уже восстанавливается, но по размерам травмы я представляю, насколько сильно Алекс повредил его лицо. На середине нижней губы я вижу едва заметный шрам от разрыва. От этой картины мне становиться невыносимо его жаль, ведь он получил эти шрамы из-за меня.
—Не нужно ничего объяснять, — парень совсем не смотрит на меня, его взгляд устремлен куда-то в сторону и вниз.
—Прости меня, Кирилл, это моя вина. Я пыталась его остановить, и мне стоило пойти за тобой, но я…— я резко замолкаю, вспоминая, что было дальше. Мне резко становится стыдно за то, что Алекс избил Кирилла до полусмерти, а я вместо того, чтобы пойти за ним и оказать ему помощь, осталась в той проклятой комнате и занялась сексом с Алексом. Я могла остановить себя, прекратить все и тогда бы ничего этого не было. Мы с Алексом продолжили бы держать дистанцию, он бы не разбил мне сердце, а я, возможно, была бы сейчас с Кириллом. Я не жалею, что произошло, но подобные мысли все равно просачиваются в мою голову.
—Что ты? Ты осталась с этим ублюдком?
—Не называй его так, — я сама себя не узнаю и на рефлекторном уровне пытаюсь защитить Алекса. Да что со мной такое?
—Теперь ты его защищаешь. У меня трещина в ребрах, а ты говоришь мне не называть его ублюдком? — Кирилл встает со скамейки, словно ошпаренный. При одном упоминании имени Алекса, Кирилл мгновенно звереет. И я его понимаю. — Это же тот парень, которого мы встретили в тот вечер у кабинета испанского? — Кирилл скорее не спрашивает, а констатирует. — Мел, что вы делали в той комнате после того, как я ушел? Почему ты не пошла за мной?
Кирилл смотрит так, словно ему совсем не нужен мой ответ, потому что его взгляду я понимаю, что он уже знает правду. Но в его зеленых глазах блеснула надежда на то, что его домыслы окажутся неверным, и что я была с Алексом по другой причине. Я больше не в силах смотреть на его жалостливое лицо опускаю глаза вниз.
—У вас с ним что-то было, да? — в его тихом голосе столько боли, что мои нервы не выдерживают и из глаз начинают течь слезы. Я начинаю всхлипывать и вновь смотрю на парня, вытираю ладонью воду со щек и мысленно прошу его понять меня.
—Я так и знал, — на одном выдохе произносит Кирилл и запрокидывает голову назад. Ему больно и от этого мне тоже становится больнее, от его слов я начинаю плакать еще сильнее, совсем себя не сдерживая. Всю эту неделю я не позволяла себе проявить слабость и, как только меня накрывало огромной волной тоски и горечи, я затыкала в себе этот порыв и старалась любыми способами отвлечь себя. Но сейчас, когда я чувствую, как только что разбилось его сердце, щит в моей душе трещит по швам, разрываясь на мелкие кусочки. Все невыплаканные слезы, невысказанные слова, непроявленные эмоции — все выходит наружу нескончаемым потоком рыданий.
—Я думаю, нам лучше взять перерыв в общении. Понять, что мы действительно хотим друг от друга. Не сержусь на тебя, Мел, я просто не могу на тебя сердиться. Но и общаться, как прежде — у нас не выйдет. Не плачь, пожалуйста, — Кирилл делает шаг ко мне и тянет руку к моему лицу, но резко ее отдергивает. — Мне нужно время, чтобы все обдумать.
На этом Кирилл на секунду колеблется, еще пару долгих секунд стоит рядом, а после скрывается за углом здания.
Остаток учебного дня проходит, словно в тумане. На лекции по истории я сидела и просто смотрела в одну точку, анализируя происходящие события. Когда же преподаватель задал мне вопрос, я ничего не смогла ответить. После пар я решила пешком прогуляться до дома, освежиться и проветрить голову, заодно и как обещала — позвонила маме.
—Привет, солнышко, как ты? — на экране телефона появляется лицо мамы. Моя мама всегда в хорошем настроении, несмотря на пасмурную погоду, плохой день или череду неудач.
—Привет. Все хорошо, возвращаюсь с учебы. У вас как дела? Где папа?
—Твой отец возится в библиотеке целый день. Его оттуда не вытащишь, ты же знаешь. Решил разобрать на даче все книги и рукописи.
Вероника Карловна — имя моей прекрасной мамы. Ей уже почти 45, но никто и никогда не даст ей и 30, все потому что она выглядит безупречно, всегда одета по последнему писку моды, регулярно посещает косметолога и заядлая любительница фитнесс-центра. У моей мамы короткие светлые волосы, которые по генам достались мне именно от нее. Всегда такая яркая, активная и та еще хохотушка. Наверное, мой папа именно за это ее и полюбил — за этот вечный оптимизм. Не помню ни одного дня, чтобы мама хотя бы раз кричала на нас с Дэном. Предпочитала все объяснять спокойным тоном, и мы прекрасно слушались ее. Мой дедушка, по совместительству отец мамы, был доктором философских наук и смог дать дочери хорошее образование по своей же сфере деятельности. Но как только моя мама вышла замуж и родила Дэна, папа избавил ее от надобности ходить каждое утро на работу, поэтому она сидела дома, занималась нами и собой.
—Передавай ему привет.
—Обязательно. Солнышко, так соскучилась по тебе, не виделись уже два месяца. Дэн говорил тебе про завтра? — мама садиться на диван и по заднему фону я догадываюсь, что она сейчас греется у камина в нашей гостиной на даче.
—Нет, а что он должен был сказать?
—Мы приехали на дачу и собираемся провести здесь все выходные. Я настаиваю, чтобы вы с братом приехали сюда и составили нам компанию.
В голове всплывают яркие воспоминания с детства: как мы со всей семьей приезжали на дачу каждые выходные и каникулы. Папа заливал бассейн, мы с Алексом и Дэном проводили там весь день, плескаясь и играя в разные игры. Мама время от времени приносила нам фрукты и соки. Родители по вечерам жарили мясо на мангале и ходили в баню. Когда я чуть подросла, будучи подростком тоже приезжала на дачу, но не так часто и без Дэна с Алексом, и поэтому проводить там время было уже не так радостно и весело. По вечерам я любила зажигать камин, раскладывать возле него одеяло, подушки и читать книги или смотреть фильмы.
