с ним?! – я почувствовала себя на краю пропасти. Сердце замерло и будто забыло, как биться.
– Надейся, – невозмутимо ответил Димка, продолжая хлопать своими невинными глазками. И чтобы долго меня не терроризировать, тут же добавил: – Конечно, сказал.
Только что почти звеневшее напряжение вдруг ушло, оставив после себя пепел безнадежности. Без сил я практически стекла на диван и закрыла глаза.
– Ты Павлик Морозов…, – больше ничего в голову не пришло.
– Кто такой Павлик Морозов? Что-то мне подсказывает, что это негативный персонаж, – Димка не любил, когда ему что-то было непонятно, и сейчас вопросительно наклонил голову, как любопытный пес.
– Забей.
– В Яндекс?
– Димка, куда хочешь забей. Ты понимаешь, что мне теперь нужно будет искать политическое убежище?!
Я понимала, что просто так два стервятника не слетелись бы в мое нищенское гнездо. И теперь, когда Подгорский знает, что у него есть сын, а у них с женой по какой-то причине дети не получаются… Что если они захотят забрать уже готового ребенка?! Они же все получают, что хотят…
Мне даже плакать не хотелось. И я еще думала, что устала на работе. Вот сейчас навалилась настоящая усталость. Оглушающая, лишающая желания шевелиться и что-либо делать. Будто бетонной плитой привалило. А впереди еще разговор с мужем. Внутренний голос соглашается со словами Макса, что Алик, действительно, «закозлился». Он это умеет…
– Эй, Алинчик! Ты чего?! – Димка никогда не видел меня такой прибитой и опустошенной, поэтому впервые в его глазах появилось выражение сочувствия.
– Сказала б я тебе…, – устало отмахнулась я.
– Не, ну а чего? Вы живете в нищете, а он, как сыр в масле катается. Пусть компенсирует моральные и материальные издержки. Право имеешь потребовать. – заявил Димка с выражением искренней убежденности на лице.
– Спасибо. Мы лучше пешком постоим, – у меня не было никакого желания что-то объяснять. Еще выдержать разговор с Аликом и можно выдохнуть. На сегодня с неприятностями будет покончено.
– Можешь прямо сейчас поиграть с Мишкой в машинки. Мне нужно узнать, какие еще сюрпризы день приготовил.
Собрав волю в кулак, я двинулась к себе.
Алик, как обычно, с нацеленностью на победу вел в атаку свою танковую бригаду. Увидев меня, он отвлекся, бросил сражение на произвол судьбы и приосанился. Как обычно, грудь колесом означала, что ему есть чем гордиться.
– Тут еще один Подгорский заезжал! Ну я ему показал, кто есть кто!
Удивительно! Как он не лопнул от самодовольства, пока меня не было. Или весь кураж в танчики вложил? В любом случае, смотреть на этого ощипанного орла удовольствия не было никакого.
– Алик. Давай без пафоса. Я устала, как конь на пахоте. И мне точно не до твоих подвигов. Давай коротко. Зачем он явился? – сразу я обозначила параметры диалога.
– Он мне подачку хотел кинуть. Представляешь! Дать бабла, чтоб я продал тебя!
– Что?!
Я, кажется, повторяюсь. Несколько минут назад я так же чуть не рухнула, как срубленное дерево, заорав «Что???» И опять…Мои нервы не выдержат. Я знаю, что он умеет приукрашивать, но чтоб такое в голову пришло, это уже, перебор.
– Алик, пожалуйста, давай без пафоса! И по существу. Давай только то, что он сказал, а не твои домыслы, – озвучиваю задачу.
– Я и говорю. Он мне предложил за тебя денег. Думает, если мы не богачи, так я родную жену продам!
– Алик! – я предостерегающе подняла ладони, словно защищаясь от абсурдной информации. – Что. Он. Сказал.
– Он предложил денег. Больше, чем ты получишь за суррогатное материнство. И чтоб я от тебя отказался. А я сказал, что подачки нам не нужны. Ты получишь деньги честно заработанные. И еще сказал, что мы любим друг друга…
Тут Алик примолк, но я его слишком хорошо изучила, чтоб не понять, что у него на языке вертится еще что-то.
– Ну говори уже, что еще.
– Я сказал, что у тебя с ним не было ничего серьезного. Легкая интрижка, чтоб позлить всех, кто за ним бегал, – облегченно выдохнул Алик.
Вот теперь я все знаю, что произошло тут без меня. И это полный капец. Муж предпочел получить деньги «честным путем», чтоб не брать подачки. Ну чо… Герой. За чужой счет. И тут же злость на него перекрывается мыслью – с какого перепуга Подгорский предложил деньги просто так?! Если хочет отказаться от моих услуг по этическим соображениям, то это явно не та сумма, которую предлагают в качестве компенсации. Увидел, кто является моим мужем и решил пожалеть убогую? Ведь он, как никто другой, понимал, что Алик – напыщенный неудачник. Просто пшик, прыщ, пытающийся дуть щеки пузырем. От этого мне становится совсем дурно. Если на собеседовании Подгорский еще мог подумать, что я иду на суррогатное материнство из любви к мужу, то теперь, пообщавшись с Аликом, понял, что любовь – это не про нас. И что? Тихим сапом подкралась головная боль. Сначала легонько сдавила виски, затем переместилась на темя и разлилась по всей черепушке. Я не выдержу.
– Зачем ты сказал, что у нас все хорошо? – выдавливаю из себя вопрос и понимаю: настал момент объяснить все. – Алик. Я получу деньги, и мы с Мишкой уйдем, – тихо, но твердо сказала я.
– Что?! Так ты с ним уже снюхалась! Продалась! Конечно, он же богач. Я так и знал! Ты быстро переметнулась. Забыла, что я для тебя сделал? Подобрал чуть не на помойке. Дал твоему сыну свою фамилию. И это твоя благодарность? Можешь хоть сейчас катиться к нему! Не пропаду! Найдутся женщины, которые оценят добро!
Хоть сейчас идти мне было некуда. И обещание поставить его на ноги, данное себе, я не отменю, воспользовавшись обидой. Меня уже не задевали его мерзкие упреки. Я отработала хорошей женой достаточно, чтобы не чувствовать себя виноватой.
– Поистерил?! Молодец! Мужик! А теперь слушай меня! Единственный мужчина в моей жизни – это сын. А ты катись к черту вместе со своим Подгорским! Сейчас ты закроешь свой рот, чтобы Мишка спокойно уснул. Я возьму кредит, оплачу операцию и реабилитацию, и ты забудешь, что у тебя была жена. Причем, не самая плохая!
– Кстати, он там навороченную игрушку приносил, но я не взял. Сказал, чтоб убирался вместе с ней, – вспомнил Алик, чем еще может гордиться.
– Тебе принес игрушку? – уже откровенно издевалась я.
– Мишке. Но я сказал, что нам ничего не нужно!
– Ну да… Мы же в сказке живем…
Пошатываясь от стреляющей в голове боли, я вышла из комнаты, от души хлопнув дверью.
Прислонилась
