Но сейчас он увидел кухню, которую и ожидал увидеть в таком доме, но не такую, которую ожидал от Греты самой.
Полностью переделанная, но все еще в старом стиле. Шкафы и центральный остров были выкрашены в светлый мятный оттенок. Все столешницы сделаны из дерева. Встроенная керамическая раковина. Каменные полы. Длинные, старомодные латунные петли на шкафах, латунные ручки на ящиках, простые латунные ручки на дверцах.
По комнате были расставлены растения. Скромные, но декоративные венки красиво развешаны по стенам. На полках расставлена яркая керамика и несколько плетеных изделий. Горшки и посуда висели на крючках. И, как ни странно, маленькая лампа с тонким и высоким основанием на краю столешницы. Все это выглядело хорошо.
Высокие окна над раковиной, явно наполняли комнату светом, но для уединения были опущены белые рулонные шторы, которые начинались чуть ниже окна, чтобы ничто не мешало солнцу.
Это была типичная деревенская кухня в доме посреди тихого округа в Небраске, и она выглядела здесь чужой, в этом красном атласном платье, в своих туфлях и всех украшениях. А еще эти ее волосы, убранные на затылок.
— Ты переделывала кухню? — спросил он, осмотревшись.
— Прошлые хозяева. Кухню, крыльцо и ванные сделали они, — ответила Грета.
— Ты здесь кажешься не к месту, — озвучил он свои мысли.
Она изучала окружающую обстановку, будто никогда раньше не видела ее. Все еще осматриваясь, она пробормотала:
— Забавно, поскольку в ту же минуту, что вошла сюда, я подумала, что больше никуда не подхожу, кроме этого места.
Это что-то говорило о ней, но Хикс не мог понять, что именно, учитывая все происходящее с ним в данный момент.
Слова сами вырвались из Хиксона:
— В первую же минуту, как я оказался в Глоссопе, я понял, что здесь последнее место, где я хочу находиться.
— Где же ты был до этого? — Грета вновь сосредоточила свое внимание на Хиксоне.
— Индианаполис.
— Это не совсем мегаполис, — ее губы приподнялись.
— Но он явно больше, чем Глоссоп.
— Тут ты, конечно, прав, — пробормотала Грета и наклонила голову. — Хочешь сказать, что скучаешь по большому городу?
— Думаю, мне нравятся сложные вещи, — он передернул плечами.
— Да уж, — пробормотала она.
Черт.
Она положила руку на остров, двигаясь медленно, неуверенно, будто не знала, где находится и куда двигается, и заметила:
— Джемини проводил бы меня.
— Я знаю, он так и сказал мне.
Так же медленно, но уже без неуверенности, она провела зубами по нижней губе, а затем повторила:
— Хиксон, Джемини проводил бы меня.
В этот раз Хикс не ответил.
— Заботитесь о своих гражданах, шериф? — прошептала Грета.
На это он решил ответить:
— Нет, Грета.
Он наблюдал, как двигается ее грудь, когда ее дыхание участилось.
И, наконец, он заметил, как ее губы приоткрылись, когда она тихо проговорила:
— Ты должен уйти.
Но он не сдвинулся с места. Не пошевелись и она сама. Она просто стояла в своем проклятом платье и чертовых туфлях, пряди потрясающих волос спускались вокруг лица, и глубоко дышала.
— Это не умно, — пробормотала она.
Она была абсолютно права. Но он молчал.
— Мы в любом случае сделаем это, верно? — спросила она.
Он заглянул ей прямо в глаза и понял, что все это действительно не умно. Но они все равно сделают это.
— Да, — прошептал он.
Она сделала глубокий вздох, и ее грудь вздымалась вместе с ним. Полнота ее груди обнажилась в вырезе платья, при вздохе вдавливаясь в ткань.
Она сделала еще один вздох.
А затем с низким стоном, который шел откуда-то из глубины и который устремился прямо к его члену, Грета сделала первый шаг, второй, третий и, наконец, оказалась в его объятиях.
Она сделала это, пришла к нему. Именно он первым опустил голову и прильнул к ее губам. Ее губы раскрылись в ответ. Он погрузился в ее рот и сразу же развернулся вместе с ней, ведя ее спиной к двери в коридор. К лестнице.
