с сожалением произносит он, заглядывая мне в глаза. Киваю, сглатывая. — Привет, — улыбается Маше. Дочь стеснительно улыбается, а потом и вовсе прячется за меня. — Горячий шоколад любишь? — интересуется он.
— Да, — выглядывает Маша. Тут он угадал. Машка фанатка шоколада в любом виде. Наверное, потому что я никогда не позволяла ей много сладкого.
— Замечательно, — подмигивает Маше и закрывает дверь, отходя к няне. Не знаю, как ему это удалось, но я безмерно благодарна этому мужчине за встречу с ребенком. Полчаса – ничтожно мало. Хочется сесть за руль, заблокировать машину и гнать в неизвестном направлении. Только далеко мы не уедем… И мне приходится как-то с этим мириться.
— Мама, — дочь снова меня обнимает, и я опять глотаю проклятые слезы. — Ты меня забираешь? — задает вопрос, от которого мне хочется выть.
— Нет, малышка, пока нет. Но я заберу.
— Почему? — Машка водит пальчиком по моей ладони.
— Я пока не могу. Правда. Так выходит… — что-то мямлю, пытаясь найти слова. — Ты в новой школе?
Маша просто кивает.
— Я хочу с тобой, — продолжает настаивать она.
Да господи!
Теперь я не уверена, что эта встреча была хорошей идеей. Мне хочется плюнуть на все и выкрасть дочь. Только от этого станет еще хуже.
— Папа обижает тебя?
— Нет. Он на работе… — пожимает плечами Маша.
— Всегда?
— Всегда.
Неудивительно. Тарас никогда не был особо близок с ребёнком. И это, наверное, хорошо. Маша не привязана к нему. По факту он забрал дочь у меня и отдал ее в руки няни, чужой женщине. Зачем?! Ответ на поверхности: назло мне.
— Няня обижает?
— Нет, — крутит головой дочь и вздыхает. — Пойдем домой? — заглядывает мне в глаза. Закусываю щеки изнутри, прокусывая их в кровь, сажаю дочь к себе на колени и обнимаю.
— Мне нельзя домой.
— Папа будет ругать?
За это я больше всего ненавижу бывшего мужа. Пару раз Маша слышала, как Тарас орал на меня.
— Да. Ты не говори ему, что мы встречались. Это такая игра, надо молчать, чтобы я смогла тебя забрать.
— Завтра? — с надеждой спрашивает Маша.
— Нет, не завтра. Надо еще немного потерпеть. Я тебя очень люблю. Очень-очень.
— Вот так? — Машка разводит руки, показывая величину любви.
— Нет, еще больше, — улыбаюсь сквозь проклятые слезы.
— Басю тоже заберешь?
— Кого?
— Басю! — поясняет мне, словно я должна понимать.
— Это новая игрушка?
— Нет, это котенок. Вот такой маленький, — снова показывает ручками.
Животное – что-то новое, раньше Тарас был против животных в доме.
— Да, конечно, и Басю заберём.
Дверь машины распахивается, Леван протягивает нам два бумажных стаканчика.
— Шоколад для красивых девочек.
— Спасибо, — забираю стаканчики. Леван тут же закрывает дверь, оставляя нас одних, а сам отходит подальше, прикуривая сигарету и разговаривая по телефону. — Горячий, — говорю Маше. Открываю стаканчик дочери и дую на напиток. Машка начинает мне помогать и тоже дует изо всех сил. Смешная. — Это такая игра, и, если все сделаем правильно, мы выиграем. Нужно быть хорошей девочкой и не рассказывать нашу тайну. А тайна – то, что мы встречались и я тебя заберу.
— А если я не скажу, ты забьёшь меня завтра?
— Не завтра, но скоро заберу.
Стискиваю зубы, поскольку понимаю, что снова могу не исполнить обещания. Но и по-другому не могу, сердце разрывается.
— Я не скажу! — твердо заявляет Маша.
— Хорошо, умница.
Мы еще минут двадцать сидим вместе, пьём шоколад и обнимаемся. Машка поет мне песенку, которую выучила с няней, рассказывает про котенка, я слушаю и киваю, улыбаюсь, а сама рыдаю внутри, отсчитывая минуты, которые безжалостно уходят.
И этот момент настаёт.
Леван открывает дверь и с сожалением кивает головой. За его спиной стоит няня, которая бегает глазами, словно за нами следят. Ее можно понять. Тарас не пощадит, если узнает. Там, возле главного входа, скорее всего, охрана.
— Все, Маша, иди с няней, — говорю одно, а делаю другое, руки никак не разжимаются. Целую ее щеки, волосы и не могу остановиться. Не знаю, как разжимаю пальцы, что-то шепчу, обещаю, говорю, что люблю. Все как в тумане, сквозь пелену слез и жуткую боль в груди.
И вот уже чужая женщина забирает моего ребёнка и уводит, скрываясь за дверьми, а я сворачиваюсь на заднем сиденье машины, рыдаю в кожаную оббивку и не могу остановиться.
Ощущаю, как дверь открывается, в салон врывается холод, но тут же исчезает. Сильные мужские руки поднимают меня, прижимают, гладят. Горячие губы целуют в висок, что-то шепчут и обещают, как я только что обещала своей дочери, и я рыдаю от этого еще сильнее, как маленькая девочка, словно мне тоже три года.
Леван
Мы катаемся по городу. Просто так, без цели. Яна сравнительно спокойна. Уже не рыдает, не дрожит, а просто кутается в пальто и смотрит на мелькающие огни вечернего мегаполиса. Меня самого потряхивает, пытаюсь дышать ровно, сжимая руль.
Хотел порадовать ее встречей с дочерью, сделал все, чтобы эта встреча состоялась. Но мне не нравится состояние Яны после, и теперь уже не кажется, что это было хорошей идеей. Подарить матери встречу с ребенком, а потом его отнять – верх садизма. Уж лучше сжать зубы и потерпеть некоторое время, вернуть ей дочь навсегда, а не доводить королеву до истерики.
Я работаю в этом направлении. Но пока нет весомых результатов. Ларин очень хорошо почистил карму. Репутация, сука, безупречная. Хоть на доску почета вешай. Быть такого не может. У всех. У всех есть скелеты в шкафу и грязные тайны. А эта падаль хорошо отмывается от грязи, дезинфицирует за собой так, что и пятнышка не остается. Да, были любовницы в браке, и не одна, но за это за яйца не подвесишь мразь. В остальном – святой человек. Меценат, мать его. Периодически жертвует энную сумму детским домам и больницам. Благодетель. Но это не замаливание грехов, а схемы ухода от налогов. Бухает иногда, да. Но не запойный. Наркотики тоже мимо. Извращения… Есть некоторые слухи, но просто слухами никого не напугать. Нужны неоспоримые факты. Мразь боится за свою репутацию настолько, что вычищает
