Но все, что произошло с нею в этот необыкновенный день, – от Иветтиной «проверки» до встречи с художником на лестнице отцовского дома, – стало постепенно выстраиваться в единый ряд.
Может быть, и не было никакого перста судьбы в ее встрече с Глебом. Но в том, что именно судьба ведет ее каждый день, что именно судьба привела ее в Москву и в Гагаринский переулок – в этом Марина не сомневалась.
Так же, как не сомневалась в том, что судьба свела ее с Женей.
«Я буду искать другую», – вспомнила она слова Иветты и ужаснулась. Неужели это возможно: лишиться и Москвы, и дома, который мгновенно почувствовался родным, и того, что могло ждать впереди? И почему же? Только потому, что хочется, чтобы все люди были с нею ласковыми и предупредительными?
«Да ведь так действительно не бывает! – подумала Марина. – Не было, нет и не будет такого никогда, а для тебя – особенно. Так чего же ты ждешь?»
Не раздумывая больше, Марина быстро пошла по Арбату к метро.
Госпожа Иветта не стала расспрашивать Марину, что же она решила: сама догадалась, открыв ей дверь.
– Вот и прекрасно, Мариночка! – сказала она, глядя, как Марина снимает платок, стряхивает с него холодные капли. – Теперь мы можем поговорить предметно, ведь правда?
Разговор продолжался до позднего вечера. Вернее, говорила в основном госпожа Иветта, Марина только кивала.
– Мне нужна помощница. – Госпожа Иветта затянулась душистым сигаретным дымом. – Но не для того, чтобы вести канцелярию и выполнять вспомогательную работу. Для этого у меня достаточно людей. Мне необходима помощница, которая могла бы взять на себя часть моей работы, – слово «работы» она подчеркнула и внимательно посмотрела на Марину. – Ты понимаешь, о чем я говорю? У меня огромная клиентура, Марина, и есть вещи, на которые меня просто не хватает. А обращаются ко мне с ними часто, и отказывать я не хочу. Деньги, милая! – усмехнулась Иветта. – Деньги и сила мира сего, очень просто. Сильным мира сего требуется примерно то же, что и простым бабам: чтобы муж любил, чтобы деньги дома водились, чтобы болезни не беспокоили и дочки замуж вовремя выходили. И я охотно им в этом помогаю. – По лицу Иветты снова скользнула загадочная улыбка. – Я работаю уже давно и прекрасно знаю, какой помощи от меня ждут… Но это неважно, – оборвала она саму себя. – Сейчас – о тебе. Ты, по-моему, серьезно относишься к тому, что тебе дано природой. А это то, что мне надо. В общем, я хочу, чтобы ты занималась тем, для чего и требуется серьезность – тем, что действительно надо видеть, а не притворяться, будто видишь. Ты понимаешь?
Марина кивнула. Она уже поняла, чего хочет от нее госпожа Иветта, но не знала еще, как к этому отнестись.
– Но это нелегко… – медленно произнесла она. – Вы же видели, как у меня это происходит… Смогу ли я превратить это в работу?
– А вот слишком серьезно – не надо, – тут же ответила госпожа Иветта. – Я же тебе говорила: надо разумно расходовать энергию, незачем постоянно надрываться из-за пустяков! Но этому я тебя научу, – махнула рукой она. – Это проще, чем ты думаешь. Мне важно другое: я не хочу, чтобы у тебя были срывы. Я работаю с такими людьми, с которыми срываться нельзя, – многозначительно пояснила она. – И те деньги, которые они платят, просто так брать тоже нельзя. Если они хотят, чтобы им должника нашли по фотографии или похищенного ребенка – сама понимаешь, они не из любопытства об этом просят. Но бояться тоже не надо, – сказала Иветта, заметив испуганный Маринин взгляд. – Ты уже сейчас умеешь больше, чем требуется, я достаточно в этом убедилась. Тебе в основном и нужна-то огранка, внешняя шлифовка, вот и все. Как одеваться, двигаться, говорить… Ах, Марина! – Иветта улыбнулась, и впервые за этот день Марина заметила в ее улыбке истинное удовольствие. – Ведь все это – преувлекательнейшие вещи! Одни духи, кремы и косметика чего стоят! А как восхитительно составлять гардероб, ты знаешь?
– Не знаю, – улыбнулась в ответ Марина. – Откуда мне об этом знать?
– Как я тебе завидую! – вполне искренне воскликнула Иветта. – Если бы мне только предстояло всему этому научиться! Подбор одежды – это само по себе искусство, а уж для таких женщин, как мы… Нет, это первое, чем мы с тобой займемся!
Ее голубые глаза засверкали в предвкушении «преувлекательнейшего занятия», она даже в ладоши слегка прихлопнула.
– А практические вопросы пусть тебя не волнуют, – сказала госпожа Иветта, предупреждая Маринин вопрос. – Получать ты будешь достаточно, чтобы ни в чем не знать нужды, в этом ты можешь быть уверена. Жить ты будешь здесь, если тебя не слишком пугают крысы на лестнице, – усмехнулась она.
– Здесь? – удивленно спросила Марина. – А вы где же?
– Ну конечно, мы не будем жить вместе, – успокоила Иветта. – Я же говорила, что ты и застала-то меня здесь случайно. Я живу совсем в другом месте, и ты туда непременно придешь. Потом, когда я решу, что ты органично будешь там смотреться. А здесь… Ну, нужно же мне было какое-то пристанище вблизи места работы, правда? Вот я и купила эту квартирку. А теперь она в твоем распоряжении, и ты можешь чувствовать себя здесь как дома.
Все складывалось так удивительно, что Марина не верила своим ушам. У нее будет квартира в Москве, да еще такая уютная и изящная, она будет чувствовать себя независимой и уверенной!.. Да еще ей предстоит какая-то чудесная наука…
Марина была, пожалуй, немного диковата во всем, что касалось обычных женских уловок и обольщений: ей было все равно, что надеть, она не пользовалась косметикой и не носила драгоценностей.
Атмосфера ее детства и юности была атмосферой фантазии и сдержанности одновременно. А потом она жила одна, в очарованном кругу своего одиночества, а потом появился Женя, и любовь затмила для нее все…
У нее просто не было случая думать о том, что волнует любую женщину, является предметом ее неизменных забот. И вот теперь, слушая госпожу Иветту, Марина впервые ощутила дразнящие уколы любопытства.
– Но – завтра, завтра, Мариночка! – сказала госпожа Иветта, заметив интерес, блеснувший в Марининых глазах. – Сегодня ты много передумала, устала, а для таких вещей нужен истинный пыл! Ложись спать, я сегодня еще раз переночую здесь, чтобы завтра заняться тобою сразу после приема.
То ли слова Иветты растревожили ее, то ли воспоминание о том, как входила она сегодня в дом своего отца, не давало покоя, – но Марина долго не могла уснуть. Она перебирала в памяти все, что подтверждало правильность ее сегодняшнего решения, – и память услужливо подсказывала ей то, что невозможно было забыть.
Бабушка умирала так тяжело и долго, что сама хотела только одного: чтобы это кончилось поскорее. Марина упрашивала ее перейти в отцовский дом, но та не соглашалась ни в какую, с обычным своим упорством.
