Его пальцы крепче впились в ее запястье. Он приблизил к ней свое лицо, но голос по-прежнему звучал мягко:
– И, может быть, тебе такая жизнь нравилась бы. Может, тебе и не хотелось, чтобы я спасал тебя от тех жеребцов. Может, ты предпочла бы скорее отвечать на их приставания и слушать их похотливое дыхание, чем выходить за меня замуж.
– Перестань! – Реми выдернула руку и вскочила с кровати. – Если я правильно понимаю, ты угрожаешь, Пинки, что донесешь на меня за мое давнее преступление? Я – не один из твоих клиентов. Я – не твоя служанка. Так что не разговаривай со мной в таком тоне. Я заслужила кое-что получше, чем замаскированные угрозы. Я твоя жена.
– Вот я и хочу, чтобы моя жена объяснила мне, почему она слоняется по дому, будто привидение! – заорал он.
– Ну, хорошо! Фларра! Меня безумно беспокоит Фларра!
Фларра? И все? Она сама на себя не похожа из-за такой ерунды, как Фларра? Сначала ее расстроил Бардо, теперь вот сестра. Пинки готов был предположить худшее, боялся, что она снова собирается сбежать. А она заявляет, что ее апатия объясняется так банально? Или Реми снова лжет?
– А что случилось с Фларрой? – резко спросил он.
Рассерженная, Реми накинула халат и небрежно завязала пояс. Грудь ее вздымалась, отчего золотой крестик поблескивал в свете лампы. Пинки был доволен, что разозлил ее. Напоминание о прошлой жизни лишний раз поможет Реми осознать, как ей повезло и кому она должна быть за это благодарна.
– Она снова убежала, – сказала Реми. – Сегодня я, как обычно, ее навестила, а мне прочитали целую лекцию. – Она рассказала о выходке Фларры и о последнем предупреждении сестры Беатрисы. – Я сделала ей внушение, но, боюсь, это совершенно бесполезно.
– Ее следует хорошенько отшлепать.
– Она для этого уже слишком взрослая.
– Ты слишком мягка с ней, Реми. Надо мне самому ею заняться. Топну ногой, накажу. Это на нее подействует.
Гнев Реми утих, теперь она казалась просто очень расстроенной.
– В том-то и дело.
– В чем?
– Да так, ничего.
– Говори.
Она нервно передернула плечами.
– Фларра пристает ко мне кое с чем вот уже несколько месяцев. Меня эта просьба сильно расстраивает, но мне, по глупости, казалось, что ты не заметишь моих переживаний. – Реми виновато улыбнулась. – Я хочу, чтобы моя сестра была счастлива, но ты – мой муж и твои желания для меня превыше всего. Я мечусь между ней и тобой. И сегодня наконец я пообещала ей, что поговорю с тобой. – Она облизнула сухие губы. – По правде говоря, Пинки, мне кажется, в этом есть резон. Просьба Фларры вполне разумна.
Он развел руки в приглашающем жесте – мол, продолжай, я тебя внимательно слушаю.
– Фларра хочет переехать к нам и выпускной класс окончить в обычной школе. Девочка мечтает жить более насыщенной жизнью. Встречаться с новыми людьми. Делать то, что обычно делают девочки ее возраста. Вполне понятное желание, правда?
Пинки долго пытливо всматривался в нее, потом похлопал рукой по кровати рядом с собой.
– Иди сюда, Реми.
– Так как же насчет Фларры?
– Я подумаю. А теперь ид и ко мне.
Он откинул одеяло, показывая, что он уже в полной боевой готовности. Ее гнев возбудил Пинки, а ее бесхитростное, обезоруживающее признание распалило его еще больше.
Как только она оказалась рядом, он постарался, чтобы у нее не осталось и тени сомнения в том, что она целиком и полностью принадлежит ему. Он владел ее телом, разумом, чувствами и мог делать с ними все, что заблагорассудится.
Потом он сказал, что Фларра останется в школе при монастыре Святого Сердца до самого окончания.
На мгновение она онемела. Затем сказала:
– Тебе виднее, Пинки. Он погладил ее по волосам.
– Твоя сестра слишком молода и сама не знает, чего хочет. Мы с тобой, вернее, я – потому что ты слишком мягка и податлива – должны уберечь ее от необдуманных поступков и ошибок. Я лучше знаю, что требуется для ее блага. Точно так же, как знаю, что требуется для твоего.
– Еще она просила разрешить ей прийти к нам на праздник Марди-Гра.
– У нее губа не дура, – хихикнул Пинки. – На этот прием приглашаются только большие люди.
– Именно поэтому она и жаждет прийти.
– Поживем – увидим.
– Учти, она теперь долго будет на тебя дуться.
– Ничего, переживет, – беспечно отмахнулся Пинки.
Засыпая, он улыбался. Слава Богу, с этим наконец покончено.
***
Берк выбрал университетскую библиотеку, потому что она закрывалась позже публичной и еще потому, что там было больше материалов.
Он долго прокручивал микрофильмы с «Таймс пикейн». Несколько лет назад газета печатала специальный репортаж о самом знаменитом городском адвокате. Патрик Дюваль вырос в квартале среднего класса, но его родители поднапряглись и отдали его в дорогую школу, где он одинаково блестяще преуспел и в науках, и в спорте. Дюваль получил стипендию от школы на поступление в университет, окончил с отличием юридический факультет, прошел стажировку в солидной фирме, а через девять лет набрался достаточно опыта, чтобы основать собственную адвокатскую контору.
Берк не знал, сколько в этой статье правды, а сколько вранья, но он резонно рассудил, что многие факты легко проверить. Ясно было, что главная идея репортажа такова: изобразить сверхудачливого, трудолюбивого парня, благополучно сумевшего выбраться из болота среднего класса.
Журналист пытался представить Дюваля эдаким филантропом, ни словом, впрочем, не упоминая о ночных клубах и стрип-барах, которыми владел адвокат. Взахлеб расписывая его выдающиеся заслуги, автор статьи приводил похвалы в адрес Дюваля от различных общественных организаций и ассоциаций. А Берк, читая репортаж, вспоминал о заказных убийствах, организованных Дювалем, в том числе о последнем – Рэймонда Хана. Адвокат Пинки Дюваль купался в роскоши и поплевывал в потолок, а законопослушная публика восторженно ему аплодировала В том-то и штука, сообразил Берк: Дюваль ловит кайф от собственной ловкости и неуязвимости.
Торговля наркотиками не приносила ему таких уж колоссальных денег, это для Дюваля было что-то вроде спорта. Он занимался этим, потому что ему все сходило с рук. Он играл – и выигрывал. Его нелегальная деятельность позволяла демонстрировать собственное всесилие, хотя бы и перед самим собой.
Пинки Дюваль часто появлялся на первых полосах газет, его имя постоянно упоминалось в колонках светской хроники. Но имя его жены и ее фотографии практически отсутствовали. Если она и получалась на фото крупным планом, то всегда находилась в тени своего мужа. В буквальном смысле слова.
Она не любит нацеленных на нее объективов? Или же просто невозможно затмить жадного до славы Пинки Дюваля, какими бы достоинствами вы ни обладали?
