Я была трусихой и ненавидела себя за это. Я надеялась, что он решит все за меня. Я хотела, чтобы он принял решение и взял все на себя, но это было несправедливо. Это мне нужно было признаться в своей настоящей работе. Я уже давно решила не писать статью… статью, для которой не было существенного материала. Это казалось нелепым. Это должно было быть самым простым признанием в мире, но я так долго тянула время, что маленькая ложь переросла во что-то большее, как это обычно бывает при близких отношениях.
Я решила рассказать ему, когда он вернется. Я была готова к тому, что он уволит меня или возненавидит, но я знала, что должна сделать это в любом случае. Я не могла продолжать так его обманывать.
Я направилась в «Продвинутые Советы», чтобы встретиться с Хэнком и Кэндис. Кроме того, мне нужно было сказать Хэнку, что я не собираюсь писать статью.
Когда я пришла, Хэнк стоял за своим угловым столом и разговаривал с крупным пожилым мужчиной, лысеющим, с темными пятнами на голове. Это был Уинстед. Я смотрела на него в едва скрываемом шоке, когда Кэндис бросилась ко мне и быстро обняла.
— Эй, незнакомка! — сказала она. Кэндис понизила голос и сделала заговорщицкое лицо. — Шишка здесь. Дун Дун Дун…
— Есть идеи, почему? — спросила я. Я видела Мистера Уинстеда только один раз на рождественской вечеринке.
— О, у меня есть идея. Он спрашивал о тебе, — она понизила голос, чтобы произвести впечатление сварливого старика. — Где эта девушка, которая пишет статью о братьях Чемберсон?
— О братьях? — переспросила я. — Хэнк сказал, что нужен только Брюс.
Кэндис пожала плечами.
— Это все, что я слышала.
Я вздохнула. Я не собиралась идти туда и представляться. Я решила подождать, пока Уинстед не уйдет. Тогда я смогу поговорить с Хэнком наедине и сообщить ему плохие новости. Принимая тот факт, что отказываюсь от статьи, я чувствовала, что отпускаю часть себя.
Мне было стыдно за то, что я почти не искала какую-либо информацию о Брюсе, когда поняла, что у меня к нему чувства. Я ощущала себя глупой маленькой девочкой, которая не заслуживает работы в журналистике. В конце концов, я наконец-то получила настоящее задание и все испортила. В прямом и переносном смысле.
Мое сердце остановилось, когда Хэнк посмотрел в мою сторону и его глаза загорелись. Он указал на меня, что-то сказал мистеру Уинстеду, и они оба направились ко мне.
— Могу я использовать тебя как живой щит? — спросила я Кэндис, но когда повернулась, чтобы посмотреть на нее, она быстро направлялась к своему столу.
Уинстед и Хэнк подошли ко мне с выжидающими улыбками. Хэнк, со своей стороны, выглядел так, словно надеялся, что я не поставлю его в неловкое положение. Уинстед же наоборот выглядел так, будто думал, что я собираюсь пролить самую сочную грязь, которую он когда-либо слышал о Брюсе и его брате.
— Значит, ты наш тайный агент? — спросил Уинстед. Он был похож на Санта-Клауса, но со странно высоким голосом и темными глазами-бусинками.
— В ваших устах это звучит гораздо красивее, чем есть на самом деле, — сказала я, нервно смеясь.
— Не надо себя недооценивать, Нат. Ты устроилась на работу как ни в чем не бывало. Уже больше двух недель там. Это не пустяк.
Я заставила себя улыбнуться.
— Ну, это не так уж и впечатляет.
— Итак, — спросил Уинстед. — Прогресс есть, я полагаю?
— Вообще-то я хотела спросить, не могли бы вы рассказать мне подробнее, почему вы подозреваете братьев Чемберсонов в коррупции, — уточнила я.
— Позвольте дать тебе небольшой совет, как один журналист другому, — влез Уинстед. Я заметила выражение лица Хэнка, которое, казалось, говорило о том, что он так же, как и я, знал, что Уинстед не имел никакого дела к журналистике, но все равно делал все возможное, чтобы выглядеть нетерпеливым и восприимчивым. — Не забывай, что это твоя работа — исследовать предмет статьи, а не того, кто ее тебе поручил.
