удовольствия. И даже если мужчина не замечает внешних признаков, он почувствует это на подсознательном уровне. Танец это эмоциональное чудо, это химия.
И мы останавливаться не собирались. Céline Dion уже сменила Madonna со своей You’ll see, а мы полыхали пожаром под проливным дождем. Белая рубашка прилипла к горячему телу, мокрые короткие джинсовые шорты поднялись от движений, показав бёдра. Дима уже избавился от мокрой футболки, и я гладила свободной рукой его широкую мокрую спину.
Я вдруг поймала себя на мысли, что мужчина, который так танцует, наверняка очень страстный и опытный в сексе. Я смутилась от таких мыслей, гадая, успела ли я покраснеть.
Раздались первые аккорды «7 Seconds» Youssou N'Dour & Neneh Cherry и я потянулась к его губам. Теплый дождь, полуобнаженные тела, разгорячённые танцем, музыка. И поцелуи, такие откровенные и страстные, что от физического желания близости тело пронзил болевой спазм. Мне не хотелось думать ни о чем, кроме его губ, его глаз, его горячем дыхании. Я вычерчивала пальцами линии на его прохладной мокрой коже, целовала его плечи и шею.
Вдруг он поднял меня на руки и быстро вошёл в воду. Он выпустил меня из рук, когда вода стала походить ему до груди. Прохладная вода привела меня в чувство, и его она тоже отрезвила. Мы смотрела друг другу в потемневшие глаза, и оба понимали, что сейчас чуть не произошло. И если я испытывала сожаление, что всё закончилось, так и не начавшись, то он испытывал сожаление, что не удержался, об этом говорила вина в его глазах. Нам не надо было разговаривать, чтобы понимать друг друга.
Я уткнулась ему в груди и заплакала. Мне стало страшно, что я навсегда останусь для него маленькой девочкой, которую можно защищать, оберегать и любить только платонически.
Он перестал меня обнимать, обхватил мое лицо двумя руками и повернул к себе.
– Маленькая моя, малюсенькая, ты испугалась? Я испугал тебя, да? Тебе больно?
Я не могла больше это выносить. Я оттолкнула его, и пошла к берегу. Он не понимал меня. Да я и сама понимала себя с трудом. Я его, он мой, и до моих восемнадцати лет еще полтора года.
Позже мы сидели и обнимались в машине, я была в его сухой футболке, которая доходила мне до середины бедра, мокрое белье пришлось снять. Дима включил печку, чтобы я не замерзла. Мы сидели на переднем сидении, лицом к лицу. Его рука лежала на моем бедре, и он не делал попыток исследовать моё тело под футболкой. Я уперлась лбом в его лоб и слушала.
– Ты не знаешь, какая ты красивая. Даже не думаешь о своей женской власти над мужчинами. Как из моей рыжей лисички выросла такая фея, ума не приложу. Ты очень соблазнительная, и я не могу насмотреться на тебя. Я мужчина. Я хочу тебя. Всё о чем я думаю, когда вижу тебя, как я сделаю тебя своей. Это химия, всё в тебе заводит меня, твой запах, твои прикосновения, да просто как ты смотришь на меня. Конечно, я контролирую себя. Хотя, иногда я готов сорваться, – он смотрел на меня и чуть слышно говорил мне самые горячие слова в моей жизни, – Но знаешь, о чём я тогда думаю? О том, что ты не заслужила быстрый перепихон где-нибудь на заднем сидении машины. Я буду первый, и это будет красиво.
– Я тебя люблю, – провела пальцами по его скулам, – Добровольский, я сейчас заплачу, ты чёртов романтик.
Он провел большим пальцем по моим губам.
– Я квартиру купил, – сказал он, – Для нас.
– Покажешь?
– Ты уже решила, что будешь делать после школы?
– Учиться буду.
– Да, это понятно. А где именно, уже решила?
– Не-а, не знаю, не выбрала ещё.
– А кем ты хочешь стать?
– Твоей женой, – я стукнула его по плечу и рассмеялась.
Делать серьёзное лицо и давиться смехом я больше не могла. Глаза Доброго смеялись, а сам он был довольный как бегемот с улыбкой от уха до уха.
– Журналистика, – сказала я уже серьёзно, – Люблю читать, люблю книги, а ещё я за справедливость, и писать у меня тоже выходит неплохо.
– Серьёзная заявка на победу, – он кивнул.
Я показала ему язык, поцеловала и укусила за нижнюю губу.
Через три дня мы сидели вместе с моими родителями за обеденным столом и обсуждали возможность пройти краткие летние курсы по программе «Основы журналистской деятельности» в Дальневосточном государственном университете во Владивостоке.
Добрый очень оперативно собрал информацию и сообщил, что, когда, если не сейчас, узнать требования к вступительным испытаниям, посмотреть, что необходимо подтянуть из школьных предметов. Решили, что я еду. Димка сидел деловой и довольный – жить я буду у него. Перед отъездом он ещё раз поговорил с папой, они долго сидели, закрывшись на балконе, и папа много курил.
Мы провели на побережье ещё шесть дней. Дима забрал меня в палаточный лагерь, где мы купались, загорали, гуляли и целовались. Мы не расставались ни на минуту. Мне нравилось обнимать его, целовать его ухо после того, как я посопела в него ёжиком, а ещё я нашла для себя особое удовольствие делать ему массаж. У него была красивая сильная спина с четким рельефом мышц и абсолютно гладкая кожа. Было очень волнительно прикасаться к его горячему телу и видеть, как он тает как пломбир на солнце под твоими прикосновениями.
Каждое наше утро в палаточном лагере начиналось в 05:40 на берегу у самой кромки воды, куда мы брели сонные, держась за руки. Иногда я капризничала, и он нёс меня на плече, а я болтала руками и ногами, осложняя его задачу. Там мы садились на песок, обнимались и встречали новый день. Багровое солнце лениво поднималось из самых глубин моря, рассеивая оранжево-желтые всполохи по воде. Самые красивые в этой картине были облака, иногда оранжевые, иногда розовые. Они напоминали вишневую сладкую сахарную вату и апельсиновый зефир одновременно. Каждый раз, когда солнце плавно выплывало из-за горизонта, я зажмуривалась и загадывала желание. Всегда одно и то же.
Затем мы брели к нашей палатке, пили кофе, и Дима собирался на пробежку. И я бегала с ним. Я не была спортивной девушкой, с физической нагрузкой у меня были сложные отношения, я была неуклюжая и невыносливая, но если мой парень бежал в 06:30 вдоль берега, то я должна была бежать рядом. Я говорила ему не ждать меня, но он не мог меня бросить, поэтому
