Награждение начали с других сотрудников. Финансистов, менеджеров, маркетологов, рекламщиков. Каждый из награжденых говорил пару слов в микрофон. Беата удивилась про себя, что все старались сказать что-то не формальное и душевное. Зал активно аплодировал коллегам-побелителям.
— Лучший сотрудник планового отдела. Друзья, приветствуем. В этом году им становится Януш Лишневский, — объявил ведущий. На сцену поднялся небольшого роста полноватый дядечка. — Это его голос ты каждый раз слышишь из моего телефона, — проговорил Роберт на ухо Беате.
— Дорогие коллеги, спасибо огромное! Я пользуясь возможностью, хочу извиниться. Перед всеми, кого я поставил в рейс в прошлое Рождество. И поставлю на День всех святых в этом году. В зале засмеялась.
Наградили лучшего бортпроводника. — Ирма была лучшей в прошлом году. Подряд стараются не награждать. Чтобы поддерживать атмосферу, — тихо объяснил Роберт.
— Итак, последняя категория. Лучший командир воздушного судна. Коллеги, давайте поприветствуем и поздравим Роберта Тухольского!
Беата с трудом сдержала себя, чтобы не взвизгнуть от восторга, не запыгать на месте и не повиснуть у Роберта на шее. Лучший! Конечно, он лучший. Рядом изо всех сил хлопали Войцеховские. — Он правда лучший, — Ирма обернулась к Беате. — Эй, я всё слышу! — шутливо обиделся Марк. — Ты для меня вне конкуренции! — Ирма поцеловала мужа.
А Роберт уже стоял на сцене, жал руку президенту авиакомпании. И взял микрофон. — Спасибо, коллеги. Я хочу сказать, что у нас лучшая работа на свете. Я это понял ещё в двенадцать, когда впервые увидел летную форму и сел в самолет. Лучше нашей работы — только любовь! И Роберт посмотрел прямо на Беату.
Глава 57
57.
Вечер набирал обороты. После торжественных речей и поздравлений все уселись за большие круглые столы. Оркестр играл. Шампанское, закуски. Беата только сейчас поняла, что с самого утра ничего не ела. А два бокала шампанского уже внутри неё. Это могло быть опасно. Но опыт посещения торжественных мероприятий, как говорится, не пропьешь. Беата сразу положила в рот тарталетку с маслом и икрой.
Разговор за столом был непринуждённый. Вместе с Беатой и Робертом сидели Войцеховские, награжденый только что Януш Лишневский с супругой и молоденькая стюардесса с кавалером.
— Теперь я буду знать, ради кого наш лучший капитан теперь не живёт на работе, — сделал комплимент Беате Януш. — Янек, прости, друг. Дыры в расписании теперь можно заткнуть новобранцами. В этом году два новых командира. Давно такого не было. — Но зато не осталось вторых пилотов с такими минимуми, как у Марка, — сетовал Януш, — Когда оба пилота высококлассные, вам хоть полоса, хоть погода, всё едино — справитесь. А на новеньких ещё посмотрим.
— У каждого пилота свои полетные минимумы по видимости, высоте, разным полосам аэропортов — зашептала Ирма, поясняя непонятные Беате термины, — У Марка они были самые минимальные из всех вторых пилотов. У некоторых КВС и то хуже. Поэтому тандем с Робертом, у которого лучшие данные для командира, был просто блестящим. Они правда и попадали в самое пекло.
Договорить ей не дали. А Беате было очень интересно послушать, какой Роберт на работе. Со своего места поднялся Марк и предложил тост за прекрасных дам.
— Ирма, я хотела тебя и Марка поблагодарить, вы в этой истрии с журналистом меня очень поддержали, — заговорила Беата, когда мужчины уселись, выпив за дам стоя. — Тут, наверное, я должна признаться, — Ирма взяла Беату за руку, — О твоей истрии мне Марк рассказал уже вечером после рейса. Понимаешь, у нас с ним разные графики. Нас никогда не ставят на один рейс. Такие правила. — Потому что дети? — Да, а у нас четверо, представляешь? Так вот, Марк прилетел из Парижа вечером. А мы прибыли из Барселоны в полдень. Этот Бялошевский попал на мою бригаду бортпроводников уже не впервые. Обычно я обслуживаю бизнес-класс. Но тут в экономе могли быть проблемы. И я поставила туда Элю, — Ирма кивнула на молодую стюардессу у них за столом. — После обслуживания она рассказала, что этот козёл к ней приставал уже не единожды. Она, дурочка, молчала. Ну, вот я ему и досыпала слегка в кофе. Надо сказать, что бегает он очень быстро. Но это не застольный разговор, — рассмеялась Ирма, — А вечером Марк рассказал о тебе. И вот так получилось, что и я поучаствовала. — Всё равно, спасибо!
Пока Беата разговаривала с Ирмой, всё время ощущала на себе взгляд Роберта. Он скользил по её телу тёплой волной. Будоражил и отвлекал. Ирма была просто кладезем информации. Но ничего, Беата решила, что обязательно выспросит у Войцеховской максимум подробностей. Чем больше она узнавала о Роберте, тем больше ей хотелось о нем знать.
— Потанцуй со мной, принцесса, — тёплое дыхание коснулось её уха. Беата сжала его колено под скатертью. — Жабка, не шути с огнём, я так не смогу танцевать, — снова зашептал Роберт, — Просто утащу тебя домой, и мы не увидим фейерверк.
Как же Беате нравилось его дразнить! Именно потому, что он так откровенно реагировал. Не молчал и не сдерживал себя.
