядом с братом.
Я буду мешать.
Почему? Не знаю, но фиг я ему отдам Бэмби.
— Не мешать чему? — спросил я. — Вешать ей лапшу на уши, использовать и бросить?
— А кто сказал, что я её использую и брошу?
— Опыт мне сказал, — усмехнулся я. — Ты всегда так делаешь.
— В этот раз всё будет по-другому, — с серьёзным видом заявил он.
— С чего бы вдруг?
— Агния мне нравится, — ответил брат и я выпал в осадок. — Действительно нравится. У нас свидание, но, правда, завтра — сегодня
