Я представил эту картину, но в моей голове она почему-то выглядела карикатурно, а вовсе не трогательно или печально.
– И что я должен сделать? Приехать и поменять ему инфузионный мешок? – хоть я и продолжал держаться невозмутимо, совесть начинала ворочаться в грудной клетке. Как бы не ругались с отцом, я за многое был ему благодарен. За свою жизнь, за спокойное и обеспеченное детство, да чёрт, много было хорошего. Сейчас даже представить было сложно, что с ним реально может что-то случиться и мне придется всё взять в свои руки.
– Утку, блять, вынести, – всё же у Алёнки первой сдали нервы. – Ты приедешь? – рявкнула она в трубку, а на заднем фоне послышался голос мамы:
– Это Русланчик? – она будто ослабла и слова ей давались с трудом. – Он может заехать в магазин?
– Мамуля, – елейным голосом обратилась к родительницы сестра, – может лучше в сад пойдешь, прогуляешься? А то на тебе лица нет.
Я же поморщился, понимая причину маминой усталости. Когда уже закончится этот гребаный цирк?
– Приеду, – бросил, нажимая отбой. Мечтая поскорее отрезать себя от ставшего мне чужим мира.
Выходил из комнаты ещё более злой и мрачный. Алиса не отвечала на звонки, будто испытывая мое терпение. И ладно бы просто игнорила, могла не услышать, это я ещё мог, кривя душой, принять. Но автоответчик упрямо в своей сраной манере твердил, что абонент не абонент, и советовал перезвонить позднее.
Позднее? Куда еще-то?! Я и так, судя по словам Дашки, уже прохерился везде, где только можно.
Женя, оставшаяся дома, заприметила меня, едва не кипящего от бешенства, уже у выхода из квартиры, когда я обувался. Сморщила свой ведьминский нос, видимо учуяв характерный запашок сигаретного дыма из моей комнаты, но ничего не сказала. И хрен с ней, окно я открытым оставил, до прихода мелочи должно выветриться. А выслушивать эту "королеву" местной гопоты я не собирался. Не в том настроении.
Ушел, захлопнув дверь и выматерился. Стёпка повез мелкую на тачке. Мне что, теперь ещё и общественным транспортом добираться?! Да в "Олимп" такие отродясь не ходили. Чего ради? Все ж на своих ласточках…
До боли сжав пульсирующие виски указательным и большим пальцем, смачно выругался. Мат эхом разнесся по подъезду, из женского полового органа оставляя лишь жалкий огрызок слова.
"...здец…здец…здец"
Впрочем, я тут же пожалел о своем поступке, ибо моментально был обхаян какой-то бальзаковской бабулькой, что жила по-соседству и сейчас как раз поднималась по лестнице, прямиком в сторону своего уютного гнёздышка. Старая карга.
Проигнорировав ее ворчание, вырвался на улицу, воровато оглянувшись. Мало ли, эта дура Дашка ещё не ушла. Всем же так нравится сегодня меня до белого каления доводить. Но обошлось.
Пришлось заказывать такси, пока меня не пересилило желание раздолбать бесполезную мобилу об асфальт. Всю дорогу так и сидел в душном салоне, словно отбитый какой-то. Чувства внутри клубилась, а от ненавязчивой, как ему думалось, болтовни водилы из ушей едва не шел пар. Мой игнор ему был по боку, а мне — его просьба оставить пять звёзд после окончания поездки. Так и добрался до отчего дома.
На крыльце уже стояла Алёна. Сложив руки на груди она ожидала моего приближения. Кожаные брюки и белая блузка смотрелись неуместно в такую жару. Но сестру это ни капли не смущало, ей всегда было плевать на общественное мнение и модные тренды.
– С каких это пор ты встречаешь меня на улице? – приподняв бровь, спросил с интересом.
– А что? Я просто очень ждала любимого братика, – слащаво произнесла Алёнка, растянув губы просто в отвратительном оскале, по ее мнению являющимся улыбкой.
– Обниматься, пожалуй, не будем, – остановил ее порыв, вытянув вперед руку. – Ты переигрываешь, Алёнчик. Говори прямо, что задумала.
– Отравить тебя, – вполне искренне проговорила сестрица. – Но после передумала, всё же одна кровь…
– Где отец? – устав от этих словесных перепалок, спросил серьезно.
– У себя, – немного нервно ответила Алёнка, а взгляд ее заметался. – Но ты бы сначала к маме зашел. Что-то она совсем расклеилась.
