— Зато я не прочь. Я хочу рассказать тебе, что чувствую, когда пытаюсь довести до конца деловую встречу с каким-нибудь чопорным американцем, нанюхавшимся до такого отупения, что не видит документа, на котором ставит свою подпись. Он даже не понимает условий договора, с таким тщанием выработанного адвокатами обеих сторон. Но через два-три дня он же назовет меня грязным пронырой, вымогавшим у него деньги, и, чтобы уладить все мирным путем, предложит время от времени прокручивать с ним кое-какие делишки.
Габи смотрела в сторону.
— Мне нет дела до твоих проблем!
— Разумеется, нет, мисс Кольер. — Он присел рядом на кровати. Совсем близко от Габи. — Потому что в твоих глазах я читаю все те же стереотипные представления о моей латиноамериканской натуре. Ведь ты же уверена, — хрипло прошептал он, — что я могу подкинуть кому нужно немного кокаина? Не правда ли?
— Перестань! — Габи попыталась встать, но он удержал ее за руку. — Отпусти меня.
— В чем дело? Чего ты боишься? — Его жаркие черные глаза светились в нескольких дюймах от ее лица. — Избитого мнения о легко воспламеняющемся темпераменте латиноамериканца? — тихо спросил он. — Или же собственных необузданных желаний чистокровной американки?
Ей удалось высвободить руку.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Санта-Марин насмешливо поднял брови. Он был так близко, что сквозь свою одежду Габи чувствовала жар его тела.
— Не понимаешь? Эй, всякий раз, когда твои очаровательные серебристые глазки шарят по моему телу, мне становится ясно, что ты не прочь отведать сладкого плода. Но не уверена, что я не обману твоих ожиданий, правильно?
Габи силилась отодвинуться от него.
— Я не была «необузданной», — проворчала она. — Это ложь! Ничего похожего.
— Милая мисс Кольер, вам удалось одурачить меня. — Он поднял руку и прикоснулся к шелковистым прядям ее волос, нахмурившись, когда она вздрогнула. — Послав цветы, я хотел сказать, что все помню… очень хорошо помню.
Сердце Габи бешено колотилось. Она в отчаянии бросила взгляд на дверь. Чистое безумие было оставаться с ним в одной комнате. В его присутствии с ней постоянно творилось что-то неладное.
— Всему виной буря, — произнесла она, затаив дыхание. — Ты воспользовался моей беспомощностью.
— Я воспользовался твоей беспомощностью? — Санта-Марин был искренне удивлен. — Леди, именно вы вцепились в меня, как клещ, легли под меня, а потом еще стали поощрять мои действия!
Габи открыла рот от изумления.
— Вот что ты подумал? Что я… я вцепилась в тебя?
— Разве я мог отказать тебе?! — Он был так близко, что Габи чувствовала на своих губах его дыхание. — Боже, до чего ты соблазнительна, — пробормотал он себе под нос. — Я думал, что смогу преодолеть искушение.
Габи поняла, что он вот-вот поцелует ее. Близость этого точеного лица с потрясающими глазами приводила ее в трепет. Однако она чувствовала необходимость произнести что-то, чтобы остановить его.
— У тебя тоже есть стереотипы, — Габи с трудом перевела дыхание, — о развратных американках.
— В колледже я был большим докой по части молоденьких девиц. — Санта-Марин склонил темноволосую голову. — Мне ли не знать?
Габи задрожала, когда он отвел назад ее волосы, обращая ее лицо к себе. Она по-прежнему не могла двинуться с места.
— Я не хочу становиться продолжением твоих экспериментов, — прошептала она.
— Поверь мне, это не эксперимент.
Он осторожно провел теплыми упругими губами по ее щеке к трепетно чувствительной точке у ее уха. Габи беспомощно задрожала. Его чувственный рот прижался к ее губам, вызвав острое желание в ее теле. Будто электрический разряд пробежал между ними. Вновь в ней воскресли пленительные чары той ночи. Габи покорно подняла руки и обвила ими его шею, что есть сил прижимаясь к его телу.
Санта-Марин издал еле слышный стон и сильно сжал ее в своих объятиях. От его тела, сильного и теплого, исходил запах мужского пота, смешанный с запахом мыла. Габи разжала губы и почувствовала, как Санта-Марин задрожал, внезапно зажегшись желанием. Ах, как отчетливо помнила она этот страстный трепет! Из ее памяти, как она ни старалась, не могли изгладиться интимные подробности той ночи.
Габи сознавала, что поступает безрассудно, уступая натиску этого безумно красивого и сексуального мужчины. Ей оставалось лишь удивляться собственной готовности пойти до конца. Но она уже отбросила в сторону сомнения. Жизнь проходила мимо нее. Любовь, счастье, даже секс — все это прежде не трогало маленькую робкую Мышку. Теперь все изменилось: она хотела любить и быть любимой.
Габи крепко прижалась к нему и скользнула руками вниз по его мускулистой спине.
