Не принято так у них было.
Глава 28
Я проснулась в полумраке, в незнакомой комнате, испуганно подпрыгнула на кровати и тут же растерянно зашарила ладонями по покрывалу, тараща глаза в темноту.
Ощущение максимальной беззащитности навалилось, в груди стало тесно и больно до того, что дышать не получалось.
Бродяга… Где мой Бродяга? Куда он делся?
Полусонное состояние слетело мигом, стоило осознать, что рядом никого нет. И Бродяги моего нет!
Шаря перед собой руками, я торопливо сползла с кровати, больно ударилась коленкой и, так и не поднимаясь, на четвереньках двинулась в сторону стены в поисках выключателя.
Он должен быть где-то тут… Правда же? И дверь… И Бродяга… Он не мог меня оставить!
Выключатель нашелся там, где и предполагалось, мягкий свет залил комнату, и я, охнув от внезапной перемены освещения, села за попу и принялась моргать. А затем, когда зрение восстановилось, начала осматриваться.
И, чем больше деталей обстановки удавалось различить, тем больше накрывало удивлением.
Мягкий свет по периметру потолка, в скрытых нишах, позволял рассмотреть и, главное, осознать, что помещение, в котором я находилась, было явно не из дешевых. Я немного в этом разбиралась, потому что поступать хотела на дизайнерский факультет, имела к этому склонность и способности… Да и папа, все же, был не бедным человеком… Остро кольнуло слово “был”, применимое теперь к папе, навернулись слезы на глаза, но я, закусив до боли губу, запретила себе переживать. Потом, все потом… Сначала надо понять, что происходит, и где я.
Последнее, что я помнила, это жуткая тряска машины, мельтешение деревьев и кустов за окном, внимательный, напряженный взгляд Бродяги в зеркало заднего вида и совершенно дикий, весело-бешеный оскал его приятеля, опасного на вид мужчины со странным именем Каз.
Я жадно ловила каждое их слово, каждый жест, взгляд, чувствуя себя невероятно беспомощной, потому что от меня ничего вообще не зависело! Я ни на что не могла повлиять, ничем помочь… Глупый, никому не нужный, доставляющий одни проблемы груз…
Из-за меня погибли папа и Аля, разрушилась спокойная жизнь хорошего человека, умер пусть и плохой, но все же человек… И вот теперь еще один человек рисковал своей жизнью, чтоб спасти меня…
И все, что я могла сделать в этой ситуации, просто не мешать. Не привлекать к себе лишнего внимания… Не отсвечивать по возможности.
Я сидела, терзаясь страхом, угрызениями совести и ужасом перед неизвестностью, и, хоть и очень сильно хотелось, не задавала никаких вопросов, не отвлекала спасающих меня людей…
Бродяга и Каз переговаривались, скупо и понятно только им, а я сидела на заднем сиденье, перевязанная лентами безопасности, словно колбаска веревочками, и пыталась унять нервную дрожь в пальцах.
Удивительно, что в таких условях умудрилась уснуть, да еще и так крепко, что не осознавала происходящее, не помнила, как остановились, как оказалась в этой комнате… На нерасправленной кровати, под пушистым пледом, одетая, но без обуви…
Меня кто-то сюда принес, очень надеюсь, что Бродяга, и оставил… Не стал будить…
Комната, в мягких, спокойных тонах всех оттенков серого, от темно-графитового до практически белого, холодного, выглядела неброско и роскошно. Невероятно дорого. И эта не показная, не нарочитая роскошь указывала на уровень хозяина. Серьезный уровень. Не гостиница же это? Вряд ли… Нет у нас в краях таких гостиниц, я не могла себе представить их… Хотя, путешественница из меня та еще, дальше родного города не выезжала. Но мозги-то на месте остались… Вроде…
Решив, что сидеть на полу глупо, я встала, чуть покачалась, когда голова закружилась, и пошла искать туалет. Почему-то мне показалось, что он здесь должен быть…
Неприметная дверь в санузел и в самом деле обнаружилась неподалеку, и я, глянув на сантехнику, лишний раз убедилась в своих догадках. Это дом богатого человека. Причем, не любящего кичиться своим богатством.
