видела только переднюю половину "Императрицы".
Я отправила в рот виноградину.
— Есть ли конец его богатству?
— Насколько я знаю, нет.
— А этот благотворительный бал, есть ли причина, по которой он не хочет, чтобы я туда шла?
Она вытерла губы салфеткой и положила ее рядом с тарелкой.
— Такой человек, как Марчелло, предпочитает держать свои самые ценные вещи в тайне от жадных глаз, Мила.
— Я не его собственность.
Она наклонила голову и сузила глаза.
— Нет?
В моей груди расцвело раздражение.
— Я могу принадлежать ему на бумаге, но уверяю тебя, я не его собственность.
— Тем не менее, — встала она, — Марчелло не станет в ближайшее время выставлять тебя на всеобщее обозрение. А пока приготовься потратить деньги, заработанные трудом твоего мужа. — Она подмигнула и ушла, оставив меня одну за столом для завтрака. Последний час прошел не так, как я себе представляла, не после нашей с Сэйнтом ночи. Я поднималась по лестнице с бабочками в животе и мурашками на коже. Теперь же я сидела с неуверенностью в себе и тревожным звоном в затылке. Именно так все и будет с Сэйнтом. Одни огромные американские горки эмоций, перескакивающие от уверенности к сомнениям в мгновение ока. Сэйнт был не из тех людей, от которых можно было ожидать чего-то одного. Каждый день был разным, и ничто в общении с ним не могло стать рутиной. Чтобы вооружиться, чтобы знать, что принесет каждый новый день с ним, нужно было всегда ожидать неожиданностей.
Остаток утра я бродила по передней части яхты, лежала на диване, читая журнал, и наслаждалась витамином D, который проникал в мои поры. Елена и Сэйнт отсутствовали, и только присутствие Джеймса витало вокруг меня. Я уже начала привыкать к его ястребиному взгляду, когда я не была надежно укрыта в своей спальне. Знать бы, чего он ожидал, ведь я никуда не могла уйти. Ну, я могла бы, если бы умела кататься на гидроцикле или плавать много миль подряд. В остальном же я была довольно хорошо спрятана посреди гребаного океана.
Я вздохнула и бросила журнал на землю. Меня расстраивала мысль о том, что Святой хочет спрятать меня, хочет держать меня на этой яхте в течение следующих четырех месяцев. Наш договор был рассчитан на шесть месяцев, а прошло уже два. Два месяца полного умопомрачения. Я взглянула на барьер из стекла и стальных прутьев на верхнем уровне, представляя, как могло бы опасно там трахаться.
Можно было с уверенностью сказать, что я никогда не испытывала такого секса, как со Святым. Извращенного. Темного. И того, как он требовал от меня подчинения, а я так свободно его отдавала. Я знала, что я много чего смогла бы, но никогда не думала, что буду такой женщиной, которой понравилось бы сексуальное доминирование. На самом деле доминирование Сэйнта выходило далеко за пределы спальни. То, как он схватил меня за бедро, скрыто предупредив о том, что я бросила вызов, не надев красное, и боль, вспыхнувшая в ноге, мне понравилось. Мне нравились острые ощущения, адреналин, который в доли секунды пронесся по моим венам. Достаточно было одного жесткого, ощутимого прикосновения, и между ног вспыхивала потребность подчиниться.
— Ты готова?
Я подняла глаза на Сэйнта, который загораживал солнце, возвышаясь надо мной.
— Готова?
— К нашей поездке в Милан. — Выражение его лица свидетельствовало о раздражении и отсутствии энтузиазма.
Я спустила ноги с кресла и встала.
— Ты так и собираешься быть жужжалкой сегодня?
Его брови почти коснулись линии роста волос.
— Неприятно?
— Признаюсь, шопинг — не мой любимый вид спорта, но я с нетерпением жду возможности носить одежду по своему вкусу, а также увидеть места, где нет этой яхты. — Я положила руки на бедра. — Если ты собираешься носить это выражение лица на протяжении всего путешествия, может, тебе стоит остаться, а не портить его всем нам.
Его губы изогнулись в улыбке, но в ней не было ничего доброго или приглашающего. Вместо этого она была зловещей, и то, как он схватил меня за локоть, прижимая к себе, не заботясь о том, что его пальцы впиваются в мою плоть, было отражением его злобной улыбки.
— Временами я нахожу твое вопиющее неповиновение забавным, Мила. Но не испытывай меня, думая, что можешь повышать на меня голос. — Его хватка усилилась, когда он опустил свое лицо к моему. — Как только мы вернемся из Милана, ты сразу же отправишься в свою комнату и будешь ожидать наказания, которого заслуживаешь.
— Какое… наказание? — Мой голос был просто шепотом, запинкой слов.
— У тебя будет вся поездка, чтобы подумать об этом. — Он наклонился так, что его губы коснулись моего уха, и прошептал: — И вот еще одно предупреждение для тебя. Не думай, что эта поездка нужна тебе для того, чтобы получить то, что ты хочешь. В каждой блузке, в каждом платье, в каждом нижнем белье, которые ты примеряешь, ты будешь думать обо мне, о том, одобрил бы я это или нет. Ты не будешь думать ни о чем, кроме меня и моего члена, все это время. — Он провел языком по изгибу моего уха, заставив меня вздрогнуть. — Каламбур очень кстати.
Не отпуская моей руки, он отстранился и повел меня через палубу, через дверь за баром. Мы пошли дальше по коридору, и запах еды заполнил мои ноздри. Здесь была вторая столовая с обеденным столом на двенадцать персон и белым угловым диваном с большим телевизором у соседней стены. Через всю комнату стоял бильярдный стол, а барная стойка с холодильником из прозрачного стекла за ней заставила меня задуматься, не является ли это настоящей зоной развлечений. Мне стало интересно, какие вечеринки здесь устраивались, какие оргии происходили на этих диванах. Участвовала ли в них Анетт? В тот день, когда она и ее отец прибыли сюда, было похоже, что она знает толк в яхтах.
Боже, от одной этой мысли у меня по коже поползли мурашки. Даже крепкая хватка Святого, обхватившая мой локоть, не смогла отвлечь мое внимание от этой тревожной мысли. Я услышала, как он открыл дверь, и мы вышли на задний двор, где на нас снова падало солнце. Когда он отошел в сторону, вертолет приветствовал нас своими впечатляющими черными чертами на фоне голубого океана. Джеймс и Елена уже ждали нас.
— Сэр. — Джеймс кивнул Сэйнту и встал в стороне, открывая дверь.
Сэйнт взял меня за руку и помог ступить на подножку и забраться внутрь. Я с волнением уселась на одно из бежевых кожаных
