вас тоже так буду теперь звать. Можно?
— Убью, Леонова- шипит в ответ Вика, но обе понимают, что это ворчание ненастоящее. Вику не в первый раз принимают за мать спортсменок, которых она пестует. Каждый раз это становится поводом к шуткам всей команды.
Может быть, ей бы пошла многодетность. Она у мамы поздняя, четвертая, нежданный заскребыш. Любимица всей шумной семьи инженеров Домбровских. А ей самой только раз выпала радость почувствовать себя для кого-то всем миром, безусловным центром жизни.
Сколько ни говори о том, что спортсмены — как дети, дети — это другое. Другая любовь. Наверное, более требовательная, но и более безраздельная. И все же Милочка была близкой как своя, родная. Болезненно любимая и оберегаемая.
— Виктория Робертовна, — очередное интервью, очередной профессионально-теплый взгляд, — я желаю вам благодарных учеников!
— Так не бывает, — резко отвечает она, вспоминая болезненный уход Али и Милы.
Но иногда они возвращаются. И, бывает, даже научаются где-то вдалеке от нее признавать свою неправоту.
****
Уже полчаса Виктория смотрит в закрытую дверь, за которой Людмила беседует с врачом. И не очень понятно, узнает ли она хоть что-то из этой беседы по итогу.
В конце концов дверь распахивается и девушка, спокойно попрощавшись, выходит:
— Виктория Робертовна, Андрей Петрович просит вас зайти.
Домбровская присаживается на место пациента, как несколько дней назад: “Не дай бог привыкнуть”,— саркастически пробегает в голове мысль.
Не любит Домбровская белые стены, белые халаты и тех, кто их носит с тех пор, как сама провела почти полгода в больнице, ногу сначала вытягивали, чтобы правильно срослась, потом снова ломали, когда выяснилось, что срослась неправильно, складывали опять, опять гипсовали, ждали, когда срастется, нога не хотела. И тянулось все бесконечно. Уколы, лекарства, рентгены, таблетки, настойки, уколы, рентгены, лекарства. Какой уж там потом спорт, ходила бы. Она ходила, даже каталась. одиночкой, конечно, завязала. Нога такой нагрузки не выдержит. До тренерской работы оставалось еще пять лет. И перелет через океан. И все блага и тяготы жизни в чужой стране. И любовь. И возвращение домой.
Женщина вынырнула из ощущения дискомфорта в монолог врача так же незаметно, как из того выпала.
— Итак, Виктория Робертовна, — он запомнил ее отчество, приятно видеть воспитанного человека, — никаких серьезных расстройств пищевого поведения у вашей подопечной я не вижу, хотя для меня дико, когда молодая девушка худеет из здорового веса лишь ради того, чтобы лучше кататься на коньках. Однако, я вижу по вашему лицу, что вы испытываете облегчение, я бы не стал раньше времени радоваться: у нее вполне серьезный невроз, и я не уверен, что вы сможете помочь ей справиться с ним.
— Почему? — женщина с удивлением смотрит на врача.
Одним движением Андрей Петрович хватает Викторию за руку и отворачивает рукав блузы, на запястье и выше один за другим белеют шрамы:
— Что это у вас?
Домбровская выдергивает руку из его ладони и резко бросает:
— Шрамы!
— Откуда? — допытывается врач.
— От верблюда! Какое ваше дело? Я не пациентка!
Это было настолько беспардонно и по-хамски, что у Вики нет никаких разумных слов. Вот тебе и хороший специалист.
— Не самое лучшее общение для девочки с серьезным неврозом тренер, которая себя режет! — говорит психиатр.
— Да вы сдурели что ли?! Я не режу себя! — возмущение женщины достигает предела.
— Откуда у вас эти шрамы? — тихо повторяет врач вопрос.
— Взрыв, — коротко бросает Виктория. Резко поднимается со стула, выдергивает из-за пояса джинсов блузу и, поворачиваясь, поднимает ее вверх, обнажая посеченную спину, — Надеюсь, мне не придется доказывать, что это все я не сама с собой сделала? — приводя одежду в порядок презрительно произносит Домбровская.
— Несчастный случай?
Она отрицательно качает головой и почти спокойно произносит:
— Чужая глупость. Очень давно. Больше 20 лет назад.
— Последствия есть? — задает вопрос врач, переходя на более деловитый тон.
— Шрамы от осколков по всему телу, — неопределенно пожимает плечами блондинка.
— ОКР? Панические атаки? Перепады настроения?
На все вопросы она только отрицательно качает головой.
— Бессонница? Кошмары? — врач вглядывается в мельчайшие изменения на лице, на котором без желания хозяйки ничего не прочитать.
— Доктор, не переживайте, я вполне себе адаптированный в социуме человек. Живущий полной жизнью, — едва заметно улыбается Вика.
— Может, вам прописать успокоительное. Легкое, чтобы проще было расслабиться перед сном?
— Андрей Петрович, у меня нет проблем с засыпанием.
— А с пробуждением? — задает вопрос в лоб врач.
— Я справляюсь.
— Хорошо, Виктория Робертовна, следите за своей подопечной. Я ей прописал некоторые лекарства, ничего серьезного, скорее общая поддержка. И еще… у вашей девушки какая-то затяжная влюбленность. Не патология само по себе, но на фоне общего стресса и сложного психологического состояния, по возможности, следите, чтобы ее не добила эта односторонняя любовь.
Об этом Вика и без эскулапа догадалась. А только толку-то?! Безответная влюбленность, наверное, оставшаяся за океаном. В чем-то поэтому безопасная.
— Я попробую, доктор, — серьезно ответила тренер. — До свидания.
— Да, я тоже надеюсь, что лично вы ко мне еще заглянете, — попрощался весьма своеобразно психиатр.
И в ответ лишь увидел, как отрицательно качнулась светлая голова. Еще одного визита женщина точно в этот кабинет не планировала.
Ты — господин, чья власть мне всех дороже
Как только Вика оставила Леонову в холле “Сапфирового” и закружилась дальше по своим необлагаемым ничем делам, посыпались сообщения и с первого этапа национального кубка. Наперебой коллеги сообщали о результате, посмеиваясь друг над другом и над ней, тянущей за троих лямку брошенной дома.
Маша, выиграла. Хоть Миша с Ильей наперебой фыркали в сообщениях по поводу ошибок, а сама Вика понимала, что конкурентов у Максимовой на этапе в Муроме просто не было, но от мысли о таком начале сезона на душе становилось легче.
Сегодня день, когда немного выдыхаешь. Лишь чуть-чуть. Милин вес не был проблемой сам по себе, хотя, конечно, невроз, тоже не обещает ничего хорошего, а уж все эти непонятные девичьи страдания по безразличному и далекому — и подавно дорога к массе глупостей. И все же… не анорексия. Значит история не повторяется, как минимум не настолько точно, чтобы искать в случайных совпадениях общий вектор движения судьбы.
Мария выиграла свой этап. Завтра стартует Настя по юниорам. За ее программу, сложную даже на взрослом уровне, не говоря уж про юниоров, как ни странно Виктория не боялась, за психику слегка опасалась, но тоже верила и надеялась на поддержку Михаила и Ильи. И даже вечерняя тренировка принесла какое-то облегчение своей простотой и обыденной рабочей напряженностью.
В конце этого дня
