Прижалась к его спине так, чтобы ощутил все мои немаленькие выпуклости. Прикрыла глаза, набираясь храбрости, и двинулась пальцами вниз. Дима задышал совсем уж неровно, даже не пытаясь скрыть свое состояние.
Наконец, я это сделала — провела ребром ладони по вздыбленным брюкам. Щеки вспыхнули, а в груди нарастала тягучая сладкая истома. И радость! Он хочет меня. И если верить недавним словам, то любит. Меня! Не Таню, не Олю. Меня.
— Даша, не надо, — простонал он, но меня не остановить. Моя рука совершенно осмелела и гладила его, словно только этим раньше и занималась. — Дашенька… девочка моя, не стоит.
— А мне кажется, очень даже стоит, — сквозь смущение пробормотала я, подаваясь вперед, чтобы коснуться губами его шеи. Нет, так не пойдет. Моего роста явно маловато.
Поднырнула под его руку и оказалась между шкафом и разгорячённым мужчиной. Не смотря на то, что он пытался меня остановить, его упирающееся в меня… достоинство говорило обратное. Как и большие ладони, которые, наконец, отлепились от шкафа и прилепились ко мне, точнее — к моей попе. Сжал ее и застонал, вызывая непроизвольный отклик в моем теле.
— Ты перенервничала… — Большей глупости придумать не мог? Закрыла его рот пальчиками.
— Мне срочно нужно… нет, мне просто необходимо выбить плохие воспоминания из головы. А с этим никто так хорошо не справляется, как вы, Дмитрий Сергеевич. Одина раз у вас получилось, получится и второй.
— Дима, мы уже перешли на ты, — промурлыкал он, зарываясь носом мне в шею.
— Дима, — выдохнула уже ему в рот, поскольку жадные, требовательные губы добрались до него, закрыли и назначили наказание за дерзость. Приняла со смирением, но когда отпустили и принялись покрывать поцелуями мое лицо, шею, выдохнула то, что должна была сразу, — я тоже тебя люблю.
Пауза. Он замер буквально на мгновение, а потом снова набросился, только теперь с такой яростью, словно мои слова пробили брешь в стене, за которой бушевало пламя, и оно вырвалось на волю, сокрушая все, что стояло между нами.
Мне, неопытной маленькой развратнице, оно показалось слишком горячим, обжигало не на шутку. Особенно там, где тела касались жадные мужские руки, губы. Вот и одежды практически не осталось. Как он так быстро от нее избавился? Спалил? А с него она сама испарилась?
— В комнату… — прорычал он, выпуская изо рта мой напряжённый сосок и лишая неимоверного наслаждения.
— Только не в спальню, — прошептала в ответ. В прошлый раз там что-то пошло не так.
Дима остановился и посмотрел на меня мутным до неузнаваемости взором.
— Значит, в спальню. Сама сказала, я замечательно выбиваю плохие воспоминания из чьей-то головки.
И он занялся делом — искоренением моих дурацких комплексов. Подхватил под попку и снова захватил ртом столь чувствительный кусочек меня. Сделал это с таким наслаждением, что я едва не взорвалась, просто глядя на его полное удовольствия лицо.
Словно почувствовав, он остановился в прихожей, вжал меня всем телом в очередной шкаф и запустил руку туда, где бывал уже не один раз.
— Люблю это делать, да, — прошептал на ухо и прикусил его, вызвав очередной всплеск. — Моя горячая девочка, повтори это для меня.
Его слова сорвали остатки сдержанности, и я содрогнулась в сладких конвульсиях, сжимая собою такие замечательные пальцы, что снились мне ночами…
Меня снова куда-то понесли, но я пока не понимала и не смотрела, все еще отходя от впечатляющего взрыва.
— Все-таки спальня?
— Мгм… я обязан тебя с ней познакомить, мы ведь проведем здесь много времени. Да, Даша?
Обещание в его голосе, в его томном взгляде, в движениях рук — оно лишает меня способности думать о плохом. К черту все гадкие моменты прошлой жизни. Здесь и сейчас начинается новая. В ней нет места ничему дурному. Дима рядом, любит меня… и очень настойчиво сметает мои мысли, пробуждая тело к новым подвигам. Резко разворачивает к себе спиной. Его ладони обхватывают грудь, чуть приподнимая ее, и я открываю глаза.
