Эйприл, испуганная собственной бурной реакцией на его слова, попыталась освободиться, но Джек ее не отпустил.
– Хорошо, Джек Танго, – сдалась она. – Если ты хочешь узнать меня, то узнай меня всю, целиком. Та женщина, что занималась с тобой любовью на письменном столе, странна и непривычна для меня самой. – Она не стала добавлять, что с этой частью ее «я» не встречался еще никто, кроме Джека; но блеск в его глазах подсказал ей, что он это знает. – Я не играю с тобой. Я просто знаю, что некоторые вещи… скажем так, некоторые эпизоды моего прошлого могут изменить твои чувства. Ты просишь, чтобы я тебе доверяла, – да, я очень хочу тебе доверять. Но пока не могу. Ты говоришь о страхе – так вот, ты и представления не имеешь, что такое настоящий страх!
Возможно, Эйприл хотела сказать что-то еще, но в этот миг Джек прильнул к ее губам. Он целовал ее с такой отчаянной страстью, словно спасал жизнь – ей или самому себе. И Эйприл отвечала ему с жадностью отчаяния, понимая, что ее хрупкое счастье может разбиться в один миг.
Обвив рукой ее бедра, Джек спустился ниже и покрыл поцелуями нежную шею. Все тело его содрогалось от желания схватить ее на руки, унести в спальню и сделать так, чтобы она никогда больше в нем не сомневалась!
Однако холодное отчаяние, звучавшее в голосе Эйприл, заставило его содрогнуться от страха. Что, если она так и не поделится с ним своим горем? Или того хуже – поделится и попросит о помощи, а он не сможет ей помочь?
Джек с трудом заставил себя оторваться от нее и разжать объятия. Эйприл подняла глаза: сейчас они были темными, почти черными, и сердце Джека болезненно сжалось, когда он заметил в них выражение усталой покорности.
– Эйприл, расскажи мне все! – потребовал он севшим от волнения голосом. – Только так ты убедишься в моей верности. Все, что происходит между нами, бессмысленно, пока ты мне не доверяешь!
Припухшие от поцелуя губы дрогнули, и Джек проклял себя за то, что причиняет любимой такие мучения.
– Хорошо. Но не сейчас. Мне нужно…
Голос ее дрогнул, и из груди вырвалось задушенное рыдание. Джек крепко прижал Эйприл к себе.
– Все хорошо. Я понимаю.
Нежно целуя ее в волосы, он смотрел поверх се головы на сияющее мексиканское солнце.
– Знаешь что? Схожу-ка я прогуляюсь. Тебе, наверно, нужно подготовиться к слушаниям, а я тем временем изучу окрестности и сделаю несколько снимков.
– Хорошо, – ответила она после долгого молчания.
Голос ее звучал хрипло от невыплаканных слез. Джеку требовалась вся сила воли, чтобы оставить ее в такую минуту; но он понимал, что по самый правильный выход. На Эйприл нельзя давить – иначе она замкнется в себе. Сейчас лучше всего просто оставить ее в покое.
Джек закинул за плечо свою ковровую сумку.
– Может быть, я задержусь до темноты. Мели захочешь есть, закажи себе чего-нибудь в номер. – Он поднял глаза, но Эйприл стояла, отвернувшись к окну. – Или, может, поужинаем где-нибудь в городе? Я поищу подходящее место.
Больше говорить было не о чем. Джек двинулся к дверям.
– Джек!
Обернувшись, Джек увидел ее лицо.
– Да?
– Спасибо тебе.
Голос у нее дрожал, но лицо было спокойным и строгим. В этот миг Джек Танго понял, что любит эту женщину.
– Поговорим, когда я вернусь.
– Хорошо.
– А отдельный номер мне не нужен. Мы будем спать в одной постели. – С этими словами он повернулся и быстро вышел. Но, прежде чем закрылась дверь, до слуха его долетел тихий, почти неслышный ответ:
– Дай-то бог…
Эйприл смяла лист бумаги и бросила его и корзину для мусора, предусмотрительно поставленную поближе к столу. Вот уже в десятый раз она принималась за свою завтрашнюю речь – и все безуспешно. Прощальные слова Джека не шли у нее из головы, взгляд блуждал от двери к окну, от окна к настольным часам, а при каждом шорохе она вскакивала и кидалась к дверям.
Где же он?!
Эйприл встала и подошла к окну, массируя затекшую спину. На улице было еще светло, но сумерки быстро сгущались.
Эйприл понимала, что обижаться на Джека не за что. Он сделал то, о чем она и просила, – дал ей время подумать. Однако Эйприл не могла думать. Едва закрылась дверь, она уже готова была бежать за ним и умолять его вернуться и выслушать. В часы ожидания Эйприл снова и снова мысленно прокручивала в мозгу свою историю во всех отвратительных подробностях, пока наконец эта пытка не стала невыносимой.
Неужели недостаточно с нее черной вести сенатора Смитсона? Теперь Эйприл придется переживать всю историю снова, а сама мысль об этом была для нее невыносима.
Подойдя к холодильнику, Эйприл достала мангового сока. Сладкий запах напомнил ей о том, что она голодна. Действительно, ведь Эйприл с утра ничего не ела, если не считать пакета чипсов, купленных Джеком в Санта-Крус… И кажется, что это было целую вечность назад.
Эйприл села на кушетку и положила себе на колени вышитую подушечку. Решено: она не будет больше смотреть ни на дверь, ни в окно, ни на часы – только на хитросплетение шелковых трав и цветов…
А может быть, Джек оставил ее одну не без задней мысли? Этот хитрец понял, что к его возвращению она настолько истомится, что бросится к нему навстречу и, не дожидаясь приглашения, выложит всю свою подноготную… Ну, если так, он у нее дождется!
– Танго, мерзавец! Где тебя черти носят?
И в тот же миг, словно по мановению волшебной палочки, дверь растворилась, и долгожданный мерзавец возник на пороге.
– Скучала по мне?
Казалось, всю душу, все сердце Джек вложил в очаровательную улыбку, но все же не смог скрыть настойчивого вопроса в глазах.
– Еще как! – просто ответила Эйприл.
Если после этого у Джека и оставались какие-то сомнения, то один взгляд на гору скомканной бумаги в мусорной корзине и на подушках, которую Эйприл так отчаянно теребила в руках, развеял все его тревоги.
Тело и сердце Джека рвались к ней, но разум требовал оставаться на месте. Он скинул с плеч сумку и нерешительно остановился у стола, засунув руки в карманы. Может быть, впервые в жизни он не знал, что сказать, и больше всего угнетало его это чувство беспомощности. Господи, зачем он только уходил!
– Хочешь пить? В холодильнике есть сок.
Джек ждал, что Эйприл начнет разговор первой – но не так же! Впрочем, и эти слова поведали ему достаточно.
– Нет, спасибо. Я нашел поблизости очень милое кафе. Не хочешь поужинать на открытом воздухе? – «А потом поговорим», – хотел добавить он, но промолчал. Зачем? Ведь Эйприл и так понимает его с полуслова.
– Не сейчас… – Эйприл резким движением отбросила подушку – словно воин, бросающий щит, – и решительно взглянула на него. – Не надо. Сначала поговорим.