— Боже мой! — Быстрым движением Санта-Ма-рин проник под ее юбку, дрожа от одного лишь прикосновения к тонкому лоскутку нейлоновых трусиков. — Ты понимаешь, что творишь?
— Да. — Она вся горела. Дикарка. Даже голос ее звучал теперь совсем по-другому.
Он дотронулся до нежной кожи, раздвинул плотно сжатые бедра и прильнул к неглубокой впадинке, мягко, но настойчиво лаская маленький, скрытый от глаз бутон ее плоти.
— Тише, тише, — успокоил он Габи, когда она вздрогнула под его рукой и невольный стон сорвался с ее губ. Нахлынувшие ощущения оказались сильнее, чем она могла вынести.
Санта-Марин посмотрел ей в лицо: глаза полуприкрыты в истоме, губы слегка припухли.
— Габриэла… — он произнес ее имя по-испански, и оно прозвучало невероятно соблазнительно. — Не делай этого, — прошептал он, — если не хочешь.
В мечтательной улыбке Габи читалась полная капитуляция перед его напором. Санта-Марин опустил ее на постель. Пока она лежала неподвижно, он, поднявшись, рывком снял с себя рубашку, скинул ботинки, затем расстегнул «молнию» и освободился от джинсов. Потом он снял короткие черные трусы.
На мгновение его силуэт обрисовался в ярком свете летнего солнца, льющегося через окно. Его живописное золотистое тело отличалось какой-то ранимой красотой. Он казался молодым, беспечным, обладающим бесподобной тягой к жизни. Когда он повернулся, перед ним далеко вперед выступило багровое древко мужской плоти.
Зрелище обнаженного мужского тела подействовало на Габи, как ушат ледяной воды, окатившей ее с головы до ног. Она была по-прежнему полностью одета: все та же льняная юбка, шелковая блузка в цветочек, даже туфли. Однако Санта-Марин, двигавшийся в ее сторону, был совершенно наг.
Габи села, борясь с подступающей паникой.
— Не могу!
— Что?
— Ты слышал. — Габи поджала колени, сидя на голом матрасе. Неужели она сошла с ума и позволит ему прикоснуться к ней? — Я не ложусь в постель с… мужчиной посреди дня!
Он, крадучись, сделал еще несколько шагов и с минуту молча смотрел на Габи, затем наконец произнес безразличным тоном:
— Хочешь, чтобы я вернулся после наступления темноты?
— Нет! Нет! Не могу. Я не хочу тебя.
Санта-Марин замер, черты лица его исказились, глаза превратились в щелочки и засветились пробуждающимся гневом. Габи напряглась. Она поняла, что худшего и сказать не могла.
— Зачем ты это делаешь со мной? — резко спросил он.
Габи не могла отвести взгляд от его ледяных глаз. Он, наверное, считает, что она затеяла с ним жестокую игру. Но ведь он же гангстер. Персонаж из преступного мира. Не может же она лечь с ним в постель!
— Да и ты меня не хочешь, — выпалила она, клацнув зубами. — Я не принадлежу к твоему типу.
Габи видела, как медленно сжались его кулаки, длинные мускулы рук переплелись под гладкой загорелой кожей.
— Мой тип? Боже мой, да ты, оказывается, любительница подразнить? — Санта-Марин с усилием произносил каждое слово. — Это что-то вроде нового способа развлечения? Дождаться, когда я стяну трусы, а потом взять и прищемить мне яйца?
Габи пришла в ужас.
— Не говори так. Это отвратительно!
— А я думал, что ты другая! — выкрикнул он. — Каким же проклятым глупцом я оказался!
— Позволь мне встать с кровати. — Она попыталась проскользнуть мимо него.
— Шутишь? — Он схватил Габи, грубо притягивая к себе. Его лицо исказилось яростью. — Говоришь, что хочешь меня, потом передумываешь, а теперь решаешь смыться!
— Нет… подожди! — вскрикнула она.
Его пальцы уже трудились над пуговицами ее блузки. Габи пыталась сопротивляться, но он уже сорвал шелковую ткань с ее плеча, обнажая лямку бюстгальтера.
— Посмотрим, — хрипло проговорил Санта-Ма-рин. — Посмотрим, черт возьми, хочешь ли ты меня.
Габи понимала, что сама во всем виновата.
— Ты же не станешь меня насиловать, — холодея, произнесла она, когда он стянул с нее блузку и отбросил в сторону. — Нет!
— Разве ты не этого добивалась? — Стоя перед ней на коленях, Санта-Марин ухватился за юбку и рывком стянул ее, так что раздался треск оторвавшейся пуговицы. Он поймал дергавшуюся лодыжку и яростно и неумолимо вжал ее в поверхность матраса. — Да, так поступают неотесанные мужланы. — В сторону полетели растерзанные трусики. — Многие поступки латиноамериканцев сродни звериным, — свирепо процедил он. — Может быть, хочешь, чтобы я параллельно горланил «Guantanamera»?
