Катарин и Ким на минуту остались одни. Повернувшись к нему и пряча растущее беспокойство по поводу Виктора, Катарин сказала:
— Мне кажется, что у тебя потрясающая сестра.
— Ты ей тоже понравилась, я уверен, — пробормотал Ким, придвигаясь поближе к Катарин. Он обнял ее и начал целовать шею, волосы… — Моя девочка, — шептал он, крепко прижимая ее к себе и ощущая, как от тепла ее тела и тонкого запаха шелковистой кожи у него перехватывает дыхание. Эта внутренняя дрожь и непередаваемое словами волнение охватывали его всякий раз, когда он обнимал Катарин.
— О, Катарин, как же я обожаю тебя, — хрипловато произнес он, прижав свое лицо к ее шее, и в его голосе прозвучала с трудом подавляемая страсть.
Катарин погладила его светлые волосы, но ничего не сказала в ответ на его слова. В этот момент ее мысли и чувства были заняты только Виктором Мейсоном. «Как он мог так подвести меня?» — бесконечно крутилось в мозгу. Она никогда не нарушала своих обещаний. Мужчины. Все они одинаковы. Лживые и ненадежные. Как этот подлец, ее отец. Она крепко сжала веки, пытаясь стереть его образ, так как знала, что воспоминания об отце выбьют ее из колеи еще больше.
Мгновением позже Ким отклонился и посмотрел на Катарин, все еще прильнувшую к нему. Его сердце гулко билось, и, снедаемый желанием, он потянулся губами к ее теплым губам. Катарин мягко оттолкнула его, но одарила при этом такой улыбкой, что он не мог обидеться.
Ей как-то удалось совладать со своим голосом.
— Ким, дорогой, пожалуйста, не начинай этого сейчас. Франческа может вернуться в любой момент, и как мы будем выглядеть в ее глазах в этой позе на диване? — Катарин грациозно выскользнула из его крепких объятий и встала, поправляя платье и прическу. — Ты меня удивляешь. — Строгости в ее голосе было маловато, хотя она и бросила на Кима призванный дисциплинировать взгляд и покачала головой.
Ким безнадежно откинулся на подушку, издав громкий стон.
— Это все из-за тебя. Ты же искусительница, разве ты этого не знаешь? Причем самая коварная, самая сладкая из всех, кого я когда-либо встречал в жизни. Что же мне делать?
— Ты можешь налить мне еще бокал шампанского, — ответила благоразумная Катарин.
Ким добродушно усмехнулся, поднялся с дивана и принес бутылку. Разлив его в бокалы уотерфордского хрусталя в форме тюльпана, он посмотрел на пустую бутылку и потряс ее:
— Ну вот, сей солдат пал. Пойду поставлю другую бутылку в ведро со льдом. Она нам потребуется, когда придет Виктор. Если, конечно, он вообще придет, в чем я очень сомневаюсь, — произнес Ким от двери. — Вернусь через минуту, любовь моя.
Катарин кивнула, опасаясь, что не сможет связно ответить. Ким выразил словами ее самые тревожные опасения. Она повернулась и оперлась рукой о камин, глядя несчастными глазами на полыхавшее внизу пламя. С двенадцати лет она сама делала свою судьбу. Катарин никогда и никому не доверяла. Особенно мужчинам. Сейчас она очень сожалела о том, что изменила своему строжайшему правилу и доверилась Виктору Мейсону. «Проклятие, проклятие, проклятие», — бормотала она про себя.
Вошла Франческа с большим серебряным подносом.
— Надеюсь, вы что-нибудь съедите, Катарин? — спросила она, поставив поднос на столик времен королевы Анны у камина.
— Я не голодна, спасибо, — ответила Катарин и вернулась на свое место на диване.
Франческа уселась на стул и взяла в руки серебряный нож с перламутровой ручкой. Нож мягко вошел в горку осетровой икры, влажно блестевшую на хрустальной тарелочке. Франческа намазала икру на кусок поджаренного хлеба, выжала на нее лимон и с улыбкой протянула Катарин. Катарин отрицательно покачала головой, и бутерброд достался Киму. Он мгновенно проглотил его.
— Слушайте, это потрясающе вкусно! Франческа, тебе даже не стоит заниматься деревенским пирогом. Мне, например, вполне хватит этого.
— Попробуй и паштет. Он… — Резкий звонок в дверь заставил Франческу остановиться. Подняв светлые брови, она перевела взгляд с Кима на Катарин. — Должно быть, это наш долгожданный гость!
Катарин поднялась с непривычной для нее поспешностью.
— Наверное, лучше я открою, Ким. Ведь ты никогда не встречался с Виктором.
— Где тебя черти носили? — прошипела Катарин, открыв дверь Виктору Мейсону. Глаза ее метали громы и молнии.
— Премиленький прием, — ухмыльнулся гость. — Мне будет позволено войти или лучше сразу продолжить свой веселый путь?
— Конечно, заходи! — закричала Катарин, собственническим жестом втаскивая Виктора за рукав небрежно наброшенного на плечи пальто. Она испугалась, что он действительно может уйти.
Виктор повернулся к шоферу, который стоял на ступеньку ниже с большим черным зонтом в руке, прикрывая их обоих от дождя.
— Я думаю, что пробуду здесь примерно два часа, Гас. Если, конечно, хозяева не попросят меня раньше, — с самоиронией добавил он. — Ты можешь пока поразвлечься. Встретимся позже. Желаю тебе хорошо провести время. Но только не делай ничего, чего не стал бы делать я!
— Так точно, мистер Мейсон, — с бесстрастным лицом ответил Гас и спустился к машине, в то время как Виктор вошел в дом.
— Слава Богу, наконец он перестал называть тебя хозяином, — не без насмешки заметила Катарин.
Виктор бросил на нее быстрый удивленный взгляд и дружелюбно усмехнулся.
— Только на людях. Когда мы с ним вдвоем, он по-прежнему так меня величает. Кстати, я не имею ничего против. Мне даже нравится. — Он протянул Катарин пакет, подмигнул ей и театрально продекламировал: — Бойся итальянцев, дары приносящих.
Катарин приняла пакет молча и с недовольным видом. Она не относилась к числу быстро отходчивых натур. Накопившееся раздражение все еще бушевало в ней. Она окатила Виктора холодным обвиняющим взглядом:
— Я думала, ты вообще не придешь. Ты очень опоздал. Непростительно, неприлично опоздал! Ты слышал когда-либо о телефоне? Это такой маленький прибор, который делает возможным сообщение между двумя пунктами.
— Оставь свой сарказм для другого случая, — засмеялся Виктор глубоким гортанным смехом. Сняв пальто, он озирался теперь по сторонам в поисках места куда его можно было бы пристроить.
Катарин кивнула в направлении шкафа и наконец удостоила взглядом пакет, который держала.
— Интересно, что это?
— Трубка мира. Шампанское. Розовое, — ответил Виктор, закрывая дверцу шкафа в который повесил свое пальто.
— Розовое! Теперь, по крайней мере, я знаю, что ты имеешь в виду под сомнительным даром, — пренебрежительно заметила Катарин.
