– А что если Веру уже удочерили? – мой голос предательски дрожит, а на глаза внезапно наворачиваются слезы. Я чувствую себя разбитой на осколки. То, к чему за так прикипела душой, могут в скором времени у меня отнять: Богдана – Полина, а Веру – Лида.
– Что? – по тону Лиды становятся понятно, что она саму мысль не допускает о том, что ее дочурку кто-то может удочерить. По статистике малышей забирают в первую очередь, как горячие пирожки, которые только-только приготовили.
– Малышей, как Вера, забирают в первую очередь, тем более она абсолютно здорова. Таких деток хотят большинство бездетных пар.
– Надь, – Лида смеется. Я ее ненавижу в этот момент всей душой. Мне хочется сбросить вызов, схватить малышку и скрыться, спрятаться, чтобы нас никто и никогда не нашел.
– Надь, я не писала отказ от дочери, поэтому они юридически не имеют право кому-то отдавать мою дочь, а если все так, как ты говоришь, – сестра меняет тон, он становится угрожающим. – Я найду этих родителей и засужу их, и администрацию детдома. Мне нужна моя дочь обратно. Она мой гарант моей будущей сытой жизни.
Морщусь. Лида говорит о Веруське, как о разменной монете. Поэтому сухо прощаюсь, когда нам больше нечего друг другу сказать. Рука, держащая мобильник, безвольно падает. Богдан осторожно забирает у меня телефон, откладывает его в сторону. Он меня обнимает и прижимает к груди. Я не сопротивляюсь. Слушаю размеренный стук его сердца и успокаиваюсь.
– Мы обязательно что-то придумаем. Вера наша, поэтому я сделаю все возможное, чтобы малышка осталась с нами.
– А что если у нас ничего не получится? – глухо спрашиваю то, о чем страшно думать, но стоит допускать и такую мысль.
Богдан не отвечает, он крепче меня обнимает и качает в своих руках, словно прогоняет мои сомнения, страхи. Я прикрываю глаза, полностью ему доверяясь. Одно дело, когда борется один человек за право быть счастливым, другое, когда борются двое. В случае поражения, мы будем друг у друга.
18 глава
– А кто у нас так сладко улыбается? – трясу погремушкой перед Верой. Она опять непроизвольно улыбается. А может осознанно. Я улыбаюсь в ответ, чувствуя, как тепло растекается в груди.
– Улыбается тебе? – Богдан застывает за моей спиной, я оглядываюсь на него через плечо. Он собирается на работу, застегивает ремешки часов, галстук идеально завязан. Педант. Любимый.
– Давай нашему папе улыбнемся, – воркую над малышкой, беря ее на руки. Вера тут же находит глазами Коршунова и точно осознанное ему улыбается. Богдан подмигивает и щекочет ее животик, добиваясь заливистого смеха от ребенка.
– Она любит тебя больше, чем меня, – показательно обижаюсь. – А ночами не сплю я.
– Прости, – Богдан усмехается, подходит к нам. Сначала целует меня в лоб, потом в макушку Веру. – Вернусь поздно. У меня сегодня много работа и встреча с юристами, поэтому не ждите меня, а ложитесь спать.
– Хорошо, – обещаю, зная, что не усну.
Поразительно, но меня не смущает теперь, что мои вещи в спальне Богдана. Я не боюсь теперь того, что нас может застать Ольга Петровна. Я приняла для себя решение наслаждаться моментом жизни. Коршунов ничего не сказал поэтому поводу. Его довольная улыбка, подсказала мне, что я правильно решила быть с ним.
За один день мы с Верой меняем локацию, а спальня педантичного Богдана, где каждая вещь находится на своем месте, моментально превращается в эпицентр хаоса. На красивом лице Коршунова можно было увидеть всю палитру эмоций. Он пару раз наступает на мягкие игрушки, бормочет под нос ругательства, но не кидает в нашу сторону ни рассерженных взглядов, ни претензий.
– Мы сегодня должны ехать в бассейн, но у Веры появились сопельки, поэтому останемся дома, – наблюдая, как Богдан надевает пиджак, поправляет манжеты. Лицо сосредоточено. Не поймешь, слушает он меня или думает о своем.
– Я думаю, может ей будет полезна динамическая гимнастика? – вопросительно смотрю на Коршунова. Он неопределенно пожимает плечами.
