— Несмотря ни на что, все будет хорошо. — Он смахнул челку с ее глаз, положив руку ей на лоб. — Не забывай об этом, детка.
Он сказал ей то же самое, когда она проснулась сегодня утром и перед тем, как они вышли из квартиры на прием.
Хани ничего не ответила.
Она не могла.
И сейчас тоже не могла.
— Сейчас будет холодно, — сказала доктор Кац, выдавливая желе на живот Хани.
— Дыши, — прошептал ей на ухо Эндрю, когда она почувствовала, как прибор в руках доктора движется по ее животу.
Хани последовала указаниям мужа и сосредоточилась на экране рядом с ними. Она понятия не имела, что именно ей следует искать, но надеялась увидеть движение. Биение, пульс, мерцание ― все, что напоминало бы жизнь.
— Хани… — тихо сказал Эндрю.
Она отвела взгляд от машины и посмотрела на него. Последний раз он говорил так, когда произносил свадебные клятвы.
Хани нужно было знать, что это значит.
Сначала, когда их глаза встретились, единственное, что она увидела в его взгляде, была любовь.
Но потом его лицо наполнилось самой теплой улыбкой, он показал на экран и сказал жене:
— Посмотри, что мы сделали, детка.
Хани быстро перевела дух и повернулась к доктору Кац.
— Да, — подтвердила она, — и УЗИ, и анализ крови положительные.
— Боже мой, — воскликнула Хани.
Она почувствовала прилив в груди, как будто они плыли на пляже Оганквит, и самая большая волна направлялась к ним. Она почувствовала слезы, похожие на те, что оставила на полу в ванной. Больше всего на свете она чувствовала счастье, о существовании которого и не подозревала.
Ее тело наконец-то послушалось. После всех молитв и просьб, обещаний и уговоров. Страх, который поглотил ее, потому что она боялась, что не сможет иметь детей.
Теперь все это исчезло.
Потому что ее тело наконец-то послушалось.
Она закрыла рот рукой, продолжая смотреть на экран.
— Эндрю…
Его губы были на ее щеке.
— Это наш ребенок.
— Я бы сказала, что у вас примерно восемь недель, — сообщила доктор Кац.
В горле у Хани образовался такой большой узел, что она не могла бороться со слезами.
Эндрю вытирал каждую из них, прежде чем они падали.
— Ты сделала меня папой.
Хани зажмурила глаза, ее губы задрожали, и когда она снова открыла их, экран не изменился. Фасолинка, на которую она смотрела, все еще была там.
Та самая, которая скоро будет называть ее мамой.
СОРОК ДЕВЯТЬ
ДЖАРЕД
После того как Тони поехал со мной в город, я вернулся в свой офис через несколько часов и увидел, что мой телефон по-прежнему лежит посреди моего стола. Время, которое я провел на заднем сиденье внедорожника, пытаясь разобраться во всем этом в своей голове, помогло усмирить мои чувства. Но новая встреча с моим телефоном грозила снова поднять эту тему
Я многое преодолел в своей жизни.
Взять себя в руки, когда дело касалось Билли, должно было быть проще всего.
Но это оказалось самым трудным.
Я коснулся экрана своего телефона, нашел ее сообщение и перечитал его снова и снова.
Было много причин, по которым мы идеально подходили друг другу, но плохое перевешивало хорошее, и мне точно не нужен был звонок Маркуса, чтобы напомнить об этом.
Была только одна проблема.
Я узнал о ней с первого раза, когда оказался в ее присутствии, и понял, что не могу насытиться. Я не мог держаться подальше. Не мог остановить себя от прикосновения к ней.
Это не оправдывало того, что произошло прошлой ночью.
Но теперь, оглядываясь назад, я ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это.
Я был беззащитен, когда дело касалось Билли.
Только она.
Чувство вины не собиралось уходить, несмотря ни на что. Оно жило бы в моей груди до конца жизни, причиняя такую же боль, если бы я был с ней во второй раз.
