что если коснусь Джианны, то подпишу себе приговор. Я знал, что она будет слишком хороша, чтобы возвращаться после нее к другим. Но,
Господи, я же не святой. Она была полуголой, ее сиськи были прямо у моего лица, и я так давно о них мечтал, что должен был узнать, какие они на вкус. На вкус они были такими, словно принадлежали мне. Словно они были
моими.
И вот теперь, после такого озарения, она уже принадлежала другому. Я бы мог решить эту проблему буквально за час. У меня руки тряслись, настолько сильно я хотел это сделать. Но она не чувствовала по отношению ко мне того же. Она не позвонила мне, когда у нее начались проблемы. Готов спорить, она даже обо мне не вспомнила. Я годами не мог выбросить ее из головы, знал о ней больше, чем должен был знать, и при всем этом даже не был в поле ее зрения.
Внезапно мне захотелось вернуться в Москву и прибить своего треклятого братца. А еще лучше – вернуться в прошлое и никогда не бросать Джианну голой в своей постели, чтобы ехать спасать его задницу от людей, которые держали его в плену весь тот месяц. Но я знал, что никогда не смогу предать Ронана. Он был единственным, кто понимал, почему я стал таким, какой есть. Оно и понятно – все же у нас была одна сука-мать.
Саша наблюдала за мной, склонив голову на бок.
– Те люди, о которых вы говорили в нашу последнюю встречу, они все еще присутствуют в вашей жизни?
– Нет.
– Почему?
«Потому что я их убил».
– Ваши бабушка с дедушкой еще присутствуют в вашей жизни, Саша?
– Нет, они умерли.
Я позволил ее словам повиснуть в тишине.
Она сглотнула.
– Я слышала, вы подали прошение о переводе в Сиэтл. Далекий переезд.
Мне оставалось только надеяться, что убраться на расстояние целой страны будет достаточно.
– А точнее сказать, этим утром я получила письмо от нашего директора, и он уже одобрил ваш перевод, при условии, что сначала вас выпишу я.
Как пассивно-агрессивно.
Я был нужен Бюро гораздо больше, чем они были нужны мне. Немногие могли выдерать их горы трупов и предпочтительные методы допроса – не говоря о необходимости прибираться за некоторыми политиками-садистами. Я бы мог получить любую должность в любом подразделении, но у ФБР были структура и прикрытие, которые мне нужны. А ведь я мог бы всего этого лишиться из-за чертовой женщины…
– Я думаю, мы оба в курсе, что вам можно вернуться к работе. Честно говоря, не понимаю, почему они заставили вас проходить через весь этот цирк.
– Разочарованы?
Она заправила волосы за ухо с рассеянным взглядом.
– Нет. Я уже давно хотела покопаться в вашей голове.
Я издал мрачный смешок.
– Скажите спасибо, что я вас оттуда выпустил.
Поднявшись на ноги, я поправил манжеты и развернулся к выходу.
– Для того, что вы описали, есть слово, Кристиан.
Я остановился, держась за ручку двери.
– Одержимость.
Уголок моих губ дернулся, я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Джианна
Наши дни
– Я… В общем, хочу спросить, ты выйдешь за меня?
Я моргнула, глядя на мужчину, стоящего передо мной на одном колене. В пляжных шортах и без футболки. В руках черная бархатная коробочка и кольцо с таким огромным бриллиантом, что если бы я его надела и выпала за борт, то меня бы утянуло сразу на дно океана.
Лежа на шезлонге на палубе плавно покачивающейся яхты, я прикрыла рукой лицо от солнца.
– Винсент, я была в полной уверенности, что закон пока не позволяет быть замужем за двумя мужчинами одновременно. Хочешь сказать, я что-то пропустила?
Винсент вздохнул.
– Все знают, что твой брак – это фикция. Между тобой и Ричардом ничего нет, ты же даже кольцо не носишь.
Бриллиант в его руках сверкал на солнце и слепил меня. Я села прямо, мысленно спрашивая себя, почему такие вещи вечно происходят именно со мной.
– Даже если бы я могла выйти за тебя, Винсент… я бы отказалась, потому что ты бы взвыл от меня уже через неделю.
– Непременно взвыл бы, – подтвердила Валентина с соседнего лежака и отпила мохито через трубочку.
– Я ужасно неопрятная, – продолжила я. – Даже моя экономка неопрятная. В моей жизни полнейший бардак.
– Джианна, все это меня совершенно не волнует. Я просто… люблю тебя.
Валентина подавилась, закашлялась и похлопала себя по груди.
Иронично, что в нашей жизни предложение о помолвке звучит менее шокирующе, чем признание в любви.
Я потеребила в пальцах золотую цепочку, пересекающую мой обнаженный живот, и окинула взглядом яхту. Все взгляды были направлены на нас. Внезапно я даже посочувствовала парню. Любовь – это отвратительная штука. Никому бы ее не пожелала. Ну, может, кроме лорда Волан-де-Морта.
Я поднялась с шезлонга.
– Пойдем выпьем, Винсент?
Он вздохнул и посмотрел на небо. Он знал, что я ему вежливо откажу, но, в конце концов, с печальным щелчком закрыл коробочку и поднялся на свои обутые в сандалии ноги. Я босиком прошла на нижнюю палубу и направилась прямиком к маленькому бару, твердо намереваясь намешать что-то очень крепкое.
– Почему ты меня любишь? – спросила я, наливая в стакан текилу «Патрон».
Винсент потер шею.
– Ты… такая… шикарная, Джианна. Когда я вижу других женщин, на автомате сравниваю их с тобой.
И что, это все, что нужно, чтобы кого-то любить?
Я потянулась за апельсиновым соком, но в последний момент передумала и добавила в стакан еще больше текилы.
– Я хочу заботиться о тебе, Джианна. Хочу знать тебя лучше, чем кто-либо другой.
А вот это уже мило.
И все равно этот мужчина кинулся бы к канадской границе, лишь только осознав размер проблем, доставшихся мне от отца. Винсент любил ту меня, которую видел: веселую, свежую, общительную. Ему бы не захотелось знакомиться с беспорядком внутри, который я скрывала по одной панической атаке за раз.
– Винсент, ты знаешь, что я не могу за тебя выйти. – Я развернулась, и в этот момент он меня поцеловал. Полный стакан текилы в моей руке покачнулся, и часть жидкости выплеснулась. Он взял мое лицо своими теплыми, мягкими руками и прижал свои губы к моим. Нежно. Аккуратно. Словно я сломаюсь, если он не будет осторожен.
«Укуси меня. Дерни за волосы. Прижми спиной к стене».
И все же прикосновение
