Я не верю, что действительно этого хочу.
– Это зависит от…
– От чего?
– От того, хочешь ты меня или нет.
На этот раз его глаза не закрылись, скорее он зажмурился. Как будто я его ударила, но чем дольше это длится, тем больше мне кажется, что эти удары его не ранят. Возможно, они заставляют его слегка потеть, и, безусловно, ему некомфортно… но ведь это не то же самое.
Мне некомфортно, и все, что я могу сказать об этом чувстве, так это то, что от него у меня между ног становится горячо и влажно. Мой клитор набух и почти трепетал, и не думаю, чтобы это было только из-за сказанных непристойностей.
– Мэллори, – говорит он, словно собираясь озвучить мой смертный приговор.
Хотя, вообще-то, когда он договорил, было больше похоже, что это приговор ему самому.
– Мне правда нелегко было бы такое делать.
– Я бы ни за что не догадалась.
Ну, серьезно, ему что, кажется, что это открытие меня поразит?
– Нет, я имею в виду… я имею в виду, что я пришел сюда в полночь, и я все еще в том состоянии, в котором был тогда.
Ладно-ладно, может, он и поразил меня немного. Но только в том случае, если я правильно его понимаю, в чем сомневаюсь. Никто не смог бы мастурбировать два часа, и чтобы это ничем не закончилось.
Никто.
– Мне это кажется почти невозможным, чтобы… знаешь… – он останавливается и закатывает глаза; в окончании фразы звучат одновременно печаль и злость, – … быть нормальным.
– Ты мастурбировал с двенадцати часов и не испытал оргазма?
Не могу даже притвориться, что это вопрос, а не выражение недоверия, от которого у меня, по-моему, бровь поднялась до самых волос.
– То есть… ты серьезно? Серьезно?
– Да.
– Ты точно знаешь, как это делается? Ты не можешь кончить, натирая коленную чашечку, так, для справки?
– Да, спасибо за информацию. Мне не стало хуже из-за моих очевидных сексуальных проблем, совсем.
– Арти, не думаю, чтобы у тебя были какие-то проблемы, – говорю я, но это тупик.
Казалось, его взгляд способен краску со стен снять, таким он был наполнен испепеляющим презрением.
– Ладно, если только небольшие. Но если ты так легко возбуждаешься, ты можешь так же легко кончить. Думаю, тебе просто нужно расслабиться.
– Так легко, потому что я нахожу тебя невероятно… притягательной.
Как сказать ему, что от этих слов мое сердце забилось реже? Потому что, разумеется, я знаю, что он имеет в виду. Он имеет в виду то, что не может произнести: возбуждающей и сексуальной, и что-то еще… что-то, что делает его взгляд такими мягким.
– Интересный способ об этом сказать.
– Другого у меня нет. Я смотрю на тебя, слушаю тебя, и это происходит.
Эти нерегулярные удары становятся еще реже, отдаваясь в моем влажном влагалище. Я уже такая мокрая, что практически могу услышать это при движении. Оно уже не просто покрывает промежность, но и разливается по всем губам, превращаясь в одну липкую, скользкую смесь.
И причиной этому среди всех людей Земли стал именно Арти Картер.
– Тогда, может, мне продолжать говорить, пока не произойдет нечто большее? – предлагаю я, и, хотя он качает головой и, возможно, отвечает нет, все в порядке, теперь я знаю, чего он на самом деле хочет.
– Твоя рука сейчас на члене? – спрашиваю я, и он слегка от меня уклоняется.
Целая вечность проходит, прежде чем мне удается что-то из него вытащить, потом снова избегает моего взгляда.
– Вроде того.
– У тебя стоит?
Однако теперь его взгляд прикован ко мне.
– Ты шутишь? Я могу почти всю тебя рассмотреть через эту ночнушку, Мэллори.
Моя немедленная реакция – закрыть руками самые заветные места, но, разумеется, я этого не делаю. Я не могу. Я должна вести в этом танце, даже когда понятия не имею, что я вообще делаю.
– И тебе это нравится? – спрашиваю я, но не жду ответа.
Вижу, что он подбирает слова, что-то типа шутишь? Но хочу это пропустить.
– Хочешь увидеть больше?
Он издает звук, который даже на слово не похож.
– Хочешь увидеть мои сиськи?
Снова звук, еще менее понятный. Что-то вроде короткого О, а за ним короткое У, как будто он не может решиться. Но ничего, решу за него, надо всего лишь потянуть за ленточки…
– Боже, Мэллори, – говорит он, когда видит уже не только очертания моей груди.
Когда я распахиваю ночнушку, он уже дрожит, совсем немного, но достаточно для того, чтобы я почувствовала себя восхитительной.
Я даже не подозревала, что можно испытывать такое, когда мужчина на тебя смотрит. Обычно на мне уже кожаный корсет и трусики с открытой промежностью, но мы все еще даже не близко к дрожи, сильному возбуждению и оооооо, его свободная рука медленно тянется ко мне. Уверена, он умирает от желания сделать что-то абсолютно безобидное, например, положить непорочную руку мне на коленку.
Но дело в том, что я не хочу безобидного. Мне кое-как удалось затащить в постель этот магически притягательный и загадочный лакомый кусочек. Сейчас не время для осторожностей.
– Положи руку на член, – говорю я ему, – но тут он меня удивляет.
Его голос хриплый, потерял всю свою форму, но ему каким-то образом удается говорить. Дрожа, он все еще способен сказать мне:
– Она уже здесь.
Мой клитор набух, болит и молит, чтобы его потрогали. Для него будет уже слишком, если я просто проведу рукой между ногами. Просто это будет честно, если учесть, чем сейчас занят он. Очевидно, что он мастурбирует под едва приподнимающейся простыней.
– Тебе приятно? – спрашиваю я, в ответ он отворачивает голову от подушки. – Тебе приятно самому себя ласкать?
– Хмм, – говорит он, и его рука под простыней задвигалась быстрее.
– Выглядит неплохо, мне хочется сдернуть простыню и увидеть, как ты дрочишь свой большой член, ведь ты большой, не так ли?
Я почувствовала тебя, раньше, толстый и твердый и, казалось, готовый продолжать вечно.
– Думаю, я… – старается он, но едва ли может продолжить. – Возможно.
– Ты чувствуешь, что он большой, в твоей руке, сейчас.
– Да, боже, да.
– И ты весь скользкий, не так ли? Этот звук… это ведь смазка?
На этот раз он стонет в ответ. Глаза закрыты, верхняя губа вытянулась в эту тонкую-тонкую линию.
– Или ты настолько возбужден, что уделал все вокруг?
Снова стон, мне это так незнакомо и так будоражит, как трахаться прилюдно, разумеется, я знаю, почему. Потому что очевидно, что этот стон в данном случае означает: он отвечает да, хоть и без слов.
– Ооо, это так грязно, – говорю я ему, но он этого даже не заметил.
А вот слово «грязно», напротив, заставило его всего вздрогнуть, после чего он начинает словно… прыгать на кровати. Словно трахает невидимую вагину.
