чем в бикини на пляже, хотя большое банное полотенце скрывает меня практически полностью.
На секунду кажется, что Марк сделает шаг ко мне в комнату и снова вопьется в губы поцелуем, но он отступает и закрывает дверь перед моим носом. Словно это я стояла в коридоре.
Весьма странные ощущения. Пришел ко мне он, а неловкость снова ощущаю я, будто опять пыталась отсосать ему, а он меня прогнал. Вот как это вообще у него получается?
Марк
Ника в полотенце. Просто два чертовых слова, яркий образ и десять минут холодного душа псу под хвост. Впрочем, что я ожидал увидеть, когда стучался к ней в комнату, прекрасно зная, что сумка осталась у него? Это глупо! Глупо так сильно ее хотеть, заводиться от влажных спутанных волос и махрового белого полотенца, которое скрывает ее лучше, чем большинство платьев, и еще лучше, чем ненавистное желтое бикини.
Интересно, насколько еще хватит его самообладания, и как дожить до возвращения в город, не трахнув ее здесь вдали от цивилизации. Зачем я позволил выключить телефон? Почему это идиотское действие привело к мысли, что что-то изменилось? Я ведь прекрасно знаю, секс с ней — это путь в бездну, из которой не выбраться. Не стоят мгновения счастья той расплаты, которая последует потом. И речь не об угрозах ее отца. Все гораздо сложнее.
Наверное, если бы Ника не смотрела полными желания глазами, я бы справился. Убедил себя в том, что урод и жил спокойно с этой мыслью, даже не заглядываясь на красивых статусных девчонок. Но нет, я разглядел ее глаза, когда она меня изучала, и самое поганое, в них я нашел отражение себя: то же восхищение и животная страсть.
Ей нравится то, что она видит, а я не могу понять, что этой роскошной холеной блондинке, на которую капают слюной все мужики, может нравиться во мне? Как долго продержится этот интерес, и что произойдет, когда он угаснет? Меня выкинут из дома, как надоевшего любимого питомца? А я очень не хочу, чтобы меня выкинули на улицу. Не хочу чувствовать себя надоевшим щенком, который утратил очарование, и хозяйка потеряла к нему интерес.
Наверное, именно из-за этого стоит держаться, просто чтобы потом не потерять остатки гордости. Будущего у нас нет, а вот в сердце Ника поселилась плотно. Почему-то даже сейчас я не рассматриваю вариант, что она надоест мне быстрее. Не верю в это.
Нежелание быть брошенным останавливает от решительного шага. Я всеми силами сохраняю дистанцию и боюсь не отца Ники, а себя и собственных эмоций. Черт, да я просто боюсь влюбиться в ту, которой не могу предложить ничего!
Я никому ничего не могу предложить, просто с некоторыми это не будет проблемой. С простой девчонкой не очень симпатичной, из небогатой семьи. Вот мой предел, только вот хочу я не неизвестную самую обычную студентку, а Нику. Не из-за ее точеной красоты (хотя и из-за нее тоже) и тем более не из-за денег ее папаши, а просто, потому что в сердце занозой вонзилась она, а не кто-то другой. И сейчас уже поздно что-то менять, но остается шанс отсрочить неизбежное — отношения с ней и разрыв, который неминуемо наступит после.
Ника собирается быстрее, чем ожидаю. На ней легкий длинный голубой сарафан и ни грамма косметики — это очень непривычно. Светлые волосы без укладки, и поэтому немного вьются. Я понимаю, что такой она мне особенно нравится — простой, близкой, нежной. Потому что, наверное, я мог бы поверить в то, что с такой девушкой мне может что-то светить. Точнее могло бы раньше, пока у меня была работа, за которую я сам себя уважал, и не было шрамов. Хотя как раз шрамы Нику, похоже, не волнуют. Точнее очень даже волнуют и заводят.
— Очень хочу есть, — со стоном сообщает она. — Пойдем смотреть, что можно найти. Когда в последний раз гуляла по набережной, на ней было три кафе. Если вдруг не осталось ни одного, я буду рыдать.
— Сильно сомневаюсь. — Я качаю головой и устремляюсь следом за Никой на выход.
— Надеюсь на это. Хочу пить латте с видом на море. Как думаешь это возможно?
— Мне кажется, для тебя нет невозможного, — усмехаюсь я, а Ника тормозит и, повернувшись, многозначительно улыбается.
— Нет, есть вещи, которые я пока не могу получить.
— Ключевое в твоей фразе «пока»?
— Очень на это надеюсь, — усмехается она и выходит на улицу.
Ника
И до этого глухого места дошла цивилизация. Набережная стала длиннее, и на ней не три кафе, а, наверное, десяток. Играет музыка, и мы устраиваемся там, где веранда выходит прямо к самому морю. Мне нравится шум прибоя и белоснежные скатерти на столиках. Я заказываю себе шампанское и выжидающе смотрю на Марка, а после того как он отрицательно мотает головой, прошу принести коньяк. В конце концов, мог бы определиться сам.
— Ник, — голос Марка мягкий и разливается теплом по венам, а вот то, что он говорит, мне совершенно не нравится: — Я не пью на работе, а не «не могу» определиться с меню. Надеюсь, ты видишь разницу?
— Я не сижу с охранниками в кафе, — парирую я. — Я привыкла обедать с друзьями и теми, кто мне симпатичен. А ты видишь разницу?
— Только вот я тебе не друг, согласись?
— Почему ты так любишь все усложнять? — злюсь я. — Ты можешь просто посидеть со мной, посмотреть на море и выпить. Это так сложно?
— Не могу, если не понимаю, что ты от меня ждешь.
— Ты прекрасно все понимаешь.
— Этого не будет.
— ОК. Что будет? Мы два дня станем упорно играть в ролевую игру «телохранитель и его глупая подопечная»? Почему бы не выкинуть из головы всю херню и просто посидеть. Тут не от кого меня защищать.
— Я не понимаю тебя, Ника.
— Я тебя тоже. Не кажется, что очень хороший повод разобраться?
— А потом мы вернемся в город и … — Марк явно хочет сказать «и ты снова станешь долбанной стервой», но он молчит. Впрочем, понятно и без слов.
— А потом мы вернемся в город, и будет видно, — продолжаю я. — Такой ответ тебя устроит?
Марк откидывается на спинку стула и внимательно изучает мое лицо. Его взгляд холодный и ленивый. Я не понимаю, что
