именно сейчас мне меньше всего хотелось рассуждать об «идеале русской женщины» или решать тригонометрические функции. Все мои мысли были заняты светловолосым парнем с серыми глазами. Я ничего не могла с собой поделать: ни забыть о нем, ни отложить эти мысли «на потом». В тот самый момент, как я призналась себе, что он мне нравится, меня словно накрыло: я почувствовала жуткую неуверенность в себе. Конечно, мне бы хотелось, чтобы я тоже нравилась Дане, но непонятного происхождения сведения Димы и ревность Тани совсем не доказывают его чувств ко мне. Не исключено, что я втюрилась в парня, который просто издевается надо мной, и ему это нравится, а я, наслушавшись своих друзей, навыдумывала чего-то…
Мои совершенно не экзаменационные мысли прервала мама:
— Эля, Саша пришел. Сходите куда-нибудь, а то ты уже несколько дней как медведица сидишь в своей комнате…
Я вздохнула и поплелась к шкафу, чтобы переодеться. Пока натягивала свои любимые джинсы и толстовку, пыталась собраться с мыслями и повторить придуманный и переделанный тысячу раз текст объяснения с Сашей. В голове было пусто…
Сашка сидел на лавочке у моего дома, вытянув ноги и засунув руки в карманы джинсов. Выглядел он свежо и был одет так, словно в гости идет. Я на его фоне выглядела как человек, который вышел выбросить мусор.
— И не стыдно тебе так феерично выглядеть? — проворчала я, подходя к нему. Саша весело улыбнулся и с готовностью поднялся со скамейки.
— Только сегодня выполз из-за учебников, не могу больше! Пойдем, погуляем! — он крепко взял меня за руку и не обращая внимания на мои робкие попытки вернуть свою руку, потянул в сторону набережной.
Вечер был теплым и почти безветренным. Завтра у нас первый и самый, наверное, сложный экзамен — сочинение. Но рядом с Сашей на какое-то время мне стало спокойно. Он рассказывал анекдоты и строил планы на завтрашний вечер так, словно мы уже все успешно написали.
Уже почти стемнело, людей на набережной было мало. Тянуть дальше с неприятным разговором было некуда.
Я вдохнула побольше воздуха и остановилась. Саша сделал еще несколько шагов и только после этого оглянулся.
— Элька, мы знакомы шесть лет. Я твое молчание и эти вдохи-выдохи наизусть выучил… — в его глазах появилось волнение, он отвернулся. — Думаю, я знаю, что ты сейчас скажешь.
Я сделала шаг к нему, он отступил настолько же.
— Саш…
— Элька, пожалуйста… — он посмотрел на меня с такой мольбой и очевидным страхом, что слова застряли на кончике языка. Я вдруг поняла, насколько серьезно он воспринимает наши отношения. А еще — насколько он мне дорог. И прямо сейчас я должна сделать больно дорогому мне человеку.
— Саша… — собравшись с силами, я посмотрела прямо ему в глаза. — Ты мой лучший друг…
— Элька! — он взял мое лицо в свои теплые руки, через весь его красивый лоб пролегла морщинка, глаза горели. — Пожалуйста!
— Ты мой друг, и я ошиблась…
Саша прижал меня к себе: порывисто и сильно, стало нечем дышать. Я чувствовала, как колотится его сердце, слышала неровное дыхание, ощущала, как дрожат, обнимающие меня руки… Глаза защипало, непрошеные слезы потекли по щекам.
— Прости, что говорю об этом так поздно! Я запуталась и сделала тебе больно, но пора остановиться. Саша. Саша! Сашка, скажи же хоть что-нибудь!
Вместо ответа он вдруг резко отпрянул от меня, а затем больно впился в мои губы своими губами. Я пыталась оттолкнуть его или отойти хотя бы на шаг, но справиться с сильным молодым парнем мне было не под силу. Это был поцелуй-отчаяние, поцелуй-наказание и мольба одновременно…
И закончился он также резко, как и начался. Саша вдруг отлетел в сторону, отчего я чуть не упала. Между нами стоял Даня, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
— Потапов, ты что творишь? — голос жесткий, совсем как несколько дней назад в гаражах, кулаки сжаты.
Саша, вытирая выступившую в уголке рта кровь, поднялся на ноги.
— Шустов, отвали, — устало сказал он. — Это наше с Элей дело, мы еще не договорили.
— Не договорили? — Даня невесело хохотнул. — На разговор это не было похоже, а вот на то, что ты целуешь ее против ее воли — очень даже.
Саша сжал кулаки до белых костяшек.
— Второй и последний раз говорю: лучше иди своей дорогой, — его карие глаза потемнели.
Я вдруг отчетливо и ясно осознала, что еще какое-то короткое мгновение и парни сцепятся не на жизнь, а на смерть. И причина того, что они жгут сейчас друг друга яростными взглядами — я.
Даня посмотрел на меня, как показалось с волнением, и уверенно сделал шаг в Сашину сторону, отчего тот поднял руку для удара. В следующее мгновение я поднырнула под Данину руку и уперлась ему в грудь руками, пытаясь остановить. Он замер, с недоумением глядя на меня.
— Не трогай его… — я не просила, но и угрозы в моем голосе не было. Лицо Дани исказилось от досады. Убрав мои руки, шумно выдохнул.
— Малая, уйди, — он попытался обойти меня, но я встала перед Сашей, закрывая его. — Какого черта ты творишь?! — меня обожгло яростным взглядом. — Потапов, у тебя хобби что ли Элькой прикрываться?
— Эля, отойди… — Саша положил мне руки на плечи, я почувствовала в них силу и уверенность. — Все в порядке, мы себя контролируем.
А с виду и не скажешь… А вот я, с огромной долей вероятности, была не в себе, потому что не нашла ничего более подходящего, как тут же, посреди тротуара встать на колени и, закрыв лицо руками, громко расплакаться.
Глава 21
Пару секунд парни находились в растерянности, но потом оба оказались рядом.
— Если ты ее тронешь, я тебя убью! — процедил Саша, я едва узнала его голос.
— Я вообще не уверен, что после того, что я видел сегодня, ты можешь находиться рядом с ней, — не остался в долгу Даня.
Они перебрасывались угрозами и предупреждениями, оба не решаясь притронуться ко мне.
— Да хватит уже! — не выдержала я. Лица парней вытянулись, они тут же замолчали. — Делайте, что хотите, хоть поубивайте друг друга, только хватит меня делить! Я вам что, чемодан что ли?! — я вскочила на ноги и, оттолкнув обоих, побежала прочь.
На душе было досадно и противно. Я бежала не от них, я бежала от себя.
Я защищала Сашу не потому, что сделала выбор в его пользу, а потому, что за последние дни он слишком часто стал получать по лицу из-за меня. Но Даня, явно, сделал совершенно иные
