После своей пламенной речи Марианна стала персоной нон грата, а «надкушенная» Лариса, не сделав должных выводов, продолжала изумляться мужской слепоте. Ее правоту ежеминутно готово было подтвердить огромное, от пола до потолка, зеркало в спальне. Все было на месте: грудь, талия, ноги, брови, глаза, волосы. Да, весь этот дамский набор не отличался особой выразительностью, но и не демонстрировал наличия каких-либо дефектов. Лариса была не хуже и не лучше многих, но женщина – как бриллиант, ей нужна оправа. Достойная оправа у перезревающей девушки была, ее обеспечили заботливые родители. Отсутствовали лишь желающие добавить сей камень к своей коллекции.
– Представляешь, – в очередной раз жаловалась маме Лариса, – Кеша сказал, что нам пора расстаться!
– Но вы же только месяц назад познакомились! – расстраивалась мама, уже привыкшая к подобным новостям.
– Он сказал, что не готов взять на себя такую ответственность!
– Какую? Что ты ему опять наговорила?!
– Ну ничего особенного. Он начал цепляться по мелочам. Я хотела посмотреть «Красотку», а у него какой-то футбол! Представь, разорался на меня, как будто его никто не учил, что любимой женщине надо всегда уступать. Ведь нельзя же жить таким эгоистом! Да, я смотрю это кино через день, да, оно записано на диске и его можно посмотреть после матча, но ведь и футбол этот идиотский тоже можно записать и посмотреть потом! На прошлой неделе он оставил меня одну в выходные. Какой-то там друг заболел, и надо было искать лекарство! И что, у этого инвалида других знакомых нет? Почему именно Кеша должен носиться по городу в поисках таблеток, а я – сидеть дома и пялиться в телевизор?! Друг для него дороже! Знаешь, что он сказал: он больной, а ты здоровая. Это что – объяснение? Люди могут жить вместе только в том случае, если уступают друг другу! А он не умеет идти на компромисс!
– Действительно, безобразие! Ты же ему уступала? – неуверенно поддакнула мама с вопросительной интонацией.
– Разумеется. Сначала я пыталась ему объяснить, что он не прав, но Кеша всегда делал по-своему, в результате получалось, что это я своими скандалами портила вечер, а не он своим упрямством! А когда я сказала, что главное в жизни любого настоящего, именно настоящего, мужчины – его единственная женщина, ради которой он и должен существовать, то этот примитив сказал, что, кроме единственных женщин, в жизни есть еще пиво, сигареты, спортивные машины и другие женщины. И раз я этого не понимаю, то нам не по пути!
На самом деле Лариса видела ситуацию с изнанки. У каждой спорящей стороны есть своя точка зрения, своя правда и свои доводы. Кеша терпел долго и честно, но, когда понял, что симпатичная блондинка, избранная им в подруги жизни, существует автономно, функционируя, как крупное небесное тело, назначившее его своим спутником, обреченным вращаться вокруг нее и не имевшим права изменить траекторию полета, он довольно резко оторвался и отправился в одиночное плавание.
Лариса привыкла быть центром вселенной. Только вселенная об этом не знала. Над ней посмеивались, обсуждали, осуждали и ставили в пример, иллюстрируя в спорах варианты «как не надо делать». Она не слышала намеков, не видела очевидного и продолжала считать себя умнее других. Лариса планировала события, не беря окружающих в расчет. Нет, она не была глупой или недалекой, просто эгоизм постоянно сбивал ее с курса, как штормовой ветер легкую лодочку.
Алексей оказался ей не по зубам. Устроиться к нему секретаршей оказалось легче легкого, но шеф не желал идти на контакт, отделываясь шаблонными комплиментами и терпеливо снося ее фамильярность. Лариса напоминала ему собрание сочинений Ленина, выдаваемое в нагрузку к легкому томику Апухтина: он на всю жизнь запомнил двойственное ощущение радости, когда в молодости в одном из северных городов ему удалось купить любимого поэта, тонкую книгу которого директивно придавили стопкой грязно-бордовых томов с профилем вождя на обложке. В те годы все давалось в нагрузку. Как выяснилось, жизнь возвращалась на круги своя, только теперь Апухтина можно было свободно заказать в интернет-магазине с доставкой, зато в нагрузку к хорошему компаньону прилагались его навязчивые родственники. Тогда, в 80-х, он так и не рискнул выкинуть сочинения Ильича, а теперь не мог поставить на место зарывавшуюся Ларису.
Сначала девушка молча удивлялась, потом начала активничать, присаживаясь на стол к тихо сатаневшему от ее внимания директору. Расценив его поведение как следствие слишком интеллигентного воспитания, не позволявшего Алексею дать волю чувствам, Лариса попыталась сдвинуть дело с мертвой точки, перейдя на абсолютно фривольную одежду, открывавшую все, что только можно было открыть. Следствием смелого эксперимента стало бурное внимание одного из менеджеров отдела маркетинга. Лариса настолько увлеклась соблазнением директора, что едва не пропустила момент, когда распалившийся маркетолог Дима, возомнивший невесть что, окончательно вошел в штопор. Поймав Ларису в коридоре, он изобразил африканскую страсть и зашептал, брызгая от избытка чувств слюной:
– Я же вижу, как ты на меня смотришь, зачем эти дурацкие условности?!
Девушка, как раз тщательно обдумывавшая, как лучше уронить при Алексее ручку и как правильнее наклониться: продемонстрировав таз или грудь, слегка опешила, но Дима не дал ей возразить:
– Я все понимаю: работа, карьера, но разве не пора открыться друг другу?
– Пора, – машинально подтвердила Лариса, думая о своем.
Дима не умел общаться девушками. Последняя его подруга ушла, дав на прощание рекомендации научиться складывать слова, а не объясняться по-тарзаньи междометиями. Молодой человек послушно последовал дельному совету и старательно проштудировал забытый бывшей невестой любовный роман. Сделав скоропалительный вывод о том, что именно нравится дамам, он составил собственный разговорник, который и разучивал в свободное от работы время. Первой жертвой его ораторского искусства стала Лариса. Близорукий со школы Дима стеснялся носить очки, поэтому жил в слегка смазанном мире, не имевшем четких контуров и границ. Увидев однажды, как секретарша директора манерно ест банан, глядя прямо на него, подслеповатый юноша сделал неправильные выводы. Смотрела она вовсе не на него, а на Алексея Константиновича, давившегося обедом за его спиной и красневшего под наглым взглядом подчиненной. Но маркетолог принял это на свой счет и даже попытался рассмотреть расплывчатую картинку в вырезе ее кофточки, продемонстрированную Ларисой при попытке поправить чулок. Демонстрировалось это опять-таки вовсе не близорукому маркетологу, но он об этом не догадывался, прожив еще некоторое время в приятной эйфории надвигающейся любви.
