зубы, и закатывать глаза к потолку от удовольствия.
Его рука на моей макушке слегка давит на меня, пытаясь задать свой темп, но Дава сдерживается, позволяя мне самой проявлять инициативу.
Стараюсь заглотить как можно больше взбудораженной мужской плоти. Принимаю его в себя с радостью и удовольствием. Расслабляю горло насколько это возможно, чтобы заглотить его поглубже и доставить Давиду еще больше удовольствия.
— Тая… — хрипит он сквозь зубы, — Тая, ты идеальная для меня!
— Кхм… — мычу я неразборчиво. С членом во рту особо не поговоришь…
— Тая, я люблю тебя, слышишь?!
Я киваю. Гляжу снизу-вверх на сумасшедшие от удовольствия глаза Давида.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой!
Таисия
От удивления я даже упускаю член изо рта. Тот покачивается налившейся палкой, острием вверх.
— Да, я хочу жениться на тебе, Тая!
Давид нежно приподнимает меня с колен за подбородок, целует страстно и горячо в губы. Какой-там целует, полноценно сношает меня в рот своими губами и языком.
— Ты выйдешь за меня замуж, красавица? — спрашивает, на мгновение оторвавшись.
— Конечно! — с радостью принимаю его поцелуи, и сама же целую в ответ.
Дава подхватывает меня на руки, выносит из душа. Мокрые ступни его оставляют следы на кафеле, и далее, на паркете комнаты. С нас вода капает на пол, но мы не обращаем на это никакого снимания.
— Хочу, чтобы ты была сверху! — возбужденно сообщает мне Давид, неся меня к кровати. Сам устраивается на кровати полусидя.
Его орган торчит копьем. Подтягивает меня к себе, коленями раздвигает бедра, заставив меня занять позицию сверху.
Мои влажные губки приоткрыты и основание члена упирается прямо туда. Само его орудие достает мне чуть ли не до пупка, и это меня пугает, и в то же время влечет его чудовищный размер.
Давид двигает меня, заставляя нижними губками слегка елозить по его длине. Эта игра нравится и заводит нас обоих. Давид хватает меня за сверхчувствительную, налившуюся грудь. Мнет ее, любуется тем, как она колышется в такт нашим движениям.
Но вскоре нам этого становится мало. Давид приподнимает меня за бедра прямо к головке налившегося члена. Одной рукой легко удерживает меня за попу на весу, второй проводит головкой прямо по моим исходящим росой лепесткам вверх-вниз, ласкает головкой горошину, и я просто парю в облаках от всех его действий с моими губками.
А потом он надавливает стволом на лепестки, заставляя их разойтись в стороны, и осторожно, миллиметр за миллиметром погружается в мое влагалище, растягивая стеночки собой в разные стороны.
Я боюсь его чудовищных размеров, ведь в такой позиции я полностью беззащитна, целиком раскрыта для чудовищного лингама мужчины, и боюсь, как бы он не разорвал меня изнутри.
Но все мои страхи и опасения — напрасны. Говорят ведь, что во время возбуждения женщина растягивается и удлиняется и там тоже. Член Давида нежно упирается в мне в донышко, его сильные руки не дают мне насадиться до упора, начинают насаживать меня на его ствол вверх-вниз, даря нам обоим неземное наслаждение.
Давид во все глаза любуется на то, как движется моя грудь во время каждого нашего движения. Как радостно и возбужденно топорщатся соски, прямо к нему на встречу. Не выдерживает этого зрелища. Толкает меня на себя. Губами и зубами впивается в ареолы, целует, припадает к ним, как путник к воде в пустыне.
— У тебя идеальная грудь, Тая! У тебя все идеальное! — хрипло на выдохе, а затем с силой фиксирует мои бедра и начинает двигаться быстрее, не жалея меня. Насаживает меня точно на вертел, быстро, мощно, глубоко, работает как поршень, как вечный двигатель. Каждое его движение подводит меня к пику все ближе и ближе.
Чувствую приближение оргазма, как нарастающий снежный ком с горы. Давид оставляет мою грудь, но тянется к попе. Туда, вниз, снова к запретному сверхчувствительному колечку.
Я и так вся на грани, на спуске тетивы с крючка, а тут еще и его большой настойчивый палец, кружащей по орбите моей самой крохотной дырочки. Так острою. Так сладко. Так порочно.
Я уже стону в голос, потому что это невозможно терпеть. Палец Давида все настойчивее и настойчивее давит на запретную дверцу, кружит вокруг лепестков собирая влагу, и снова возвращается к той самой запретной дырочке. Теперь же, его палец, хорошо увлажненный и смазанный нашими соками без труда приоткрывает колечко. Оно принимает его в себя, словно так и было задумано. Я ору в голос от острого невероятнейшего удовольствия. И мне не стыдно. Мне хорошо. Так хорошо мне еще не было никогда в жизни!
Давид проталкивает палец всего лишь на фалангу, а меня уже бьет мощным цунами удовольствия. Я вся трясусь на нем. Мои стеночки пульсируют и сокращаются, массируя, сжимая его орган. Давид тоже не железный. Видя мою реакцию, он бурно выстреливает в меня потоком горячей тягучей жидкости, которой так много, что она вытекает, перемазывая белесым все вокруг.
Меня все еще трясет и колотит. Я ловлю острые остатки от спазмов удовольствия. И воздух ловлю, потому что на несколько мгновений просто забыла, как нужно дышать. Это так невероятно, что умереть можно от удовольствия!
— Трясешься, малая! — Давид привлекает меня к себе, устраивает на своей могучей груди. — Иди ко мне, вот так.
Мы оба в испарине. Наши сердца колотятся в унисон. В воздухе летает запах секса, запах наших разгоряченных тел.
— Это было… потрясающе, Давид! — краснею я, вспоминая кончик его пальца в моем запретном отверстии и оно снова сокращается, всего лишь от одной мысли об этом!
— Я знаю, теперь всегда так буду делать! Можем даже постепенно попробовать разработать эту дырочку.
— Нет, нет, Давид! — пугаюсь я, а у самой аж дух захватывает от этой перспективы почувствовать мужской орган там, тем более, такой огромный и длинный как у Давы, и снова простреливает тягучим удовольствием все, что только можно.
— Не бойся, как ты захочешь, так и будет! — успокаивает меня Давид. — Я тебя ни к чему принуждать не стану!
Таисия
После бурного утреннего секса мы еще раз сходили в душ, в этот раз уже по-настоящему, спустились вниз, позавтракать с мамой Давида и его племянником.
Противной Мадины нигде не было видно, да это и к лучшему.
Дава, в