Танцевать? Бог мой, она не делала этого уже очень давно. Вдруг вспомнила, что Тухольский же танцор. И высококлассный. А она за все это время ни разу его об этом не спросила. А он и не заговаривал. Сейчас Беата понимала, почему. Из-за сына. Роберт всё о ней знал. Кто она, чья она жена и мать. Он был на похоронах. А она просто плыла по течению эти последние месяцы, наслаждаясь. И не утруждая себя расспросами. А следовало бы.
— Конечно, потанцуем, — протянула она руку. Роберт вывел её на площадку, где многие пары уже двигались под музыку. — Расслабься, девочка, — Роберт прижал её к себе. Медленная тягучая мелодия обволакивала. Роберт вёл партнёршу спокойно, мягко и нежно.
Потом оркестр замолчал и через пару секунд заиграл вальс. — Ты сможешь, я знаю. Ты же мама чемпиона, — вдруг произнёс Тухольский, глядя прямо в глаза Беате.
Она умела. Вот именно так, правильно. Как бальники. А с таким партнёром бояться было точно нечего. Роберт поднял руки, Беата встала в позицию. Правый поворот. Ничего сложного. По большому кругу. Спокойно. Уверенно. Перемена, левый поворот. — Ого, принцесса, ну ты даёшь, — не останавливаясь, удивился Роберт. Пара кругов и аплодисменты. Им и оркестру.
— Пан Тухольский, оказывается, не только отлично водит самолёт, но и танцует, как бог, — к ним подошёл президент, — Роберт, познакомьте меня наконец с прекрасной пани. А то я сегодня чуть не умер от зависти, когда понял, что она с Вами. У Беаты загорелись щеки. И она несолидно хихикнула.
— Господин президент, позвольте представить — Пани Беата Зимовская. Президент поцеловал Беате руку. — Томаш Кисловский, к вашим услугам, прекрасная пани Беата. Давно вы знаете нашего пана капитана? — Больше тридцати лет, господин президент. — Сколько? Серьёзно? — Мы одноклассники, — объяснил Роберт. — Тухольский, не ожидал от вас! Столько лет прятать такое сокровище! Пани Беата, всегда буду рад Вас видеть. Кисловский откланялся, ещё раз поцеловав Беате руку.
— Я же говорил, что он умрёт от зависти, — смеялся Роберт, — Пойдём, с балкона будет видно фейерверк над рекой.
Глава 58
58.
Всё гости высыпали на лужайку перед рестораном или вышли на балкон. Вид на Вислу был потрясающим. Начался фейерверк над рекой. Огни мерцали в небе, отражаясь в тёмной воде реки. Роберт держал Беату за плечи. — Не замёрзла? — Нет, что ты. Рядом с тобой это невозможно, — Беата улыбалась.
Салют приводил её в детский восторг. Давно она не испытывала такой безметежной радости.
Огни фейерверка погасли. А они всё стояли, обнявшись, глядя на ночную реку. Современная Варшава продолжалась на низком берегу. А здесь, в старом городе, всё дышало историей. Узкие улочки с брусчатой мостовой. Дома в три этажа с деревянными ставнями и геранью на окнах.
Вышли в город, медленно побрели по улице. — Видишь отсюда памятник Марии Склодовской-Кюри? — Конечно. — Мы когда в интернате учились, каждое Рождество одевали его в шарф и лыжную шапку. Представляешь? А студенты университета перед выпуском всегда умудряются одеть её в мантию и магистрскую шапочку с кисточкой. Причём там каждый год дежурит полиция, но им всё равно это удаётся. — Трудно было? — Что? Одеть памятник? — Нет, я про интернат. Твоя тётка так гордилась тобой. — Откуда ты знаешь? — Я приходила к тебе домой. В сентябре. Когда не обнаружила тебя в школе. Она сказала, что ты уехал. И, даст бог, навсегда. — Жабка, я даже не знаю, что сказать в свое оправдание. Тогда мне казалось, где я и где ты. Разные миры. Не может дочь генерала авиации интересоваться гданьским оборванцем вроде меня. — Ты не писал даже. И не попрощался. — Прости. Это не оправдание, но… Мне и подумать то было некогда. Это был шанс, от которого не отказываются. Но ты права. Я должен был с тобой попрощаться. И, знаешь, да… Было трудно. Все три года интерната. — А потом? — Потом я начал летать. И трудности перестали быть важны. Осталось только небо. И самолёт в моих руках. — А теперь? — Что ты хочешь спросить, принцесса? — Честно? У меня есть целый список того, что я хочу у тебя узнать. — И что в этом списке под номером один? — Ох, даже не знаю. Наверное, почему я вдруг стала принцессой. Ты раньше меня так не называл. — Я так про себя называл тебя. С того дня, как узнал, что ты генеральская дочь. И понял, что ты специально нашим курицам в классе этого не рассказываешь. Помнишь, как у них челюсти на асфальт попадали, когда в твой день рождения отец пришёл к школе в форме и с цветами? — Представляешь, нет. Я только помню, какой был букет. — И я помню. — Мне хочется расспросить тебя про каждый день твоей жизни. — Думаю, что там было немало дней, месяцев, а может быть и лет, которыми я не горжусь. — Я сегодня вдруг поняла, что ты знаешь обо мне разы больше, чем я о тебе. Вот про танцы, например. — Танцы кончились, когда начались полёты. Это ведь тоже, как танцевать. Только в партнёрах у тебя машина. — Не жалеешь? — Жалеть можно только о людях, я думаю. В танцах мне жалеть не о ком. — А как ты догадался, что я станцую вальс? — Что-то мелькнуло такое в твоих глазах. Не могу объяснить, — Роберт пожал плечами, — Будем считать, что я догадался, что мама четырехкратного чемпиона Польши и вице-чемпиона мира умеет танцевать венский вальс.
