Но родителей никто ни в чем не разубеждал. Зачем? Настино лицо говорило красноречивее всего, и мать становилась все грустнее и грустнее, а отец с возрастающей день ото дня ненавистью произносил имя зятя.
К городу вплотную придвинулась пока еще нестойкая зима, намекнув о себе первым, тотчас расползшимся в грязь, раскисшим снегом, новыми травмами пешеходов, авариями на проспектах и радостным, быстро разгулявшимся ветром.
В такси, медленно проползающем метр за метром, Сашка вытерла носом все стекло, пользуясь безразличием матери, и радостно лепетала про снежную бабу. Настя автоматически кивала, почти не вслушиваясь в детские восторги.
— Папа обещал мне слепить бабу! — доложила дочка, неразлучная с отцом.
Да, он ее обязательно слепит… И даже не одну…
— А еще он купит мне лыжи, и мы будем кататься!
Папа меня научит! Мама, а ты тоже умеешь бегать на лыжах?
— Что? — с трудом выбралась из своей задумчивости Настя. — На лыжах? Да, умею… Но не так хорошо, как папа!
— Тогда мы с тобой будем учиться вместе! — сказала Сашка.
Лучше бы они поехали на метро… Скорее бы добрались. Настя посмотрела в окно: их со всех сторон зажали заляпанные грязью по самую крышу машины с обезумевшими водителями, которые уже давно куда-то опоздали. Пробки в городе стали его главной отличительной особенностью.
Настя вздохнула: они обречены то стоять, то едва-едва тащиться в этой снеговой жиже еще не меньше часа. Но теперь никуда не денешься… Это безнадежно… Не брести же ей сейчас с ребенком до ближайшей станции метро… А главное — зачем ей понадобилось навещать родителей? Каждый ее визит туда — новая боль. Было нестерпимо видеть страдающие, соболезнующие глаза матери, уверенной в невыносимой тяжести дочкиной жизни и смотрящей на Сашку как на сиротку при живом отце. Было ужасно читать в отцовском взгляде: а я ведь предупреждал тебя, дочка! Но ты не пожелала слушать! Вот теперь… А что теперь?!
Ей хотелось заорать им в лицо, чтобы они раз и навсегда оставили свои сострадания и сопереживания, отвели эти горькие, тоскующие по ее несчастной, загубленной жизни глаза! Она, в конце концов, еще не покойница! И не нужно над ней рыдать и ее оплакивать! Она не нуждается в этом непрерывном сочувствии и жалости! Они ей донельзя противны, просто невыносимы!
Настя боялась, что все это закончится когда-нибудь грандиозным скандалом, да еще при Сашке.
Она не хотела ссор и разладов, боялась их, а поэтому, незаслуженно обижая родителей и каждый раз раскаиваясь, оставляла Сашку и торопилась поскорее исчезнуть с глаз долой.
— Папу не дождешься? — с привычной грустью справлялась мать. — Он так скучает без тебя… Ой боже, Настенька!.. Как же ты плохо выглядишь… Что-нибудь случилось?.. Хотя с таким мужем даже если и ничего не случается…
Настя отрицательно качала головой. Нет, она не дождется отца… Зачем? Ей и так плохо… Вот только домой ехать тоже не хочется…
Настя поцеловала Сашку, уже радостно прилепившуюся к бабушке, пообещала приехать за дочкой через два дня и вышла под мокрый снег. Он быстро залепил ей волосы, выбивавшиеся из-под капюшона, налип на куртку и брюки. Настя стояла в раздумье: куда деваться? Похоже, ей больше нет на этой земле места… И вообще, у нее никого нет… Ни родителей, с которыми невозможно разговаривать, ни мужа… Даже Сашка больше привязана к отцу и ни за что так просто с ним не расстанется.
По лбу текли холодные капли, совсем недавно кокетливо порхавшие в воздухе изящными, ажурными снежинками. Вспоминая о прошлом, они возмущались непредсказуемостью судьбы и быстротечностью жизни и злились за несправедливость по отношению к ним. Поэтому им доставляло особое наслаждение морозить и пачкать щеки, размачивать прически и смывать тушь с ресниц и век.
Но это только начало… Зима еще возьмет свое и в марте бросит вымотанных, измочаленных холодами и темнотой, хилых горожан в ледяные руки анемии и депрессии… Но Настя как раз любила зиму, пронзающую легкие остывшим воздухом и создающую тебя словно заново. Она поплотнее натянула на лоб капюшон и подняла руку. Остановился частник.
— Куда поедем? — спросил он, распахивая дверь.
— На «Юго-Западную», недалеко от метро.
— Садитесь! — кивнул водитель. — Цены знаете?
Настя кивнула, и машина медленно потащилась в обратном направлении.
Через пять минут они уже встали. Водитель открыл окно и закурил.
— Не мешает? — спросил он Настю.
Она равнодушно пожала плечами.
— Это как минимум на полчаса, — прикинул водитель на глаз их ближайшее будущее. — Поставить Россию на ноги теперь уже ни за что никому не удастся. Сплошные колеса… В самом широком смысле этого слова. Вы не торопитесь?
— Нет, мне все равно, — сказала Настя. — Хоть час!
Уж лучше сидеть в машине, чем слоняться из угла в угол в пустой квартире и оплакивать свою неудавшуюся жизнь…
Водитель внимательно посмотрел на Настю. Он не походил на обычного бомбилу, хотя, вероятно, извозом промышлял нередко. Да сейчас многие так живут… Хорошо и со вкусом одетый, с маленькой узкой бородкой и темными волосами по плечам, он напоминал художника или поэта, испытывающего временные финансовые затруднения.
Из стоящего рядом «Рено» рванулась громкая, дикая музыка, отдаленно напоминающая африканскую. Водитель поморщился и поднял стекло.
— Вам не душно?
Настя снова передернула плечами. Ей не хотелось отвечать, двигаться, чувствовать… Идеальный вариант — просто сесть где-нибудь в укромном, обязательно темном уголке и замолчать на веки вечные. И не видеть никого, и не слышать, и ничего не знать, и не думать ни о чем… И не нужны ей никакие дети, мужья и родители… Ей вообще отныне больше никто не нужен… Надоели…
Мокрый снег прилипал к стеклу назойливым спутником, от которого теперь не отвязаться до самой весны. Он знал свою немалую будущую силу и радовался в предвкушении долгого полновластия.
Я еще и в мае идти буду! — грозился он. И может, даже в июне… А что?.. Запросто…
— По-моему, вам нужен врач, — неожиданно сказал водитель.
Как все обожают лезть не в свое дело!..
— С чего вы взяли? — пробормотала Настя, сняла с пальца перстень и рассеянно повертела его в руке. — Вы психиатр?
— Нет, рентгенолог, — сказал бородатый.
— Одно и то же… — буркнула Настя. — Просвечиваете человека насквозь… Только с помощью техники.
У меня просто начинается грипп. А мы тут неудачно застряли… Рискуете от меня заразиться… Подрабатываете?
Водитель усмехнулся:
— А вы хорошо себе представляете, сколько получает врач?