– Позже, – отмахнулся, собираясь войти в дом, но она остановила меня, схватив за локоть.
– Зайди к ней, – с нажимом сказала Алёна, а во взгляде ее мелькнула обеспокоенность. – Я уже не знаю, что делать…
Наконец передо мной стояла не бездушная кукла, а моя сестра. Та самая, с которой мы прятались в шкафу, когда отец в гневе разносил дом.
– Дальше только хуже. Папе всё равно, ты ушел, а я осталась здесь совсем одна. Смотрю на нее и… Что мне делать, Русь?
– Хорошо, – осторожно убирая ее руку, проговорил мягче. – Я зайду.
Алёнка кивнула, то ли благодаря меня, то ли соглашаясь со мной, и, отвернувшись, дала возможность войти в дом. Привычная обстановка, вроде всё как прежде, только я теперь другой. Не упивающийся своим превосходством и везением, что родился в столь успешной семье, а увидевший всё под другим углом. Оттого смотрящий на всё это с брезгливостью и каким-то сожалением.
Мама давно занимала соседнюю комнату со спальней отца. В детстве мне казалось это нормальным, и лишь повзрослев я осознал, что это, вашу мать, не норма. Они жили как партнеры или соседи, но явно не как супруги.
Я знал об его изменах, Алёна знала о них, да в этом доме знали все. А мама нашла себе “хобби”. Поначалу надолго уходила в сад под предлогом его окультуривания, возвращаясь с характерным амбре, а после перестала прятаться, начиная тупо спиваться. Мы долго закрывали на это глаза, искали ей оправдания, но когда всё стала серьезно, поняли, что попросту просрали момент. Помочь уже было сложно. Мама отрицала свою зависимость, отец заткнул нам рты и запретил обсуждать эту тему даже между собой. И мы халатно забили. Теперь же я злился на себя за это и испытывал чувство вины перед матерью.
– Да? – сразу отозвалась она, как только я постучал в ее дверь.
– Это я, – тихо ответил, ожидая ее разрешения войти.
– Заходи сынок, – достаточно бодро произнесла мама.
Отворил дверь и завис. Она сидела на полу, а вокруг были разложены наши с Алёнкой детские фотографии. Зажав в руке бумажный платок, мама перебирала их, промакивая слезы на глазах. Приплыли…
– Смотри, – подозвола она меня ближе. – Помнишь этот день? Это твое пятнадцатилетие. Мы устроили вечеринку в стиле хип-хоп, – улыбаясь, проговорила мама. – Позвали какую-то группу… Как она называлась? А, собственно, неважно, – отмахнулась она, вытирая нос платочком, – Твой отец всё равно все испоганил.
– Как всегда, – невесело хмыкнул, присаживаясь рядом с ней на ковер. – О, а вот здесь Алёнке зуб вырвали, и за это она получила первый ноут, – протянул маме фото.
– Да, – с грустью отозвалась она, беря в руки фотографию. – Уверена, – добавила она поднимаясь, – мы по-разному помним этот день.
Следил взором, как мама встала, неспеша подошла к окну и, отодвинув занавеску, взяла вазон, запустив в него руку, извлекла на свет бутылку вина. Покрутившись на месте, словно вспоминая что-то, она подошла к своему туалетному столику. Выдвинув верхнюю полку, мама достала небольшую косметичку и, раскрыв ее, явила моему взору штопор.
– Я редко лезла в ваши отношения с отцом, – произнесла она, усердно вкручивая штопор, – так как считала это правильным. Но, видимо, пришел день, когда мне стоит вмешаться, – мама сделала паузу, откупорив пробку и делая глоток из горла.
Я молчал, наблюдая за ней разочарованно и просто не хотел ничего говорить.
– Руслан, он наше всё, – вытирая губы от вина, пьяно проговорила мать. – Кто мы без него? Ты хочешь как все "эти" – она сделала круговой жест в воздухе, – прозябать в нищите?
– Мама, – ровным тоном проговорил, сдерживая себя, – главное — не потерять человеческое лицо, а деньги всегда можно заработать.
– И много ты заработал? – хмыкнула она, вновь делая глоток. – Возьми даже эту твою Алису. Что думаешь, она не обалдела от счастья, узнав кто ты? – погрозила она пальчиком. – То-то же, – хихикнула она пьяно, – раскатала губу…