Я натянуто улыбнулась. Это был явный отказ отвечать на мой вопрос.
— Ну, я спрашиваю только потому, что не видела в «Галлеоне» даже намека на коррупцию. Возможно, если бы я торчала там месяцами, я бы, в конце концов, что-нибудь услышала, но я не хочу и не могу, так как просто не смогу прожить месяцы без оплаты. Гонорар за статью даже близко не покроет моих расходов в течение этого времени.
Уинстед развел руками и посмотрел на Хэнка.
— Тогда заплати женщине столько, сколько ей нужно, — он полез в карман пиджака за чековой книжкой. — Сколько тебе нужно для этого дела? Две тысячи? Пять?
От того, как небрежно он бросил такие ошеломляющие суммы денег, у меня перехватило дыхание. Бог свидетель, деньги мне не помешают, но в то же время речь шла уже не о журнальной статье. Не имело значения, как сильно я жаждала признания и уважения, которые придут с такой статьей. Дело было в Брюсе, и не было цены у того, чтобы предать его или предать его доверие, продолжая играть в эту шараду.
— Извините, — я покачала головой. — Я…
Это был тот самый момент, когда Вселенная решила выбрать самый неудачный момент в истории моей жизни. Когда я протянула руку, чтобы оттолкнуть чековую книжку обратно мистеру Уинстеду, я увидела Брюса Чемберсона, стоявшего всего в нескольких футах от меня.
— Тебя не должно было быть в городе, — выдохнула я. Я поняла, что моя рука на чековой книжке, и отдернула ее, как будто меня поймали на краже. — Боже, Брюс. Я могу все это объяснить!
— Тебе и не нужно, — сказал он, и это разбило мне сердце, когда я услышала холод в его голосе. — У тебя есть счета, которые нужно оплачивать, и ты делала то, что нужно, чтобы их оплатить, — он вынул из кармана пиджака чек и протянул мне. — Это справедливая плата за то время, что ты работала моим стажером, включая сверхурочные. Мне пришлось прикинуть некоторые цифры, и я не включил два часа твоего времени, потому что, технически, мы не работали.
При этих словах по моей коже пробежали мурашки. Он говорил о двух случаях, когда мы позволяли нашим желаниям перейти к действиям, но упоминание о тех временах не было похоже на флирт. Казалось, он напоминал их мне, чтобы я почувствовала новый укол вины, как по-настоящему извращенно было с моей стороны дурачиться с ним в таких обстоятельствах.
— Брюс, пожалуйста... — я попыталась вернуть ему чек, но он сжал мои пальцы.
— Возьми деньги. Но я больше не хочу тебя видеть. И я оплатил номер в отеле, который твой брат сможет использовать до конца месяца. У него уже есть ключ от номера, и он знает, где тот лежит. Хотел бы я сказать, что буду скучать по тебе. Прощай, Наташа.
— Я не собиралась ее писать! Как только я встретила тебя, я… я собиралась сказать тебе, но слишком боялась, что ты... — он уже уходил, не показывая никаких признаков того, что слышал меня или что его это заботило.
Мистер Уинстед убрал чековую книжку обратно в карман пиджака и уставился на Хэнка.
— Надеюсь, ты найдешь способ все исправить? Мне нужен этот материал.
— Постараюсь, — сказал Хэнк.
И без дальнейших мыслей эти двое, казалось, забыли обо мне. В одно мгновение я не просто вернулась к тому, с чего начала. Я была ниже. У меня был вкус возможности. Мысль о том, что в один прекрасный день я смогу выбраться из той грязной ямы, которую вырыла для меня жизнь. Вместо этого я упала на задницу, прямо на дно. Теперь Хэнк знал, что мне нельзя доверять настоящее задание. Хуже того, его босс знал. Честно говоря, я была бы удивлена, если бы я даже получила самую нижнюю часть колонки самой последней страницы.
Я пыталась сохранить все, а вместо этого потеряла все.
***
Я провела две недели, жалея себя. Это казалось уместным. Две недели я жила другой жизнью. Жизнью, в которой я запуталась с захватывающей и пугающей мыслью о Брюсе Чемберсоне и что такой человек может значить в моей жизни. В течение двух недель я знала, как весело чувствовать, что все, чего я когда-либо хотела, было в пределах досягаемости.