У папы была ( ох, Всевышний… была, да) страсть к показушничеству. Достаточно вспомнить, как на мои шестнадцать он снял лучший ресторан города, пригласил серьезных людей, и подарил мне при всех машину, перевязанную ленточкой… Очень пафосно получилось.
То ли папа подсмотрел это в каком-то популярном кино, то ли ему молодая жена, тогда только-только пришедшая в наш дом, подсказала. Аля любила все эти мтв-шные шоу…
Сморгнув опять с глаз влагу от непрошенного воспоминания об изломанном, истерзанном теле мачехи в сауне, я вздохнула.
Да… Папе бы не понравилась эта обстановка. Слишком просто для него…
Смешно, что после шикарного моего дня рождения мы потом год жили впроголодь, потому что , оказывается, папа взял кредит на празднование… И машину, мой подарок, тоже в кредит… Ее потом банк забрал, я даже права получить не успела…
Из зеркала на меня уставилось страшилище с припухшими губами на пол лица и глазами в красных прожилках… Волосы, и без того в последнее время не получавшие привычного им ухода, свалялись в паклю. Я же их даже не расчесывала, после того, как Бродяга меня… Ох…
Глянула на свое резко покрасневшее лицо… И да, опять запретила себе про это думать. Потом, все потом.
Умылась, попыталась пригладить колтун на голове. Выдохнула, глядя на себя в зеркало…
И, решительно нахмурив брови, вышла из ванной.
В конце концов, куда бы мы ни приехали, вряд ли тут опасно. Бродяга не оставил бы меня одну, если б были сомнения в том, что мне что-то угрожает.
Откуда взялась во мне эта чисто женская уверенность в мужчине, с которым меня хоть и связывало многое, но которого я, по сути, не знала совершенно, непонятно.
Но я решила довериться себе, вышла за порог комнаты и шагнула в коридор, полутемный, но в конце его едва заметно светился выход и слышались приглушенные голоса.
Туда-то я и направилась, пытаясь справиться с судорожно поджимающимися от волнения пальцами и стучащим, словно колокол в груди, сердцем.
— Слушай, Ар, я , конечно, все понимаю, девочка — конфетка, но ты реально перегнул…
Ленивый голос приятеля Бродяги, Каза, звучал отчетливо, и я застыла на пороге, тревожно вслушиваясь в разговор, не предназначенный для моих ушей…
Глава 29
— Аминов вообще непрост... — продолжал Каз, мирно дымя кальяном.
Где-то далеко, за пределами их маленького мира, загрохотал салют, принялись взрываться в небе яркие звезды, и Бродяга замер, смотря на них, как завороженный. Сколько лет он уже не видел салюта? Да хрен его знает...
Когда-то, в детстве, это было единственным развлечением... Бродяга вспоминал, как они с Казом после отбоя сбегали из детдома, специально, чтоб посмотреть на разноцветные огни в небе. Вспоминал, свои ощущения по этому поводу: сказка, полет и почему-то уверенность, что впереди много всего хорошего...
А сейчас мысли были только о том, что грохот может разбудить Лялю... Надо бы к ней все же... Посмотреть, как спит, а может, даже прилечь рядом, обнять... Ничего такого, просто ощутить её, маленькую, нежную, в своей власти, утвердиться в том, что она - его. Тупо, чисто на животном уровне пометить своим запахом...
Дикость, конечно...
Но и то, что он до этого с ней делал, тоже особо цивилизованным не назовёшь...
— Помнишь, как мы салют бегали смотреть? — неожиданно даже для себя самого спросил Бродяга.
Каз прищурился на взрывающиеся в небе цветы, кивнул, усмехаясь...
— Сволота ты все-таки, Ар… — вздохнул он, переключаясь с насущного на эмоции, — если б не баба твоя, так бы и не появился, да? Вообще на нас болт положил?
— Не положил... — Бродяга задумался, пытаясь подобрать правильные слова, такие, чтоб друг сразу все понял… Не нашёл их и, в итоге, рубанул, как есть. Как чувствовал, — я не мог, понимаешь? Не мог к вам! Там... Ты не был там, брат, ты не поймёшь... А вот Хазар...
