- Что будем делать завтра? - Леха нарушил затянувшееся молчание и сладко зевнул. Ден, сидящий рядом с ним, глубоко вздохнул.
- А нужно ли что-то придумывать? Вон Данке занятие точно найдется, - он кивнул на меня. Я насторожилась и даже расхотела спать.
- Какое это занятие?
- Копаться на грядках, - ухмыльнулся братец. – Я видел, ты очень увлеченно этим занималась.
Я показала ему язык, не придумав ничего более умного, и отвернулась, уставившись в окно.
- Да ладно, чего там, - Ритка подтолкнула меня плечом. – Я тоже в земле покопаюсь, если тебя заставят.
- Правда? – недоверчиво протянула я, косясь на нее правым глазом, потом левым, потом и тем, и другим. – Ну, смотри, ловлю на слове.
- Я и не собираюсь отказываться, - надменно проговорила Рита и вдруг сменила тему: - А вообще мне надо в парикмахерскую.
Я критически осмотрела ее прическу.
- Ну, отросли немного волосы, подумаешь, тебе так даже лучше.
- Мне не только стричься надо, - упрямо сказала девушка. Я вздернула брови.
- Еще и бриться?!
- Тьфу на тебя! - обозлилась Ритка. – Я ж не натуральная блондинка, надо покраситься.
- Нельзя так говорить, - наставительно произнес Ден, внимательно слушающий наш разговор. – Надо как Мадонна: «Я натуральная блондинка, но крашу корни в черный цвет».
- Не знаю, мне вот, например, пофиг, блондинка девушка или брюнетка, главное, чтобы характер был хороший, - вставил свое веское слова Лешка. – Ну и чтобы в постели меня устраивала.
- Точняк! – воскликнул Динька, и они пожали друг другу руки.
Мы с Риткой переглянулись. Мужчины, что с них взять? Живут инстинктами. «Да, зато более эмоционально, чем мы, женщины. Но и сгорают быстрее».
Автобус потихоньку заполнялся, сидячих мест уже почти не осталось. Заметив прогресс, водитель с явной неохотой прервал разговор с цветочницей и ленивым шагом направился к кабине. Наконец, мы поехали.
Было шумно от разговоров слева, справа, впереди и позади нас. К счастью, форточки были открыты, и мне не пришлось снова громко шептаться с Риткой. Да, конечно, в тот раз все вышло случайно, но зато как вовремя!
- Дома есть что-нибудь почитать?
Я повернулась к Ритке.
- Что конкретно тебя интересует? Журналов полно, валяются где-то, надо поискать.
- Да нет, - с досадой сказала Рита. – Обычные книги. Все равно, что: романы, детективы, любовные истории…
- Ты и такое читаешь? – изумилась я. Ритка хмыкнула.
- Представь себе, читаю. Вместо шоколада.
Я кашлянула, уловив намек.
- Да, помнится мне, я тоже когда-то их читала, - я мечтательно прикрыла глаза, вспоминая то время. Вообще-то, ими увлекалась моя мамуля, но, поскольку мне тогда было лет 10, я, интересуясь подробностями интимной жизни, глотала их запоем.
- Слушай, знаешь, что тебе надо почитать? – я вдруг вспомнила книги, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. – Пятитомник Элизабет Гейдж. Ну, может, у нее и не пять томов, только я читала именно столько.
- А про что там? – с интересом спросила Рита. Я откинулась назад.
- Они не объединены. Первые два тома – «Ящик Пандоры» - про то, как политик из одной известной семьи влюбился в простую девушку. У них, разумеется, ничего не вышло, он женился на другой, хотя всю свою жизнь продолжал любить ту, первую. Третий том я плохо помню, мне он не очень понравился, что-то про компьютерного магната и его сыновей. Четвертый, «Мелькнул чулок», если не ошибаюсь, - я нахмурилась, припоминая подробности. – Там про двух сводных сестер, которые никогда не знали друг друга. Одна стала элитной проституткой, другая – актрисой. Так получилось, что они познакомились в непростое для актрисы время. Ну и дальше разворачивается история. Долго рассказывать, надо читать. Мне больше всего понравилась пятая книга, про закулисье голливудской жизни, про любовь режиссера и начинающей актрисы. Режиссер снял всего три фильма, но они были лучшими. А потом он умер.
Ритка, внимательно слушающая меня, пожала плечами.
- Не вижу ничего выдающегося. Почему тебе они так понравились, эти истории?
- Понимаешь, - я помолчала, подбирая слова. – Так все описано без прикрас, жестким языком: политика, секс, вражда, предательство…Ничего лишнего, все по делу. Только вот хеппи-эндов там нет.
- В реальной жизни редко бывает по-настоящему счастливый конец, - тихо сказала Ритка. – Элизабет Гейдж, говоришь?
Я кивнула, и до самого дома мы больше не разговаривали.
* * * * *
Вытянувшись на кровати, я смотрела в потолок и сосредоточенно размышляла, краем уха прислушиваясь к взрывам хохота, доносящимся из соседней комнаты: там Лелик вовсю веселил тетку и Риту. Ден же предпочел вместе с дядей Петей отправиться чинить старенький автомобиль, невесть сколько лет пылящийся в гараже. По мне, так выкинуть его, и дело с концом, но братец, услышав от меня эти крамольные слова, чуть было не перекрестился, как при виде нечистой силы. Далее последовал монолог, суть которого сводилась к тому, что починка автомобиля – это дело неженское, и мне не следует в него лезть, раз ничего не понимаю. Я, собственно, и не собиралась, поэтому лишь пожала плечами в ответ.
Макс, которого я на этот раз не пустила на кровать, тяжело вздохнул и положил морду на одеяло, ясно говоря: «Эх, хозяйка, нам ли быть в печали… А вот если бы ты еще меня пустила к себе…» Я легонько щелкнула его по носу и отрицательно покачала головой.
- Нет, мой хороший, дай мне полежать одной. В последнее время это становится редким удовольствием.
Пес снова вздохнул, ну совсем как человек, и сполз на пол. Далеко отходить он не стал, лелея надежду на то, что я передумаю.
Однако, я была настроена серьезно, и мне правда не хотелось играть с собакой.
Почему серьезно? Ну нельзя же все время веселиться. Ритка с Леликом со мной были не согласны и продолжали хохотать над чем-то за закрытой дверью.
Я раздраженно перевернулась на бок и принялась сдирать кусочек обоев. Иногда, после того, как я повеселюсь, на меня нападает меланхолия. Нет, я далеко не меланхолик, скорее, сангвиник, но похандрить могу запросто. Причем не надо никакой причины, я справлюсь и так. И лучше в это время меня лучше не трогать. Домашние уже знают эту мою «милую» привычку и стараются не разговаривать со мной, пока хандра сама не исчезнет, иначе они рискуют выслушать в свой адрес много чего неприятного. А уж неприятные вещи я говорить умею.
К несчастью, никогда не могу угадать, сколько продлится такое мое состояние: десять минут, пару часов или несколько дней. Но я делаю максимум, чтобы оградить окружающих от моего дурного настроения. Вот и сейчас удалилась в комнату, дабы не смущать никого своим кислым видом.