В коридоре он расстегнул ее молнию. У подножия лестницы она вытащила его рубашку из брюк. К середине лестницы он спустил ее платье до талии. На самом верху она расстегнула его ремень.
Все это они проделали, не размыкая губ. Их языки не отрывались друг от друга.
Он стянул ее платье вниз по бедрам рядом с кроватью, пока она возилась с пуговицами на его рубашке. Ее платье упало к ногам, и она расстегнула достаточно пуговиц, чтобы он мог сорвать рубашку через голову. Одновременно он снимал туфли.
В ту же секунду, как Хикс остался без рубашки, его руки нашли ее попку и приподняли, чтобы ноги Греты обхватили его. Хикс поставил колено на кровать, а затем они оба оказались на ней.
Он вновь поцеловал ее, на этот раз глубже и дольше, и отстранился от нее только для того, чтобы наклониться и снять носки.
Хиксон едва успел сделать это, как Грета добралась до него и притянула обратно к себе. Он и не сопротивлялся. Его руки были на ней повсюду, куда только могли дотянуться, и он прошептал ей на ухо:
— У тебя есть еще презерватив?
Ее руки опустились в его брюки и трусы, коснувшись задницы, и уже ему на ухо она ответила:
— Один остался, Хикс. Но, малыш, ты настолько горяч, что последуй мудрому совету — положи пару штук в кошелек.
Его рот вернулся к ее губам, глаза смотрели прямо на нее, видя их мерцание даже во тьме.
— Спасибо за совет, — сказал он.
Они улыбались, но не переставали целоваться.
Грета прикусила его нижнюю губу, давая понять, что с разговорами покончено. Он понял ее сообщение и снова поцеловал ее.
Прошлый раз, находясь в ее постели, он этого не понял, но сейчас осознал ясно — даже полностью одетая она общалась с ним не словами, а всем остальным. Звуками, которые издавала. Движениями. Изгибами. Потягиваниями. Прикосновениями. Поглаживаниями. Царапаньем. Сжатием.
Все это ощущалось слишком хорошо, сладко и горячо. И ему нужно было взять инициативу, пока он окончательно не потерял контроль. И он сделал это, опустившись от ее груди в кружевном лифчике, вниз по животу к ее ногам, аккуратно раздвигая их.
— Хикс, — прошептала Грета.
Он прильнул губами к ней через трусики, а затем надавил языком.
— Хикс, — простонала она, ее пальцы погрузились в его волосы.
Вот так. Он не собирался медлить.
Поэтому он скатился с Греты, стянул трусики с ее ног, и его член буквально подпрыгнул, когда трусики зацепились за украшение на туфле, которые все еще были надеты на Грете. Хикс вернулся к ней, и Грета открылась для него.
Господи.
Черт.
Он опустился на нее, и лишь одного касания его губ хватило, чтобы она подалась к нему. Он не оставил это приглашение без внимания.
Закинув ее ноги себе на плечи, Хикс поедал ее, а бедра его неудержимо вдавливали член в матрас от тех звуков, которые она издавала. От ее вкуса на языке, от влажности, просачивающейся в его рот, от ощущения ее ног, обхватывающих его, и давления ее пяток на его коже.
Он брал от нее все больше и больше, когда, наконец, ее рука вцепилась ему в волосы, и она выдохнула:
— Презерватив.
Хиксон повернул голову, проведя губами по ее бедру, и прошептал:
— Милая, я еще не закончил.
И он вновь вернулся к ней.
Господи, как же чертовски сладко. Ее сжатая в кулак рука в его волосах толкала его глубже, хотя казалось, что она хочет оттолкнуть его. И Грета извивалась под ним, прижимаясь и одновременно уклоняясь, пока не выдавила из себя:
— Это… я… малыш.
Она была на грани. Только тогда он приподнялся над ней, поймав ее взгляд, который с трудом сфокусировался на нем.
— Презерватив, — прорычал он.
Она тут же перекатилась на бок, дотянулась до ящика тумбочки и открыла его. Он встал на колени между ее ног и практически вырвал из ее руки упаковку, когда Грета вернулась назад.
Пока он вскрывал упаковку и вытаскивал презерватив, она подскочила и встала на колени, расстегивая его брюки и стягивая их вниз по бедрам. И когда его тяжелый твердый член вырвался на свободу, Хикс ощутил огромное гребаное облегчение.
