важны мне чужие взгляды и людское мнение. Надо уважать себя. Ради сына. Ради себя тоже. Так сразу легче стало, силы прибавилось внутренней. Я же не только Шулякова. Я в первую очередь Волжанина, а мы, Волжанины, очень сильные! И я снова думаю о том, что пора что-то менять в своей жизни.
Снова погружаюсь в воспоминания прошлой ночи. Губы сами растягиваются, настроение улучшается, и как никогда хочу, чтобы муж сегодня снова не ночевал дома.
А если…
Я ускоряю шаг. Мысль, которая ужиком юркнула в возбуждённый мозг на полпути до дома, заставила дрогнуть. А вдруг Пашка пришел домой и полез в ноутбук? Он ведь тоже, бывает, зависает в Одноклассниках. Кажется, сегодня ночью я не вышла со своей страницы. Точно не вышла. Меня кинуло в жар. Пашка откроет мой профиль и увидит переписку с Иваном. Капец! Там вроде ничего такого не было. Или было? Все равно неприятно. Об этой переписке никто не должен знать, тем более муж! Если уже не знает.
Быстро поднялась на четвертый этаж. Волнуясь, дрожащими руками открыла дверь в квартиру. Тихо. Свекровь вроде у себя телевизор смотрит, Дениска учит уроки. Скинула обувь и прошла в нашу комнату. Фух! Пашки дома нет и видимо не было, ноут в том же положении, котором я его и оставила.
Кое-как дождалась, когда ноутбук загрузится, и открыла Одноклассники. Сообщений нет, под ночной фотографией куча лайков и пятерок, несколько комментариев от девчонок с вопросами почему такая грустная. Потом отвечу. Первым делом закрыла профиль и поменяла пароль. Так-то лучше. Теперь никто не залезет на мою страничку. Зацепилась взглядом за кружочек камеры над экраном. Хмыкнула и на всякий случай залепила глазок лейкопластырем. Посмотрим, Ванечка, как ты теперь меня чувствовать будешь.
Настроение заметно улучшилось. Переоделась в домашнюю одежду и пошла готовить ужин, с нетерпением ожидая наступления ночи.
Около десяти вечера раздался звонок в дверь. Открываю — муж пришел. Взгляд тяжелый, сам хмурый, молчит. Знает, что виноват, потому что не ночевал дома прошлой ночью и ждет, что закачу скандал.
Не хочу.
Не хочу ругаться, не хочу разговаривать и видеть его тоже не хочу. Поэтому, не говоря ни слова и даже не здороваясь, разворачиваюсь и иду в комнату к сыну.
— Зай! — слышу в спину. — Покормишь?
— Кухня прямо, — без каких-либо эмоций в голосе бросаю по пути, не оборачиваясь.
Глава 28. Наташа
Пока муж на кухне гремит посудой, видимо ищет, что поесть, я помогаю Дениске собрать рюкзак на завтра. Разговариваю со своим мальчиком, строим с ним планы на выходные, смеемся вместе над шуткой, которую сын услышал в школе и разом замолкаем, когда Павел тоже появляется в детской.
— Дениска-а! — Паша потрепал сына за вихрастый затылок и прижал его голову к себе с таким видом, как будто давно его не видел, соскучился. — Как дела, сын? Как в школе?
— Нормально, — Дениска уклонился от рук отца и вскользь посмотрел на меня. Взглядом просит помощи — избавь меня от него, пожалуйста. Сын отвык от простого общения с отцом, еще и трезвым, растерялся и не знает, как себя вести с ним.
— Дениска, беги умываться и зубки чистить. Спать пора, — спасаю сына.
Ребенка сдуло из комнаты. Иду следом за ним. Прохожу мимо мужа, чтобы проследить, как умоется сын, на самом деле хочу чем-нибудь себя занять, лишь бы избавить себя от присутствия Павла рядом.
— Ну че ты? Дуешься, зай? — муж перехватил меня за талию, не давая пройти мимо, прижал к стене. — Ну прости. С мужиками в гараже засиделись вчера, пивка попили. Домой не пошел, чтобы тебя не расстраивать.
Мне смешно от этого вранья.
— Шуляков, пусти, не трогай меня! Мне все равно где ты был и что делал, — шиплю в ответ, стараясь скинуть с себя его руки. Холодно смотрю ему в лживые похотливые глаза и не вижу в них ни грамма раскаяния. — От-пус-ти! — с угрозой в голосе проговариваю по слогам.
«Презираю!» — ору мысленно и от души, хочу, чтобы он в глазах моих это прочитал — единственное живое к нему чувство. Даже ненависти больше нет — отболело.
— Неа, не пущу, пока не простишь, — он улыбается своей неотразимой улыбкой, горящим взглядом по лицу скользит — глаза, губы, снова глаза. Наклоняется…
Дергаюсь молча, злюсь, лицо отворачиваю. Заигрывания мужа не впечатляют, улыбка раздражает. А он продолжает крепко держать за талию, впивается сильными пальцами в кожу, жмется ко мне бедрами. Уже возбужден, хотя прекрасно видит, что на меня ни слова его, ни действия не производят впечатления, не вызывают никаких эмоций.
В кармане мужниных брюк настойчиво завибрировал телефон. Шуляков поморщился. С большой неохотой ему пришлось выпустить меня из объятий. С облегчением от внезапной свободы оставляю его поговорить с абонентом. Радуюсь, что нет как прежде жгучего болезненного желания подслушать, узнать, кто ему звонит — не очередная ли краля?
Иду на кухню, разбираю и расставляю мытую посуду по шкафчикам.
— Зай, меня на работу вызывают, на стадионе с трансформатором проблемы, — Шуляков стоит с виноватым видом в проеме.
— Ну и иди.
Еще бы добавить "не возвращайся".
— Ну правда, вот смотри, с диспетчерской звонили, — заглядывает мне в глаза, протягивает разблокированный телефон, но я игнорирую его "благородный" жест.
— Иди, говорю, тебя люди ждут, без света сидят.
Он с минуту стоит и смотрит в упор на равнодушную меня. Что-то хочет еще сказать, но не говорит, а я увлеченно занимаюсь своими делами и горжусь своей выдержкой.
Не такой реакции, видимо, он сегодня ждал от меня. Такое ощущение, что чем больше я истерила и просила внимания к себе, тем большего он был о себе мнения. Наверное, считал, что раз я ору, значит, он не безразличен, любим и все равно будет прощен. И сейчас озадачен моей холодностью.
Муж с досадой потер шею, молча развернулся, взял ключи и ушел. И мне абсолютно не важно, когда он придет и придет ли вообще.
Через полчаса Дениска спал в своей кровати.
