связях — это еще доброе слово в отношении нее. Кроме того, она практически неприкасаемая и всегда получает то, что хочет и кого хочет.
— Речь идет о приличиях, а не о бизнесе.
— Приличия? — спрашивает отец, и я сжимаю кулаки, так как отец прекрасно знает, о чем пишут газеты.
— Я бы хотел, чтобы весь мир знал, что я не избиваю Джулс за закрытыми дверями.
Мой отец пожимает плечами, как будто слухи, циркулирующие по городу, его нисколько не волнуют.
— Я хотел бы знать, что вы делаете за закрытыми дверями. Или, что более важно, … о чем вы говорите, — произносит он, поворачиваясь всем телом, чтобы проследить за моим взглядом. Но Джулс уже скрылась из виду.
Когда я возвращаю взгляд к нему, то чувствую, как во мне нарастает ненависть и недоверие к нему.
Сейчас не время и не место, снова думаю я, нахмуривая лоб и засовывая руки в карманы, чтобы удержаться и не схватить его за лацканы пиджака. Мои мышцы напряжены, и грубые слова вертятся у меня на кончике языка.
Однако нет смысла выпускать их наружу, потому что я знаю, что он просто соврет. Он чертовски хорош в этом и так привык к тому, что я сомневаюсь, что он больше не отличает правду от лжи.
— У нас скоро должна состояться встреча, — произношу я, стараясь говорить легко, в полном противоречии со своими чувствами. — Бизнес и не только.
Отец слегка приподнимает брови, он выглядит искренне удивленным.
— Конечно, — говорит он, похлопывая меня по спине. — Я надеюсь, это по поводу того, что случилось прошлым вечером.
Отец спрашивает, но звучит это как утверждение.
— Так и есть, — отвечаю я, чувствуя, как в груди разрастается шар ярости, и его становится все сложнее сдерживать. Я прочищаю горло и оглядываюсь туда, куда пошла Джулс, и замечаю ее лучшую подругу и редактора Кэт, шагающую по направлению ко мне. Я стараюсь держать выражение лица нейтральным, без каких-либо эмоций, когда она приближается.
— Поговорим потом, — тихо говорит мой отец, поворачивается спиной к Кэт и уходит, не дожидаясь моего ответа.
Кэт подходит ко мне с выражением недоверия, и по ее виду становится очевидно, что она здесь, потому что не получила ответа от Джулс. Я подумал о том, чтобы мне самому надо было ответить на ее сообщения. Джулс получала сообщения от стольких людей, притворяющихся обеспокоенными, а на самом деле желающих посплетничать. И друзей, которые, похоже, были искренне обеспокоены.
Прежде чем она останавливается передо мной, я заставляю себя слегка приветливо улыбнуться. Я уже и так теряю свою возлюбленную, поэтому мне нужно разыграть все правильно.
— Мейсон.
Кэт произносит мое имя так, будто готова к битве, но так дело не пойдет. Просто она этого еще не знает.
— Я так рад, что ты здесь, Кэт, — говорю я и слегка киваю головой. — Ты уже видела Джулс?
Я изображаю беспокойство в своем собственном голосе и выражении лица и наблюдаю, как ее гнев рассеивается, и она морщит лоб. Наконец Кэт оглядывается всего на мгновение, прежде чем снова обратить свое внимание на меня.
— Мы только что приехали. Она здесь?
— Ты пришла с Эваном? — спрашиваю я.
Ее муж хорошо известен в индустрии связей с общественностью, хотя у него совершенно иной круг общения. В своей области к нему хорошо относятся, но он редко бывает дома. Вот такой у меня угол общения. Две пары. Друзья-мужчины, подруги — женщины. Кэт будет доверять мне. Она поможет мне. По крайней мере, я молюсь, чтобы она это сделала.
— Да, — отвечает она и смотрит направо, ближе ко входу, прежде чем прочистить горло и добавить. — Он где-то здесь.
Она облизывает губы и расправляет плечи, вспоминая, из-за чего пришла сюда наорать на меня.
Я прерываю ее прежде, чем она успевает раскрыть рот.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты поговорила с Джулс.
Имя Джулс у меня на устах, и мысль о том, что кто-то разговаривает с ней наедине, заставляет меня опасаться, что она может выболтать правду. Я отмахиваюсь от этого и использую силу правды, чтобы помочь создать ложь.
— Она немного тяжело воспринимает ситуацию со свадьбой.
Кэт наблюдает за мной мгновение, сужая глаза, пока оценивает мои слова. Я наклоняюсь вперед, понижая голос и позволяя проявиться неуверенности в голосе, которая звучит слишком реальной.
— С ней не все в порядке, — говорю я. — Ей действительно сейчас не помешал бы друг.
— Я не разговаривала с ней больше недели, — доверчиво говорит Кэт, и я не показываю, что знаю, что Джулс редко отвечает на звонки. Я играю эмоциями так, как должен.
— Я не уверен, что она хочет говорить об этом, — я вижу, что Кэт хочется возразить, и говорю, прежде чем она успевает вставить хоть слово, — но ей это нужно.
Кэт стоит с приоткрытым ртом, наклонив голову, все еще оценивая мою просьбу, когда ее муж подходит к ней сзади.
— Эван.
Я отодвигаюсь от Кэт и растягиваю губы в улыбку.
Которую можно счесть за беспокойство за Джулс. По крайней мере, это то, что я демонстрирую Кэт. Часть меня чувствует себя придурком, таким манипулятивным мудаком, каким я и являюсь, недостойным Джулс. Но я уже знал, что недостаточно хорош для нее, и это шоу, это прикрытие — все для того, чтобы спасти нас. Чтобы спасти то, что у нас есть.
— Тэтчер, как дела, чувак?
Из меня вырывается фырканье, когда я раскачиваюсь на каблуках и засовываю руки в карманы костюма.
— Это фамилия моего отца, — шутливо говорю я, и Эван громко смеется, поднося к губам стакан с янтарной жидкостью. Лед звенит в его стакане, когда он обнимает жену за талию.
— Вы двое — отличная пара, — говорю я, делая им комплимент.
Их пару, определенно, неоднократно обсуждали в городе.
— Кстати, о парах, — говорит Эван, и его манжета съезжает с запястья, когда он опускает стакан с виски, скрывая татуировку на рукаве.
Его левая рука покрыта татуировками. Его образование идеально подходит для его профессии. Он из Бруклина с репутацией человека, выросшего по ту сторону закона. Он наилучшим образом сделал себе имя для своей работы.
Его так и не поймали. Он никогда не был осужден, и Эван знает всю подноготную прессы.
Именно такого человека индустрия хочет видеть представляющим интересы своих клиентов, когда они не хотят находиться в чьем-либо поле зрения. Кто-то, с кем можно веселиться, уважать и быть настоящими друзьями. Но кто-то, кто знает, когда покинуть сцену, пока она не стала слишком бурной, что сказать прессе и
