— Если бы вы знали, как отвратительно мне сделали операцию! — нередко начинала она роптать. — А ведь все, конечно, по большому блату. Хуже нет этого паршивого блата! Лучше по-простому оперироваться. В самой обычной горбольнице. И вот теперь опять эти муки!
— Говорят, Королев умер после неудачной операции геморроя, — подлил жару в печь неосмотрительный Гошка. — Тоже делали видные врачи. Так что вы уж с этим поосторожнее.
Главврачиха вытаращила глаза:
— Да что вы?! А я и не знала! Ужас какой! Вот наша медицина! Такого человека не спасти! — Она гневно, с возмущением откинулась на спинку стула, выставив довольно приятную округлую грудь (взгляд у Сазонова был наметанный), но обтянутую очередными выразительными ярко-зелеными горошками. — Вся надежда на вас, на молодые кадры! — И Октябрина Павловна выразительно глянула на Гошу. — Руки у вас золотые. У вас и у вашего приятеля.
Сазонов согласно кивнул. Он обожал слушать похвалы в свой адрес.
Друзья приходили на работу всегда раньше всех — часов в семь или раньше. И скоро вся больница твердо знала: прийти самым первым может либо Сазонов, либо Лазарев. Больше никто и никогда в такую рань не проснется. Эти двое тоже все знали. Поэтому шутливо соревновались между собой. Приходя в больницу, каждый из них смотрел вокруг: он сегодня первый или приятель? И пришедший вторым хохотал:
— О! А сегодня ты меня опередил!
Как-то утром, часов эдак в полвосьмого, бодро примчавшийся в клинику Сазонов был встречен широкой щербатой улыбкой охранника. Тот деловито объявил:
— Вам, Георгий Борисыч, серебряная медаль! Он не понял:
— Мне? За что?!
— А золотую уже получил Игорь Васильич! Гошка въехал и, прикалываясь, закричал:
— Ха-а! Сейчас пойду к нему и отниму у него золотую медаль!
И, радостно, энергично замахав кулаками, побежал в направлении ординаторской.
В шутку победивший всегда просил охранника передать привет другому — мол, я его обогнал.
Охранники пересмеивались:
— Этим двоим молодым докторам надо считать очки, а в конце года подводить итог!
Жили весело.
В то время друзья пристрастились к рыбалке. Собственно, увлечение рыбной ловлей началось у Игоря гораздо раньше, когда он жил на Гошкиной даче. Там неподалеку был большой пруд, где вечно толклись заядлые рыболовы, а немного подальше протекала быстрая речонка, где такие же рыболовы целыми днями маячили на лодках и сидели на берегу, не отрывая глаз от неподвижных поплавков.
— А что, Поликарпыч, — сказал как-то вечером Игорь, возвратившись домой от электрички короткой дорогой мимо пруда, — не купить ли нам с тобой удочки? Глядишь, сможем себя обеспечить рыбой на обеды и на ужины.
— Чего покупать! — солидно отозвался старик. — У меня есть. Привезу из города, да начнем рыбалить. Мысль правильная, дельная!
В тот ветреный день они стояли на пустынном, а потому уютном, по-февральски талом берегу Оки. Пытались рыбалить. Поликарпыч, Сазонов и Лазарев. Сбежали из города на два дня.
Игорь резко шагнул вперед.
Гошка сказал ему в своей новой и уже почти обычной манере — нарочито спокойно, тихонько и четко, шокируя ударной информацией, преподнесенной вялым тоном, плюс знаковый сарказм и непонятность. Он теперь часто говорил то ли всерьез, то ли в шутку, стараясь деморализовать окружающее общество. Принял новый имидж.
— Гор, ты так лихо на лед не становись. А то передавали утром по радио: на Кольском полуострове таким вот макаром льдину снесло, на которой несколько десятков рыбаков остались. Теперь несет их по морю, а на море зыбь сильная — корабли в море выйти не могут. И вертолеты тоже никак подлететь не в силах. Уже второй день.
Поликарпыч хмыкнул. Игорь, оправившись от неожиданности и решив держать удар игрой в шланга с некоторым куражом, тоже нарочито удивленно спросил:
— А почему это вертолеты подлететь не могут? Гошка меланхолично прогундел:
— Да сам не знаю почему. Передают, не могут — и все.
Игорь повторил все в той же интонации, усилив кураж и удивление:
— Ну почему не могут они подлететь, вертолеты?!
Приятель не вышел из своей излюбленной спокойнейше-саркастично — куражливой манеры:
— Ну не могут вот. Ветер, наверное, сносит, и туман стоит.
Лазарев зациклился:
— Нет, ну почему это их сносит?! Поликарпыч не выдержал и захохотал:
— Уймитесь, шалые! Всю рыбу распугаете! Гошка лениво, равнодушно глянул в полынью.
— Да ну! Где она тут, рыба? Одно название. Вот я однажды поймал такую замечательную щуку! Просто было видно — ну настоящая, чисто русская щука! Нет, что вы, мужики, ржете, вот именно по национальности она русская была!
— О-ля-ля! Анализ крови щуки подтвердил русскость? — хмыкнул Игорь.
Все захохотали. Сазонов завопил:
— Да!
— На костре готовили?
— Вот сразу про жратву! Да не в еде дело, а в самой щуке — как мы на нее смотрели, с ней фотографировались!
— А чё на щуку засматриваться? — искренне удивился Поликарпыч. — Щука на то щука, чтобы есть ее! И непонятно, почему всегда все рыболовы выдумывают, что поймали рыбу на ширину обеих рук. Зато я никогда не слыхал, чтобы охотник показывал обеими руками, что он, мол, подстрелил вот такенную утку или чтобы грибник хвастал, что нашел вот такущий гриб. А рыболовы все поголовно сочинители.
— Это симптом! — заявил Гошка.
— Чего, прямо так у всех оптом? — хмыкнул старый часовщик.
— Угу, у всех. Массовый психоз. Среди нас есть невротики, психопаты и нормальные люди. Психопат, он чуть что — сразу орет и бьет в морду, даже не думая, прав ли он и что ему за это может быть. Невротик — в противоположность психопату — так мнителен и сначала долго размышляет, прав ли он и каковы возможные последствия его поступков и действий, что никогда вообще ни на что отважное, активное и действенное не решится. А нормальный человек вначале долго анализирует и сдерживается, но если его совсем достанут — орет и все такое прочее. Так что я, видимо, нормальный человек, и незачем беспокоиться, — сделал вывод Гошка.
Очевидно, у него были немалые сомнения в подобном вопросе.
— Тут недавно показывали по ящику документальный фильм — празднество у каких-то племен на островах. Все эти товарищи полуголые танцуют, прыгают, играют на тамтамах. Потом полезли на деревья друг за другом по веткам. Я смотрю на все эти безобразия-развлечения и думаю: «Ну вот у них точно голова никогда не болит! И упадка сил нет! И вегетососудистой дистонии, и синдрома хронической усталости!» Потом показали, как под стук тамтамов двое мужиков в набедренных повязках ползут на четвереньках навстречу друг другу, прикрепив к головам длинные крупные рога. Ползут эдак мощно, сосредоточенно, лица — ну совершенно серьезны. И молча, изящно начинают аккуратно и неторопливо этими рогами друг с другом бодаться.