– Изучи данный вопрос и подумай, нужна она нам или нет. Можешь еще проконсультироваться с педиатром. Вы, кстати, не забыли, что в конце недели у вас прием?
– Помним.
– Отлично. Я поехал, – проходит мимо меня, целует легонько в губы. Эти милые ритуалы создают впечатление, что мы супружеская пара с небольшим семейным багажом. Я следую с Верой на руках за Богданом.
Мы спускаемся на первый этаж. Краем глаза замечаю Ольгу Петровну. Она выглядывает, словно подсматривает за нами, но увидев, что я ее засекла, спешно ретируется в сторону кухни. Богдан на нее совершенно не обращает внимания. Она его не напрягает, а то, что домработница возможно сливает информацию его бывшей жене, Коршунова смешит. Он считает, что такой слив ничего из себя не представляет, а меня напрягает. Ощущение, будто копаются в личном белье.
Я еще стою на пороге, смотрю, как Богдан садится за руль и выезжает со двора. Не спешу укрыться в спальне, решаясь, что пора расставить точки в некоторых вопросах с Ольгой Петровной.
Улыбнувшись притихшей Вере, направляюсь с ней на кухню. Домработница, увидев нас, спешно прячет мобильный телефон за спину. Я сладко улыбаюсь, не обращая внимание на попытку спрятать мобильник. Ясное дело кому она только что звонила. Наверное, сообщала Полине, что Богдан покинул дом и отправился на работу.
– Ольга Петровна, знаю, что я вам не очень нравлюсь, да чего скрывать, вы очень хотите увидеть на моем месте бывшую хозяйку.
Присаживаюсь на стул, усаживая Веруську в стульчик и даю ей деревянные бусы, обжитые нитками. Этакий экологичный прорезыватель для зубов. Малышка с удовольствием слюнявит эти бусы и молчит, что главное.
Беру чашку, наполняю ее чаем. Обхватываю обеими руками и смотрю перед собой, при этом прислушиваюсь. Ольга Петровна не шевелится, шумно вздыхает, направляется к столу. Без спроса отодвигает стул, садится напротив.
– Да, ты мне, Надя, не нравишься. Сначала я думала, что ты милая девушка, исполняющая обязанности няни, а по итогу оказалась охотницей до чужих мужей.
– А то, что Богдан Аркадьевич разводятся с вашей хозяйкой, вас не смущает? – иронично изгибаю бровь.
– Милые бранятся, потом мирятся. Основная проблема была в том, что у них не было детей, теперь эта проблема решена, – домработница смотрит на меня с превосходством. – Ни вы, ни ваша девочка тут никому не нужны!
Меня цепляют эти слова. Я сжимаю зубы, стиснув крепко чашку. Жалко дорогой фарфор, поэтому допиваю чай под неприязненным взглядом и отодвигаю подальше от себя чашку, поставив ее на блюдце. Ольга Петровна словно именно этого дожидается и добивает меня:
– Сегодня Полина вернется в этот дом.
Эта новость подобна разорвавшейся в моих руках бомбе. Головой понимаю, что нельзя верить сходу словам какой-то там домработнице, а внутри все сжимается и переворачивается.
Я сохраняю невозмутимое выражение лица. Меня даже хватает на то, чтобы взять стакан, налить в него воду из графина и отпить. Ничего не расплескалось, ничего не разбилось.
– Интересно, Богдан Аркадьевич в курсе?
Поражаюсь своему спокойному голосу. Ольга Петровна поджимает губы. Вывод: она недовольна моей реакцией, она знает, что хозяин не имеет понятия о том, что приедет бывшая хозяйка.
Чувствую внутри подобие злорадства. Если подобрать правильные слова, рассказать все Богдану, он уволит эту домработницу к чертям.
Как только все устаканится между мной и Коршунов, будут расставлены точки и запятые в нужных местах, я попрошу его этот дом продать. Не потому что он мне не нравится, а потому что он создан с другой женщиной, и я чувствую ее присутствие в каждом уголке.
Забавно, пока мне Богдан совершено был безразличен, я не придавала значения тому, где живу, с кем общаюсь. Мне важно было пристроить Веруську в надежные руки. Сейчас я остро реагирую на то, что вокруг меня. Еще сильно раздражают собственные мысли по поводу того, как себя Коршунов вел с Полиной, как они проводили вместе свободное время, какие строили планы. Меня сжирала ревность. Да они и сейчас жрет меня.
