Яркое солнце слепило, отражаясь в водах Ньюс, и Доусон нацепил темные очки. Он перешел улицу и огляделся вокруг. Магазины были открыты, но покупателей возле них не наблюдалось, и Доусон с удивлением подумал, как они умудряются выживать в отсутствие клиентов.
Взглянув на часы, Доусон увидел, что до встречи у него остается еще полчаса. Тогда он решил заглянуть в кофейню, мимо которой пробегал утром. Правда, кофе ему не хотелось, но он решил, что бутылка воды не помешает. Поднялся легкий ветерок. Дверь кофейни распахнулась и оттуда вышла некая особа, при виде которой рот Доусона сразу же растянулся в улыбке.
Аманда стояла у стойки кафе «Бин», добавляя сливки и сахар в чашку эфиопского кофе.
Некогда маленький домик с выходом на бухту, «Бин» предлагал около двадцати различных сортов кофе с восхитительной выпечкой, и Аманда, приезжая в Ориентал, обязательно заглядывала сюда. Здесь, как и в «Ирвинз», местные жители собирались обсудить последние городские новости. За спиной Аманды слышался гомон разговоров. Хоть утренний наплыв посетителей остался позади, народу в кафе оказалось гораздо больше, чем ожидала Аманда.
Девушка лет двадцати за стойкой работала как заведенная, не останавливаясь ни на минуту.
Аманде смертельно хотелось кофе. Утренняя перепалка с матерью совсем обессилила ее.
Стоя под душем, она решила вернуться в кухню и нормально поговорить с матерью, однако к тому моменту, как она взяла полотенце, ее намерения изменились. Аманду до сих пор не оставляла надежда, что в один прекрасный день в ее матери проснется сочувствие и желание поддержать свою дочь, которой этого так не хватало. Но к сожалению, гораздо легче было представить выражение шока и разочарования на материнском лице при упоминании имени Доусона. Затем последует тирада, повторяющая полные возмущения, снисходительные нравоучения, которые она ей читала в подростковом возрасте. Ее мать исповедовала традиционные ценности.
А это подразумевало, что решения бывают либо удачные, либо неудачные, выбор — либо правильный, либо неправильный, и есть грани, которые нельзя переступать. Существуют негласные правила поведения, и прежде всего те, что касаются семьи. Аманда знала эти правила, ей были известны убеждения не терпевшей нытья матери, которые зиждились на чувстве ответственности и неотвратимости последствий сделанного. Это не всегда плохо, и в отношениях с собственными детьми Аманда тоже иногда следовала этой философии, но лишь в тех случаях, когда знала, что ее детям она на пользу.
Разница между ней и ее матерью в том, что матери незнакомо сомнение. Она всегда точно знала, кто она такая и что ей нужно делать, словно жизнь — это песня, с которой лишь нужно шагать в такт, и тогда все получится как задумано. Ее мать никогда и ни о чем не жалела.
Однако Аманда совсем другая. К тому же она не могла забыть, как равнодушна была мать и во время болезни Беи, и после ее смерти. Нет, она, конечно же, выражала сочувствие и присматривала за Джаредом и Линн, когда Аманда с Фрэнком мотались в раковый центр Дьюка. В течение нескольких недель после похорон она даже пару раз приготовила обед. Но Аманда никогда не могла принять демонстрируемого матерью стоического смирения с происшедшим, и ее возмущению не было предела, когда мать через три месяца после смерти Беи стала читать ей лекцию о том, что Аманде необходимо «вернуться в строй» и «перестать себя жалеть». Как будто смерть ребенка — что-то вроде трагического окончания романа.
Аманду до сих пор душил гнев, когда она вспоминала об этом. Иногда она сомневалась, способна ли ее мать на сопереживание вообще.
Аманда выдохнула, напоминая себе, что мать живет совсем в ином мире, не похожем на ее.
Мать, судя по ее отрывочным воспоминаниям о своем детстве, выросла в семье, где царила любовь. Она не имела высшего образования и всю жизнь безвыездно прожила в Ориентале.
Возможно, именно это сформировало ее характер, ее однозначное отношение к вещам, ведь ей не с чем было их сравнить. И в ее семье всегда царила любовь, судя по тем отрывочным сведениям о ее детстве, которыми мать с ней делилась. Хотя никто ничего не знает наверняка.
Но точно Аманда знала лишь одно: откровения с матерью принесут скорее неприятности, чем пользу, а этого Аманде совсем не хотелось.
Только она накрыла стаканчик с кофе крышкой, как зазвонил сотовый. Звонила Линн. Аманда вышла на маленькое крыльцо, и несколько минут разговаривала с дочерью, потом позвонила Джареду на его мобильный и, разбудив его, в ответ выслушала сонное бурчание. Он только и сказал, что с нетерпением ждет ее возвращения в воскресенье, и отключился. Аманда жалела, что нельзя позвонить Аннет, но утешилась тем, что та наверняка здорово проводит время в лагере.
Помедлив, она позвонила на работу Фрэнку. Несмотря на то что она говорила матери, раньше у нее для этого времени не нашлось. Аманде, как всегда, пришлось дожидаться, пока у Фрэнка появится свободная минута между приемами.
— Привет, — бросил он ей, взяв трубку. Во время разговора Аманда сделала вывод, что он не помнит вчерашнего звонка. Тем не менее муж, казалось, был рад ее слышать, справился о маме, и Аманда сообщила, что они собираются вместе поужинать. Когда же Фрэнк сообщил ей, что воскресным утром собрался играть в гольф со своим другом Роджером, после чего они, возможно, пойдут посмотреть игру «Брейвз» в клубе, Аманда уже представляла ту грандиозную попойку, которой обычно завершалась подобная встреча. Она постаралась подавить волну накатившего на нее гнева, зная, что если только начать подначивать Фрэнка, будет еще хуже. Фрэнк спросил, что, кроме похорон, входит в ее планы пребывания в городе, на что Аманда честно ответила: «Не знаю». При этом она поймала себя на том, что избегает упоминать имя Доусона. Фрэнк вроде бы ничего не заметил. Но по окончании разговора Аманда ощутила отчетливый и неприятный укол совести, что, наложившись на раздражение, привело ее в крайнее смятение.
Стоя в тени магнолии, Доусон дождался, пока Аманда спрячет телефон в сумку. Он заметил промелькнувшее на ее лице беспокойство, но вот она расправила на плече ремешок сумки, и на ее лицо вновь опустилась непроницаемая завеса.
Она была в джинсах и бирюзовой блузке, которая, по мнению направившегося к ней Доусона, чудесно сочеталась с ее глазами. Погруженная в свои мысли Аманда, не сразу увидев Доусона, вздрогнула от неожиданности.
— Привет, — расплылась она в улыбке. — Не ожидала тебя здесь увидеть.
Доусон поднялся на крыльцо. Аманда скользнула рукой по своим аккуратно собранным в хвост волосам.
— Да вот, хотел купить воды перед встречей.