Мы стоим напротив того самого зеркала, но сегодня оно меня почему-то не пугает. В нем отражение двух влюбленных людей. Мужчина явно испытывает к этой светящейся внутренним светом девушке сильные чувства — видно по его лицу, по его ласковым прикосновениям к розовым соскам, к животу, и ниже.
Я не выдерживаю этого зрелища, краснею и закрываю глаза. Слышу приглушенный смех.
— Маленькая скромная заноза. Как же ты прекрасна сейчас.
— Только сейчас?
— Хм, нет. Еще сейчас, — он снова набрасывается на меня с исступлёнными поцелуями, — и сейчас…
Мы вдруг в мгновение ока оказываемся на кровати. И теперь поцелуи перемещаются все ниже, вызывая одновременно желание и спрятаться, и отдаться его воле. Выбираю второе, потому что иначе просто нельзя.
Напряжение возрастает, когда его рот дарит сумасшедший поцелуй там, где недавно были его пальцы. Это снова произойдет! Сейчас!
Но нет, меня отпускают, и я чуть не плачу от обиды. А он снова смеется. Отодвигается ненадолго, и я понимаю, что сегодня мой доктор не настолько безответственно подошел к делу, как в прошлый раз. Это приятно и радует. А еще я жду, когда же он уже повторит тот единственный наш опыт. Как это будет?
И он меня не разочаровывает. Это намного, намного лучше, чем тогда… Его медленные тягучие движения, приносящие неземное наслаждение, сменяются яростными толчками, от которых по всему телу расползаются разряды, приносящие восхитительные ощущения. Они концентрируются в одной точке, грозя свести с ума своей мощью и наконец, вспыхивают, словно сверхновая звезда. Гортанный звук очень близко от меня — Дима явно испытывает не менее ошеломительные эмоции.
— Как же я тебя люблю…
Глава 31
Я открыла глаза и застыла, вспоминая о том злосчастном утре в доме Игоря и Светы, когда, не смотря на мои надежды, Димы не оказалось рядом. Помню, что засыпала в его руках, но сейчас их нет, поэтому я жутко боюсь поворачиваться. И даже дыхания не слышно. Неужели снова?
Прикрыла глаза, набираясь храбрости. Ну не мог же он сбежать после того, что творил со мной полночи. Тело до сих пор ноет от сладких ощущений.
Даша, не бойся, все хорошо, он любит!
Я резко повернулась. Здесь! Рядом. Откинулся на спину, спит, дышит ровно, тихо, практически бесшумно.
Подползла к нему и залюбовалась. По-настоящему. Так, как может только любящая женщина. Отметила щетину, на которую вчера почти не обратила внимания в пылу страсти. Ах да, наверное из-за нее кожа кое-где слегка горит — слишком чувствительная. Но на самом деле я точно помню, как меня будоражили эти жестковатые прикосновения.
Взгляд скользнул ниже, и я тихонько, стараясь не разбудить, потянула вниз простынь.
Я трогала ночью эти мышцы, наслаждалась гладкость кожи, но не смотрела — во-первых, не видно в сумраке, во-вторых, стыдно. Зато сейчас меня ничего не смущает. Смотрю и задыхаюсь от понимания, что это все мое! Дима не раз дал вчера поверить, что теперь он мой. И сердце сжимается, когда представляю, что НАВСЕГДА! Чистый восторг!
Он красив. Я знала это и раньше. Но рассмотреть не могла себе позволить. Если б не боялась разбудить, еще бы и ощупала.
Простыня сползла вниз и остановилась на самом интересном месте. Решусь ли перейти грань?
Пока прикусывала губы, размышляя рискнуть или нет, там произошло движение, и ткань начала медленно приподниматься. Я завороженно следила за этим, не до конца соображая, в чем причина.
Когда дошло, густо покраснела и вскинула взгляд вверх. Дима проснулся и, блаженно улыбаясь, следил за выражением моего лица. Жук!
Но не могу же я вечно его стесняться. Вчера мы перешли все мыслимые и немыслимые границы. Он абсолютно не стеснялся целовать меня в такие места, где я сама себя трогала крайне редко. Так почему же я должна стыдиться?
Игриво сдернула образовавшийся вигвамчик. Выдохнула в восхищении. Я не знала, что он будет готов к новым подвигам так скоро. Ну откуда мне знать о таких вещах? По анатомии мы этого не проходили, а если и упоминали, то вскользь, чисто с медицинской точки зрения. А об эстетических восторгах — никогда.