И в третий.
Поэтому я не видел причин останавливаться… пока
Я: Ужин в эти выходные?
Я положил телефон обратно на стол и переключился на компьютер, очищая свой почтовый ящик от писем, которые приходили, пока меня не было. Я успел просмотреть не более нескольких, когда на экране появилось сообщение.
Билли: Полагаю, это твой выбор, да?
Я: У тебя есть что-то на примете?
Билли: Я бы очень хотела попробовать твою стряпню.
Я: Лол.
Билли: О, ты думаешь, я шучу?
Я улыбнулся, глядя на экран.
Билли высказала справедливую просьбу. В конце концов, я был у нее дома, так что не удивился, что она захотела увидеть мой. Что касается кулинарии, она знала, что у меня не вкус новичка, и хотела проверить мои навыки.
Я должен был отдать девушке должное.
Но разница между ее приглашением и тем, которое исходило бы от меня, заключалась в том, что у нас с Билли не было одинаковых трудностей. У нее не было груза нашего будущего, висящего перед ее лицом, как чертова морковка, или знания того, что на самом деле свело нас вместе.
Некоторые вещи в жизни были случайностью.
Моя встреча с Билли Пейдж не была таковой.
Я: Вызов принят. Как насчет завтрашнего вечера?
Билли: Могу я что-нибудь принести?
Я: Только себя.
Я: Если только… ты не хочешь полететь в Мартас-Виньярд сегодня вечером?
Я: Скажи «да».
Билли: Я не могу.
Я: Я понимаю. Увидимся завтра.
Я был уверен, что она смотрит на телефон, думает обо мне, как о парне, который спас ее, и разочарована собой, потому что продолжает отказывать мне.
Билли не понимала кое-чего…
Я собирался причинить ей гораздо большую боль, чем рейс восемьдесят восемь.
ПЯТЬДЕСЯТ
БИЛЛИ
В прошлом я столько раз проходила мимо здания Джареда в Трайбеке, не обращая на него внимания, не думая о том, что там живет герой и мужчина, в которого я влюблена. Но сегодня вечером я подошла к главному входу и назвала охраннику свое имя. Он держал планшет, к которому я прижала руку, пока он считывал мои отпечатки, а затем просканировал мои права, прежде чем вывести меня в короткий коридор, где находился лифт. Я бы спросила его, какую кнопку мне нужно нажать, но там была только одна, и она уже была зажжена.
Дверь закрылась прежде, чем он успел сказать хоть слово, и лифт начал подниматься.
Я едва успела перевести дух, когда лифт открылся. Я не двигалась с места, осматривая окружающую обстановку и понимая, что нахожусь не в коридоре, а у входа в дом.
Дом Джареда, предположила я.
Взяв свою любимую бутылку вина и коробку с десертом, я вошла в фойе и громко спросила
— Привет?
— Я на кухне, — ответил Джаред слегка приглушенно.
Через скрытые колонки играл рок-н-ролл, стены украшали мягкое освещение и произведения искусства в мужском стиле; вместе они задавали незабываемый тон. От входа я повернула за угол и оказалась в самом впечатляющем кондоминиуме, в котором когда-либо была. Его потолок был в два раза выше моего, а комнаты были открытыми и просторными с задней стеной, которая была сделана только из стекла. Массивное пространство было заполнено великолепной мебелью, выполненной в черном и серебряном цветах.
Это было не совсем то, что я себе представляла.
Это было лучше.
— Ты, наверное, шутишь, — сказала я, проходя дальше и останавливаясь на полпути между кухней и окнами. — Этот вид, — я перевела дыхание, — это… вау. — Это был ошеломляющий, беспрепятственный угол нижнего Манхэттена. — Я не могу поверить, что ты можешь просыпаться с таким видом каждый день.
Я посмотрела на стекло, и в отражении увидела Джареда позади себя на кухне. Затем посмотрела сквозь стекло, и Сохо оказался прямо передо мной.
