Я подошла к окну с чашкой потрясающе вкусного кофе в руках. Маленькие глоточки этого напитка разносили по телу блаженство. Я напоминала себе героиню какого-то фильма о любви. Только любви в моей жизни кот наплакал.
Ставлю чашку в раковину и крадусь в ванную, где вчера оставила свою одежду. Ванная комната у Головина – это отдельная история. Джакузи, душевая кабина, все в бело синих тонах. Дельфины на стене. Я ему прямо завидовала.
Надеваю чулки, натягиваю платье и выхожу. Панорамное окно позволяет увидеть, что метель за окном становится еще сильнее и за стеклом уже не видно ничего. Да и в комнате стало темнее. По памяти нахожу бра и включаю свет. В комнате становится светло, но Головин не чувствует даже этого.
Вспоминаю, что моя сумочка осталась в клубе. Там деньги и телефон. Такси отпадает, потому что с собой нет денег, адреса я не знаю, и перспектива гулять в туфлях по такой метели ну никак не прельщает. И будить Макса тоже не вариант.
Чертыхаюсь, думая о том, что мама, наверно, места себе не находит. Я редко не ночевала дома, но если такое вдруг случалось, то всегда предупреждала ее хотя бы сообщением.
Ищу телефон Макса и обнаруживаю его на барном столе. Беру и пытаюсь разблокировать. Не выходит. Этот гаджет требует отпечаток пальца хозяина. Ну, отпечаток, так отпечаток.
Не дыша подхожу к Максу, осторожно подкладываю телефон под руку и нажимаю его пальцем на экран. Даже не верится, что так легко получилось. А вдруг он умер? Пристально смотрю на грудную клетку парня. Она размеренно поднимается и опускается. Значит, я просто профи.
Набираю сообщение маме:
« Я у девочек по универу. У меня все хорошо. Не волнуйся. Буду днем. Целую»
Отправляю, затем удаляю сообщение из исходящих и немного успокаиваюсь. Одна проблема решена. Руки чешутся полазить в телефоне Головина. Понимаю, что это некрасиво, но ничего не могу с собой поделать. Пока раздумываю, экран снова блокируется. Провернуть операцию с отпечатками больше не решаюсь.
Брожу по квартире, не зная, что делать. Когда уже изучила каждый сантиметр, присела на тахту. Еще раз бросила взгляд на Головина.
Этот дьявол был чертовски красив, и со мной согласилась любая представительница женского пола, если бы хоть раз увидела его. Если бы мы познакомились при других обстоятельствах, то может быть у нас что-то и получилось бы. Хотя это только мои мечты. Головин никогда не скрывал, что я не в его вкусе, и если у нас с ним и могло что-то получиться, то только в горизонтальной плоскости. И то, ненадолго.
Головин был не только красивый, но и наглый. И бесбашенный. Может себе позволить все, что хочешь и кого хочешь. Он мне за эти три месяца столько крови попил, разве что Игнатов опережал его в этом.
Хочу прикоснуться к Максу. Давно испытываю это желание. Головин - моя слабость. Давно себе в этом призналась. Главное, чтобы он не узнал. Вообще, мне следовало держаться от него подальше, но меня, как магнитом тянет к нему.
Каждый раз, когда вижу его с новой гламурной красоткой, так и хочется оттаскать ее за волосы, а ему дать пендаля, за то, что дразнит меня. Щупает этих куриц за задницы, а сам на меня смотрит. И смотрит так, что меня засасывает в эту бездну под названием Максим Головин. И я забываю обо всем, даже об Игнатове.
Вот и вчера, не знаю, о чем думала, когда садилась в его машину. Села, а потом испугалась. Из-за меня только что люди чуть не поубивали друг друга, а я только и могу что масла, в огонь подлить. И себе еще неприятностей заработать. Хотя куда еще больше?
Но Головин, видимо, не расстраивается по этому поводу. Сосредоточенно ведет машину. А я боюсь на него даже посмотреть. От него опасностью за километр веет. Вдруг накинется на меня?
А когда любезно предоставил зеркало, я чуть не закричала. Как на такое чудище можно позариться? Хотя сам он выглядел не лучше.
И мне бы бежать от него, а я вместо этого еду в его квартиру.
