Если Абрамов сейчас снова заткнет меня, прямо при сыне назовет шлюхой, я буду к этому готова.
Потому что не в состоянии спасти тех, кого спасти уже невозможно.
Если Никита не дурак, а я на это очень надеюсь, он поймет. Поймет и примет верное решение.
Сам выберет для себя, то, какой хочет видеть свою дальнейшую жизнь. Но уже без меня. Потому что с меня хватит!
— С самого первого дня я хотела как лучше. Но ты видишь, к чему это привело... —закусываю губу, все еще надеясь заметить во взгляде мужчины хоть чуточку теплоты. Но он холоден, как ледяной айсберг. - Отпусти меня, Тимур. Ты взял, что хотел. Теперь отпусти.
Мне хочется сказать что-то еще, но слишком тяжело. Слова так и остаются несказанными. Они покоятся внутри меня. К тому же, для мужчины, которому так хочется адресовать их, мои внутренние терзания не имеют никакого смысла.
— Алла Егоровна отдаст тебе телефон, документы и ключи от машины после завтрака. Уебку своему скажешь, что он больше мне ничего не должен.
— Мне.. — хочу сказать, что мне не нужно ничего, кроме тех вещей, которыми я обладала до встречи с Абрамовым, но он грубо, в своей манере, перебивает меня:
— Тебя что-то не устраивает, учительница? - пронзает меня своим острым взглядом, точно мечом.
В самую грудь. И мне сильнее хочется заплакать. По проторенной дорожке из слез бежит новая крупная слезинка.
Не отвечаю, потому что очень хочу уехать домой.
— Вот и отлично! - замечаю, как краешек его рта едва заметно дергается, точно в усмешке.
Абрамов ведь выиграл. Одержал победу в нашей схватке.
Тимур поднимается со своего места, раздраженно откинув вилку. Та звонко дребезжит на столе, и мы с Никитой, точно завороженные наблюдаем за этим.
А Тимур уходит. Злобный и жестокий человек. Мне хочется верить, что сейчас он навсегда покидает мою жизнь.
— Прости, что тебе пришлось все это услышать, - обращаюсь к подростку, переведя дух.
- Ты можешь делать выводы какие хочешь. Ты вправе осуждать меня и даже возненавидеть, —
снова поджимаю губы, потому что слова даются трудно. А Никита смотрит на меня так внимательно, что я не знаю, чего от него ожидать. — Только, пожалуйста, никогда не становись таким, как твой отец.
Мальчик тоже подскакивает со своего места, и его приборы, звякая, летят уже на пол. Вот и поговорили.
Я даже рада, что Никита предпочел промолчать. Мне бы не хотелось вновь выслушивать от него гадости.
Когда шаги стихают, в столовой оказывается взволнованная Алла Егоровна. Видно, что она хочет у меня что-то спросить, но не решается из соображений этики. Потому просто, нежно кладет руку мне на плечо, а я поднимаю на нее голову.
— Принесите, пожалуйста, мои вещи. Я возвращаюсь домой.
Не знаю, почему так дрожит голос, когда произношу все это. Почему совсем не чувствую облегчения. Меня ведь отпусти. Совсем. По-настоящему. А мне вовсе не хочется прыгать от счастья. Мне хочется сдохнуть.
— Да, конечно, я сейчас все принесу, — быстро откликается женщина, и снова удаляется, чтобы выполнить просьбу.
Ключи от подаренного мерседеса оставляю на столе. Мне ничего не нужно от Тимура.
Сейчас я мечтаю просто забыть его и все, что между нами было.
Оказавшись за воротами, вызываю себе такси и еду домой, напоследок все же взглянув на красивую красную машинку, что все еще стоит во дворе особняка Абрамовых, но уже без огроменного банта на крыше. И такое отвращение к себе берет, что я вновь давлюсь слезами.
Открывая дверь нашей с Егором квартиры, я надеюсь, что его нет дома. Но мне не везет. Он тут же подлетает ко входу, глядя на меня расширенными то ли от удивления, то ли от ужаса глазами.
— Варь.. - в его голосе чувствуется волнение, но я больше не хочу верить в это. В чувства между нами. И сейчас больше всего жалею, что на самом деле я не такая циничная сука, которой меня считал Тимур.
— Ты больше ему ничего не должен, - произношу со сталью в голосе. Сама дивлюсь, как безразлично и холодно у меня получается это сделать.
