Вяземский? Не вздумай винить меня в этом, я ни при чем… Я не хотела.
– Знаю. Ты не хотела впускать меня в свою жизнь, Кара, я сам приперся. Ты не оставила мне шанса. Пусть не сразу, но я хотел попробовать, но ты… Я настолько жалок в твоих глазах, Каролина, что не заслуживаю правды. Но теперь я знаю, что Мила моя дочь. Знаю правду, Кара… Только прощу ли тебя?
– Не прощай, Вяземский. Тебе меня не понять. Как и я никогда не пойму, за что ты меня тогда предал? Женился на посторонней девушке, а мне сунул какие-то подарки и деньги взамен? Я тоже тебя не прощу, Глеб. Так и будем жить в непрощении. Зачем мы вообще завели этот разговор?
Высвобождаюсь из его объятий и иду к гостиную. Миланка спит на диване, укрывшись мягким пледом и свернувшись в калачик. Котенок мой, доченька… На глаза наползают предательские слезы, а сердце сжимается от боли – как же нам теперь жить? Враждовать или поговорить начистоту? Сколько можно бегать от реальности, вспоминая прошлое? Раз уж так вышло, что мы женаты, нам придется как-то уживаться.
Разворачиваюсь и на цыпочках иду обратно в кухню. Глеб стоит возле окна, запустив ладони в карманы брюк.
Подхожу ближе и обнимаю его со спины… Чувствую, как под моими ладонями его мышцы наполняются сталью. Напряженный, злой, скованный – Вяземскому не нравится то, что происходит между нами, но и говорить прямо он не желает.
– Глеб, раз уж так вышло… Мне тоже идея нашего брака не по душе, но ты… Ты сам так решил.
– Да, Кара, я так решил.
Он разворачивается и прижимает меня к себе. Дергает заколку, выпуская на свободу тяжелые длинные волосы. С тихим стоном зарывается в них пальцами и нервно сглатывает. Облизывает губы и шепчет:
– Тебе идет этот цвет, Каролина. Раньше ты была блондинкой, а теперь… ты другая, совсем другая женщина, не Лера. И ты моя жена…
– Да, так уж вышло. Ты уже говорил, что мечтал о другой, но твоя жена я… К сожалению… – произношу хрипло, чувствуя, как дрожит подбородок. Как же обидно… А Вяземскому хоть бы что, из него доброго слова не вытянешь.
– Мила заснула? – лишь шепчет он, подталкивая меня к столу. Выключает верхний свет, оставляя мягкий полумрак.
– Да, а ты больше ничего сказать не хочешь?
Глеб дергает шнурок на поясе моих шортов и спускает их вместе с трусиками. Подхватывает меня на руки и сажает на прохладную столешницу. Господи, у Вяземского на все один ответ…
– Глеб, что ты делаешь? – шепчу, встречаясь с его взглядом, блестящим в сумраке.
– Собираюсь насладиться несомненным преимуществом брака, Кара. Теперь это все мое.
Глеб щелкает пряжкой ремня и стягивает джинсы. Берет мою ладошку и накрывает ею крепкий член. Слегка сжимаю пальцы, ощущая, как кожа под ними бугрится и пульсирует…
– Теперь у тебя будет только он, Кара. Забудь обо всех. Обо всех своих…
– У меня не было никого, Глеб… – отвечаю дрожащим шепотом. Сжимаю его, глажу, ласкаю, утопая в темном, ошалелом взгляде и улавливая сбившееся теплое дыхание…
– Не ври, Кара. Милочке скоро шесть лет, а ты…
– У меня не было ни одного мужчины, кроме тебя, Глеб. Вот, я сказала, ты доволен? Можешь мне не верить, я не настаиваю.
– Не верю! Этого не может быть, – сипит он, устраиваясь между моих ног. – Мимо тебя не может пройти ни один мужчина… Ты же яд, Кара… Горький мед и сладкий яд… Мммм…
Он входит в меня на хриплом вдохе, крепко сжимает бедра и толкается, словно выплескивая собственные выдумки и страхи. Его ласка вбирает в себя все – нежность, триумф, облегчение от бремени собственного заблуждения, так его терзавшего…
– Не верь, мне плевать…
– Не могу поверить, что так бывает… Очень хочу поверить, Кара…
– Да, Вяземский, в следующий раз не суди людей по себе… Ах…
Наша перепалка, смешанная с ласками и поцелуями, дурманит, как молодое вино. Чувства выворачивают мою душу наизнанку… Мне хочется плакать и смеяться, целовать его, высказывать обиды и шептать нежности… Но вместо этого я отвечаю на его отчаянные поцелуи… В них куда больше смысла, чем в словах… И сейчас они меня воскрешают… Признаются в любви вместо Глеба, успокаивают, возбуждают, дарят облегчение… Возрождают, потому что, оказывается, поцелуй бывает гораздо красноречивее слов.
– Глеб… А как же… Ты забыл о презервативе, – задыхаюсь, чувствуя приближение оглушительной мощи.
– Не будет их больше, Кара. Будешь мне рожать. Ты лишила меня этого времени, так что…
– А ты меня спросил? Я не хочу!
– Зато хочу я!
Вяземский накрывает мои губы в жадном поцелуе и сминает в ладонях груди. Доводит до пика, напрасно надеясь, что я забуду о его промахе… Наши стоны сливаются с тишиной ночи, как и наши жизни…
– Вот так, Каролина. Теперь будет только так, – рычит он, выплескиваясь глубоко во мне.
– Ты даже не обсудил это со мной, ты не спросил… – шепчу, касаясь пальцами влажных бедер.
– Я твой муж. И я тебя не оставлю, если ты об этом…
Не об этом… Он не знает, что рожать мне категорически нельзя…
Каролина.
Глеб отпускает меня спать в комнату дочери. Мне бы затронуть тему собственного здоровья, но я легкомысленно молчу… Я устала. Вымотана быстро сменяющимися событиями, мыслями о будущем, карьере, воспитании дочери… Кажется, жизнь достигает критической точки кипения. В ней нестерпимо много действий. Однако, интуиция подсказывает, что все только начинается… Глебу многое предстоит узнать… И речь не только о моем бегстве.
Быстро смываю с себя поцелуи Вяземского и прыгаю к дочурке под одеяло. Проваливаюсь в сон, а утром с трудом разлепляю глаза. Прищуриваюсь, стремясь прогнать видение… Глеб сидит на краю постели и смотрит на нас с нескрываемой нежностью… И от его взгляда хочется поежиться…
– Просыпайтесь, куколки, у меня сюрприз, – шепчет он, касаясь взглядом моих открытых плеч, пылающих щек, спутанных волос…
– Что за сюрприз? Вяземский, разве ты не помнишь советы Свирепого? Нам нельзя показываться в общественных местах.
– Это не общественное место. Доверься мне, Кара. Форма одежды… Хм… Нарядная. А впрочем, как вам будет удобно.
– Сколько у нас времени на сборы? Еще же завтрак готовить, – вздыхаю, словно мне предстоит тяжкая повинность.
– Не будем завтракать. Я сварю кофе, а поедим на месте.
Миланка наряжается в розовое платье принцессы, я выбираю для загадочной встречи скромное прямое платье цвета морской волны с широкими бретелями. Укладываю волосы и наношу макияж.
