Кейт с преувеличенным отчаянием вздохнула:
— Мужчины вечно предпочитают джаз, потому что им лень слушать тексты песен. А с джазом можно даже не притворяться, что слушаешь. Ну а кроме джаза?
— Классическая музыка.
— В которой вообще нет текстов, — кивнула она с таким самодовольным видом, что Митчел невольно улыбнулся. — А кроме джаза и классической музыки?
— Опера.
— Тексты, которые вообще невозможно разобрать, — сухо заметила Кейт, торжествующе поднимая руки в знак того, что сумела доказать свою теорию, но промелькнувшая в его глазах нерешительность заставила ее опустить руки. — Вы знаете итальянский?
Именно итальянский, а не английский был первым языком Митчела, но вместо того чтобы признаться в этом и спровоцировать очередной допрос, он просто кивнул.
— Может, и говорите на нем? То есть объясняетесь так же хорошо, как на голландском и английском?!
— Я не слишком силен в голландском, — напомнил он. Из этого Кейт заключила, что в итальянском он как раз силен, и с возрастающим уважением уставилась на собеседника.
— И сколько же языков вы знаете?
— Не считал.
— Давайте посчитаем, — предложила Кейт, принимаясь загибать пальцы.
— Лучше не надо! — отрезал Митчел, надежно пригасив и ее улыбку, и энтузиазм, отчего ему вдруг стало так стыдно, что он поспешил неуклюже загладить свою грубость, предложив не слишком понятное объяснение, смутившее девушку и потребовавшее уточнения: — Большинство европейцев говорят на нескольких языках.
— Но вы скорее похожи на американца. Никогда бы не по думала, что вы европеец.
— Я не европеец.
— Тогда кто же вы? — не выдержала она.
— Ни то и ни другое. Я нечто вроде гибрида всех цивилизаций, — ответил Митчел напрямик, потому что именно гибридом и считал себя. Но когда сообразил, что мягкий голос и сияющие глаза только сейчас заманили его в ловушку, заставив высказать то, что он никогда не признал бы вслух, ему стало не по себе. Митчел нетерпеливо посмотрел в сторону террасы и, взяв Кейт под руку, повернул туда. — Официанты уже ушли. Зайдем в номер, — попросил он, намереваясь без дальнейших обсуждений уложить ее в постель.
Кейт кивнула и послушно пошла рядом. Митчел предположил, что она разгадала его план. Но когда они оказались на террасе, она намеренно или случайно расстроила его замысел, усевшись на каменную балюстраду.
— Митчел…
Она впервые назвала его по имени тихим, мелодичным голосом, но тут же осеклась, словно звук его имени в ее устах доставил ей такое же нежданное удовольствие, как и самому Митчелу. Он прислонился бедром к противоположной балюстраде и сложил руки на груди.
— Что? — откликнулся он, смирившись с необходимостью, прежде чем затащить ее в номер, назвать несколько языков, которыми владел.
— Почему вы называете себя гибридом? — прошептала она, доверчиво подняв к нему лицо.
— Потому что я американец по рождению и европеец по воспитанию.
Она кивнула, словно удовлетворившись ответом.
— У вас есть братья и сестры?
Расстроенный и раздраженный неожиданным оборотом, который приняла беседа, Митчел коротко ответил:
— В общем, нет.
— В общем, нет, — повторила она и шутливо поинтересовалась: — Как насчет отца и матери?
— Тоже нет.
— И вообще никаких родных?
— Да какая вам разница, черт возьми?
— Полагаю, никакой, — пожала она плечами, но в голос закрались нотки грусти и отрешенности. У Митчела сложилось отчетливое впечатление, что по какой-то причине дальнейший отказ отвечать на вопросы станет тяжким доводом против него в том решении, которое она сейчас старается принять.
— У меня есть невестка, племянник и внучатая тетка, — сухо сообщил он, отказываясь признавать существование деда.
— Как у вас могут быть невестка и племянник, если нет ни братьев, ни сестер?
— Куда ведет эта беседа? — спросил он вместо ответа.
— Может, вы служите в ЦРУ или занимаетесь поисками людей, пропавших без вести?
Если бы не усталость и злость, он наверняка рассмеялся бы.
— Ни в коем случае.
— Нет, разумеется, нет, — весело заключила она, вставая, — иначе приготовили бы гораздо более правдоподобную легенду, верно?
Митчел встал и нетерпеливо дернул плечом.
— Вы всегда так любознательны?
Это прозвучало тонко замаскированным упреком и предупреждением отвязаться.
И Кейт отвязалась, в прямом и переносном смысле.
Отвернувшись, она взирала на холодную реальность ситуации, никак не желавшей превращаться в романтическую идиллию, о которой она мечтала несколько минут назад. Все, чего он желал, — провести с ней час-другой в постели. И интересовала она его как вполне подходящий сексуальный партнер. В какой-то момент она вдруг подумала, что, может, стоит довольствоваться этим, но вспомнила, сколько боли, неопределенности и грусти ей придется вынести по возвращении в Чикаго. Не стоит добавлять к этому унижение и угрызения совести!
Язык ее тела читался безошибочно, и Митчел внезапно решил, что на этом и стоит закончить вечер. Так гораздо лучше.
Мало того, он почувствовал нечто вроде облегчения, что закончится именно так. Завтра, когда они будут на Сен-Мартене, он вполне успеет насладиться ею, морально и физически.
— Становится поздно, — спокойно напомнил он. —я заеду за вами завтра в десять.
Вместо того чтобы согласиться, как он того ожидал Кейт покачала головой, откашлялась и пробормотала:
— Нет. Спасибо, но завтра я вполне справлюсь сама.
Митчел решил, что она дуется, и поскольку не выносил надутых женщин, ощутил извращенное удовлетворение, обнаружив, что и она способна капризничать. Да вот только, когда Кейт повернулась и взглянула на него, он понял, что она вовсе не дуется. Просто сказала, что думает.
— До свидания, Митчел, — кивнула она, мягко улыбаясь. — Спасибо за чудесный неповторимый вечер. Я бы не отказалась от него ни за что на свете.
Митчел был настолько обезоружен, что передумал заканчивать вечер подобным образом.
— Нам совсем не обязательно прощаться прямо сейчас, — заметил он.
— О нет, обязательно.
И хотя Митчел был готов изменить свое мнение, все же не позволял загонять себя в угол или принуждать к компромиссу.
— Все потому, что я не захотел поведать вам историю своей жизни, — бесстрастно констатировал он.
— Нет, потому что вы вытянули из меня историю моей жизни, ничего не предложив в ответ.
— Ничего? — поддел он, поднимая брови.
Он напоминал, что вместо биографии предложил ей свое тело, и Кейт пришлось бороться с новой волной соблазна ощущением предопределенности их дружбы, которое уже ис пытывала раньше. Сама не сознавая, что делает, она положила ладонь на его небритую щеку и широко улыбнулась, глядя в полуприкрытые тяжелыми веками глаза.