А еще мне хочется все рассказать про нас с Игнатовым. И когда он спрашивает про него, слова признания вертятся на языке, но я сдерживаюсь. Странно, но Головин единственный, кто заметил, что между нами что-то происходит. Да и я так долго об этом молчала, что нахожусь на грани. До слез.
В его квартире так тепло и уютно. С первых шагов, с первого вздоха мне здесь комфортно. А потом его глаза. Я в них тону уже не первый раз. Он раздевает меня глазами. Всегда говорит, что я не в его вкусе, а сам смотрит так, что у меня трусики промокают от одного его взгляда. Вот и сейчас мы одни, вокруг нас даже мира нет. Только он. Только я. Еще мгновение и я сдамся. Неимоверными усилиями воли напоминаю себе, что он кобель.
Потом ужу в душе пытаюсь унять дрожь в ногах, во всем теле.
Когда приходит доктор, Головин заботится обо мне. Сам уже кровью истекает, а обо мне не забывает. Это так приятно. Напоминаю себе, что это просто человеческое сострадание. Так поступил бы любой мужчина по отношению к любой девушке. Иначе снова растекусь лужицей на его полу.
После того, как обработали раны мне, увидела его спину, сама почувствовала эту боль. Видела, как Макс морщится от болевых ощущений. Не думала, что делаю, когда подходила к нему. Хотела облегчить его страдания. А он, похоже, и не страдал, судя по тому, как прижимал меня к своим бедрам. У него стояк, а я задыхаюсь. Ему ничего не надо делать, чтобы разбудить во мне желания. Достаточно взгляда. А хриплый голос заставляет меня сжать бедра от предвкушения. Хорошо, что доктор вернулся. Иначе я бы сама накинулась на него. И не посмотрела бы, что ему больно и он весь в крови.
Хотела подождать, когда док закончит и уехать домой, но слишком мягкая тахта и слишком тяжелая ночь с текилой сделали свое дело. Я уснула.
А сейчас смотрю на безмятежно спящего Максима и понимаю, что я рядом с ним другая. Я оживаю. Даже когда собачимся с ним, чувствую, как по жилам кровь бежит. Никогда ничего подобного не чувствовала рядом с Олегом.
Олег.… Натворила же я вчера дел. Хотя виноватой я мало себя чувствовала. Скорее пострадавшей. Он впервые так меня унизил. Последнее время мы часто ссорились, но всегда наедине. А вчера Игнатов слетел с катушек. Неужели его так разозлил мой адюльтер с Максом? Так это совсем незначительное происшествие по сравнению с его изменами. Но, чтобы я не думала, по поводу произошедшего, мне все равно придется идти к Олегу и вымаливать прощения, и это было неоспоримо. Даже в голове не укладывалось, что мог попросить он взамен.
Мысль сменяла другую, напоминая погоду за окном, а на плечи навалилась усталость. Как я прилегла на край тахты и снова уснула, я не помнила.
Глава 10
Полтора года назад
Даша
В начале мая Вику прооперировали.
В тот день, когда позвонила мама из Германии, и сказала, что все прошло удачно, я впервые видела, как папа плачет. Он держал телефон около уха, по его щекам катились крупные, отнюдь не скупые слезы.
Я не слыша их разговор, сначала испугалась. Но папа, увидев мой обеспокоенный вид, поднял большой палец вверх, и я поняла, что это слезы счастья.
Счастье. Я так давно не испытывала этого чувства. Слишком давно. За последние месяцы мне пришлось пережить достаточно много чувств, но счастливыми вряд ли их назовешь.
Смотрю на папу и тоже хочу поговорить с мамой. А когда слышу ее взволнованный голос, сама начинаю реветь.
Слышу, как мама благодарит меня, а в ответ ничего не могу сказать. Неужели кто-то мог бы подумать, что я могла поступить по-другому?
В тот вечер, когда я принесла карту с деньгами, родители долго расспрашивали меня, пытаясь выяснить, откуда у меня такие деньги? Благо, я заранее придумала историю, в которой мои одногруппники объявили в универе сбор денежных средств еще два месяца назад. И сейчас этот сбор был закрыт, а карта была передана мне.
Родители, конечно, сомневались, отказывались верить в чудо, но я отвечала уверенно на их вопросы, не сбиваясь и не краснея. Им ничего не оставалась, как принять все за чистую монету. Деньги были нужны, и им пришлось принять мою помощь. Так, по-крупному, врала я впервые.