— Варь...
— Пожалуйста, ничего мне не говори, - выставляю вперед руку, подтверждая свои слова, небрежно сбрасываю обувь и прохожу вглубь нашей квартиры.
Глава 38
Варвара
— Малыш, прости меня, - Егор бредет за мной по пятам, и мы вместе заходим в комнату.
Он вдруг касается меня сзади, пытается обнять, и я испытываю такое омерзение, которого не чувствовала никогда раньше.
Резко сбрасываю чужие руки, пытающиеся приласкать меня. Больно. Слишком больно. Будто его пальцы могут заживо содрать кожу.
— Варь, я так благодарен... ты... - Егор стремится развернуть меня к себе, тянет за локоть, но нутро вновь прошибает отвращением.
Подбородок трясется от подступающих рыданий, но я все же нахожу в себе мужество ответить:
— Не смей больше прикасаться ко мне! Не вздумай тянуть свои мерзкие руки! - я цежу каждое слово сквозь зубы, вкладывая в них максимум ненависти. Егор должен понять. Неужели, он не понимает?
— Я не заставлял тебя, ясно?! — мой парень вдруг становится серьезным, сбрасывает с лица овечью маску, украшенную жалостью и благодарностью ко мне. - Я лишь предложил! А то, что ты все же прыгнула в койку к этому уроду... - Егор вдруг замолкает, и мне становится интересно.
— Продолжай, - предлагаю, поднимая брови. - Давай, скажи, что ты там думаешь!
Он явно подавляет в себе желание ответить правду. Наверное, Егор боится, что Абрамов сможет откатить свое великодушие назад, если мы вдруг поссоримся. Потому он снова возвращается в прежнее свое состояние и, улыбаясь, точно искренне, произносит:
— Ты самая лучшая, - тянет ладони ко мне, но я отступаю на шаг назад. - Ты сделала для меня такое, что я в ногах твоих должен валяться.
— Так почему ты до сих пор стоишь?! - мой голос звучит с грустной усмешкой. Пропитан циничными интонациями.
— Что?! - Егор непонимающе сводит брови на переносице.
— Почему ты до сих пор не лежишь подле моих ног? - в моем голосе столько злости, что даже самой становится страшно. Волнительно за то, что внутри поселилась уродливая чернота.
— Малыш, ты чего?
— Так и знала! - вновь усмехаюсь. - Это все лишь слова! Ты жалкий и слабый, Егор. Ты перекладываешь ответственность на других. И сейчас боишься лишь за себя. Что будет, если я позвоню Абрамову и попрошу его взять слова обратно?
Мой парень напрягается. Вижу, как дергается его кадык, когда Егор сглатывает скопившееся напряжение.
— Страшно, правда?!
— Малыш, ты не права... я за тебя...
— Ты за меня «что»?
— Да, я говно, прости! - Егор вскидывает руки. - Я бы хотел вернуть время вспять! Я бы хотел изменить все, если бы мог! Но я не мог, потому что твой чертов мобильный был отключен! Я даже в полиции был, но они сказали ждать три дня! - откровенничает он. – Так чего ты сейчас хочешь?
Ты отказалась даже обсудить! Ты приняла решение сама! А теперь... не ты ли перекладываешь ответственность, святоша?
Мое тело захватывает неконтролируемый жар. Вижу, как вновь меняется выражение лица моего парня.
— Ты ведь текла, когда он приходил к нам тем вечером? Я слышал твое дыхание. Ты текла, потому что хотела под него, этот урод был прав. Для меня ты никогда не текла так...
От гадливости его слов испытываю тошноту.
— Так в чем дело? Нравится чувствовать себя шлюхой? Или запах денег возбуждает?
Не сдерживаюсь больше. Замахиваюсь, и мою ладонь обжигает от соприкосновения с колючей щекой Егора.
— Черт! Прости! - парень запускает руки в волосы и делает шаг от меня. - Я не знаю, что на меня нашло, - признается он.
— Мне надо в душ, - отвечаю ему. Хватаю с полки чистое полотенце и закрываюсь в ванной.
Набираю горячей воды, растворяю в ней бурлящий шар, подаренный кем-то из коллег по случаю восьмого марта. Я берегла этот шарик до лучших времен. И даже не думала, что воспользуюсь им при таких обстоятельствах.
