Клео подошла к раковине, взяла с сушилки стакан, налила воды и выпила все, стоя к нему спиной.
– Прежде чем ты меня грубо перебил, я хотела сказать, что не думала, будто для тебя это имеет какое-то значение. Я про свои поступки. В конце концов, ты ведь меня не хочешь.
Пока она мыла стакан, он смотрел на ее открытую шею. Не хочет ее? Он должен испытывать облегчение, даже радость. Он ведь достиг того, к чему стремился.
Так почему же ему не хотелось наброситься на ближайший доступный объект?
Клео обернулась, взяла полотенце и стала старательно вытирать стакан.
– Так что это тебя не касается, Джек.
– Нет, черт побери, касается! – Злость вцепилась в сердце. Он злился на себя и на нее. На нее за то, что заставила его забыть нечто важное. – Ты часть моей семьи, поэтому касается!
– Нет. Я Клео Ханиуэлл. Я сама по себе. – Она снова повернулась к нему спиной. – И мои поступки никого не касаются.
– Это не так! – Он ударил ладонью по столу.
Ее слова ножом резали ему душу, и он сам в этом виноват. Клео возвела вокруг себя стену, чтобы спрятаться от боли. И от Джека Девлина.
Его злость обратилась на него самого. Он протянул руку вперед, желая помириться, уронил ее, и она безвольно повисла вдоль тела.
– Мне всегда есть до тебя дело, Златовласка.
– Черта с два мне это поможет, когда ты уедешь на другой континент! – крикнула в ответ Клео. Такой силы голоса Джек не ожидал от девушки ее сложения. – Да и не нужна мне твоя забота!
Как молния он метнулся вперед и оказался у нее за спиной. Он чувствовал, как бьется сердце Клео, видел каждый крошечный золотой волосок на ее шее. Едва уловимый букет женских ароматов – духи, шампунь, косметика – дурманил голову и лишал здравого смысла.
Джек чувствовал только одно. Желание.
Клео обернулась и резко вздохнула, когда их тела соприкоснулись. Огромные испуганные глаза смотрели ему в лицо. Ее грудь упиралась в грудь Джека, крошечные хрусталики впивались ему в кожу, которая вдруг стала чересчур чувствительной. Если простые стекляшки производили такой эффект, что же произойдет при соприкосновении с обнаженной кожей, с твердыми сосками?
Ладони Джека скользнули вниз по округлым нежным плечам. Он схватил Клео за руки, поднес их к губам и провел по ладоням кончиком языка, спустился к запястьям, где чувствовалось бешеное биение пульса. Вкус у Клео был именно таким, каким Джек себе представлял: слаще меда, нежнее молока.
Он смотрел ей прямо в глаза. «Я хочу продолжать до тех пор, пока не попробую на вкус каждый дюйм твоего тела». И увидел, как ее взгляд становится резче, темнее. Понял, что она разгадала безмолвное послание.
– Зато у нас есть настоящее, – прошептал он.
Отпустив руки Клео, Джек обхвалил ее лицо ладонями. Она тоже была возбуждена, щеки заливал румянец, рот приоткрылся в предвкушении. Он посадил ее на стол. Теперь их глаза были на одном уровне.
И Джек поцеловал ее. У настоящего не было начала. У настоящего не было конца. Кроме этого настоящего, Джеку ничего не нужно, только это мгновение, только эта женщина и ее скользкий язычок.
Клео мягко застонала, и поцелуи Джека стали глубже. Она схватила его за медальон и притянула к себе.
Эта женщина была у него в голове, в сердце, в душе. И даже теперь, в резком сиянии лампы у ночного кухонного окна, полностью одетая, она обволакивала его.
Сдавленный стон сорвался с губ Джека при первом, легком как перышко, прикосновении ее пальчиков к его груди. За первым прикосновением последовало второе, а потом – о боже! – Клео сжала ноготками его соски.
Здравый смысл вылетел в окно. Давно сдерживаемая страсть набирала силу.
Ближе. Больше. Кожа к коже. Рука Джека дрожала, когда он спускал единственную бретельку с плеча Клео.
Все чувства были прикованы к ярко-розовому кружеву и нежной коже. Хрипло дыша, он расстегнул бюстгальтер, отбросил в сторону и принял в ладони тяжелую округлую грудь Клео.
Положил руки ей на ягодицы, придвинул ее к краю стола. И проведя ладонями по нежной коже бедер, раздвинул их и шагнул вперед. Возбужденный член коснулся ее влажных трусиков.
– Джек.
Его имя на ее губах, произнесенное с придыханием, требовательно, довело желание до отчаяния. Руки Клео сомкнулись у Джека на затылке, она запрокинула голову.
Он поцеловал ее в шею, туда, где под нежной кожей пульсировала кровь, стоны Клео стали музыкой для его ушей.
Он сделался глух, слеп и невосприимчив ко всему, кроме нее. Голос разума становился все тише и тише и наконец совсем смолк. Впрочем, не было ни сил, ни желания обращать на это внимание.
И он услышал голос Клео, почувствовал ее дыхание на своей щеке.
– Живи настоящим, Джек. Единственный раз в жизни не сдерживайся.
Голова у нее кружилась. Может, это сон? Разве не Джек выставил ее из своей спальни несколько ночей назад? Не дыша, Клео положила руки ему на плечи и заставила отклониться так, чтобы можно было посмотреть на него. Взгляд Джека пылал.
Все вышло так, как ей хотелось. Она даже усилий не прилагала. Знала, что сможет уложить его в постель, если он не будет думать о последствиях и обо всем прочем, о чем думал рядом с ней. И сейчас все было именно так.
От непреодолимого желания почувствовать его обнаженное тело на себе и в себе Клео лихорадило. Снедаемая страстью, терзаемая предвкушением, она извивалась, чтобы приблизиться к нему. Ее разгоряченные бедра прилипали к столу.
Не сводя с нее глаз, Джек проник ей в трусики. Клео почувствовала, как его палец скользит меж влажных складок, пробираясь все глубже, и застонала. Взгляд Джека вспыхнул от страсти и желания. Он ласкал ее быстрыми легкими движениями, и вскоре внутренние мышцы Клео сократились. Вожделение переполняло.
– Не здесь, – едва смогла сказать она.
– Где?
От животного рыка Джека сердце Клео забилось тяжело, как молот.
– В гостиной.
Она обняла его за талию дрожащими ногами и ухватилась руками за шею. Джек снял ее со стола и, покачиваясь, дошел до двери.
Ее грудь была прижата к его груди. Клео поерзала, чтобы контакт стал еще теснее. Ей хотелось большего.
Джек прижал ее к косяку и жадно впился в губы, потом отпустил. Она соскользнула вниз, зажатая между прохладным гладким деревом и его горячим твердым естеством. Джек положил руку ей на плечо и крепко стиснул пальцы.
– Я из-за тебя ослабел.
Его торс сиял в косой полосе света, падавшего из кухни. Он вовсе не походил на ослабевшего. Наоборот, зацепил пальцем ее трусики и потянул вниз. Клео почувствовала, как мягкий шелк и грубая ладонь скользят вниз по внутренней стороне бедра. Когда крошечный предмет одежды опустился к ее ногам, она откинула его в сторону.
