— Тебе, — кивает друг. — Во сколько заканчиваешь?
— В девять, — пищит она, стремительно краснея.
— Окей, в девять заеду.
— Но я…
— Все, пока свободна, — отмахивается и хватает ложку. — И после работы не задерживайся. Я ждать не люблю.
Официантка, явно сбитая с толку таким напором, шумно сглатывает и, не проронив ни слова, удаляется.
— Ну ты прям джентельмен, — хмыкаю я, насаживая на вилку помидор черри.
— С бабами же так: чем меньше церемонишься, тем больше они тебя хотят. Натура у них такая, — со знанием дела говорит Ран.
— Жри давай, — посмеиваюсь. — Знаток женских натур хренов.
Едим в тишине. А когда заканчиваем с основными блюдами, Измайлов вдруг оживляется.
— Зацени-ка, Тимон, фоточку, — подсовывает мне под нос свой телефон. — Матвеев твою сеструху по ресторанам водит.
С экрана на меня пялятся счастливые Лера и Никитос. Прижались друг к другу щеками. Скалятся во все тридцать два.
От созерцания это картины за грудиной болезненно екает. А потом начинает противно, цепляя малюсенькими крючками, царапать. Хрясь-хрясь. По свежему, по живому.
— Где они?
— В «Мальтезе», — отвечает Ран. — Никитос геометку поставил.
На размышления уходит меньше секунды. Рывком поднимаюсь на ноги и выхожу из-за стола.
— Эй… Ты куда? — недоумевает друг.
— Погнали, — выуживаю из кошелька купюры.
— Да куда, блин?!
— В «Мальтезе».
Зависает, но уже через мгновенье догоняет, что к чему.
— Погоди маленько… У меня ж еще чизкейк…
— Там поешь.
Измайлов не двигается с места, сверля меня мрачным взглядом.
— Так ты идешь? — раздражаюсь. — Или я без тебя поехал?
— Тим, зачем тебе это? — интересуется после небольшой паузы.
Зачем-зачем… Если бы я сам знал.
С тех пор, как поцеловал Грановскую на посвящении, меня нехило ломает. Воспоминание о ее губах, как острый длинный гвоздь, застрявший меж ребер. Дышать мешает, не дает сконцентрироваться на другом. И вытащить его я никак не могу. Все фантазирую, фантазирую о ней… Представляю ее без одежды, гадаю, как выглядит ее оргазм…
И сам презираю себя за эти фантазии. Как до такого докатился? Словно тринадцатилетний сопляк, впервые вкусивший тепло женского тела. Стремно, черт подери. Но контролю не поддается.
— Затем, — отрезаю.
— Охрененный ответ! — язвит друг.
— Ран, ты заколебал! Че докапываешься-то?
— Ты больной, Алаев. Отвечаю, — со вздохом достает из кармана деньги и кидает их на стол. — Даже чизкейк доесть не дал, сучара.
Через каких-то пятнадцать минут я уже паркую тачку возле ресторана с пафосным названием «Мальтезе». Мы с Раном выходим на улицу и уверенным шагом направляемся ко входу.
— Добрый день! Нас друзья ожидают, — говорю я, обращаясь к хостес.
— Здравствуйте! На чье имя забронирован стол?
— На Никиту.
— Хорошо, — улыбается. — Позвольте вас проводить.
Идем вслед за ней. Грановскую с Матвеевым вижу еще издалека. Сидят друг напротив друга. Разговаривают. Подавшись вперед, он смотрит на нее с нескрываемым восхищением. Словно ребенок на долгожданный новогодний подарок. Лера же держится более спокойно: улыбается, но как-то немного снисходительно.
— Салют, молодежь! — Ран первый подает голос и как ни в чем не бывало плюхается на диван рядом с Матвеевым.
Лица этих двоих надо видеть. Круглые глаза Грановской того и гляди выпрыгнут из орбит, а Никитос никак не отдерет отвисшую челюсть от пола.
— Здорово, — растерянно отзывается он, по очереди пожимая нам с Измайловым руки. — А вы чего тут?
Место рядом с Лерой свободно, но я намеренно сажусь на стул. Хочу видеть ее лицо.
— Да ничего, — безэмоционально пожимаю плечами. — Увидели, что вы тут сидите. Дай, думаем, заскочим, пообщаемся с друзьями.
Во ошарашенном взгляде Грановской толпятся вопросы. И она явно не знает, какой из сотни задать в первую очередь.
— Друзьями? — тянет недоверчиво. — Алаев, ты нас ни с кем не спутал?
Снова смотрю на Лерины губы. Манящие, слегка припухшие… Фак. Какого хрена они у нее припухли? Не от поцелуев ли с Никитосом?
— Не-а, я людей не путаю, — откидываюсь на спинку стула и с вызовом смотрю ей в глаза. — А ты?
Щурится. Ей явно не по вкусу, что я затронул тему нашего случайного поцелуя на посвящении. Ну ничего, пусть терпит. А то ведь я и Матвееву рассказать могу.
— И я нет, — шипит с ненавистью. А во взгляде так и читается: «брякнешь хоть слово — убью».
Лера-холера в истинном обличии. Я же знал, что никакая она не пай-девочка. А эти голубые глаза на пол-лица — лишь приманка-обманка. Венерина мухоловка на вид тоже весьма безобидное растение. А на деле — плотоядное.
Никитос, как и Лера, не в своей тарелке. Зыркает на меня подозрительно, напрягся весь. Никогда особо его не любил. Впрочем, как и он меня. А сейчас остатки нашей дружбы, походу, окончательно развеиваются по ветру. Вряд ли я спущу ему на тормозах то, что он клеит Грановскую. Особенно, когда я просил этого не делать.
— А чизкейки тут есть? — Измайлов единственный, кто в данный момент думает о еде. — Я бы фисташковый заказал. Вы не хотите?
— Нет, мы уже сделали заказ, — отвечает Никитос, кожей излучая недовольство. — И вообще, рассчитывали побыть наедине.
— Да ладно, братан, че ты крысишься, — Ран хлопает его по плечу. — Щас мы похаваем по-быстром и свалим.
— Может, похаваете за соседним столом? Там свободно.
— Нет, а в чем проблема-то, Ник? Телка появилась, друзья теперь по боку?
— Эй, язык попридержи! — вмешивается Грановская. — Я тебе не телка!
Ран замирает, а потом вылупляется на Леру так, будто впервые ее видит.
— Прошу прощения, — прикладывает руку к груди, изображая сожаление. — Разумеется, ты не телка. Это я берега попутал.
Артист погорелого тетра, блин.
— Пацаны, свалите по-хорошему, а, — по щекам Матвеева гуляют желваки. — Ничего против вас не имею, но вы мою девушку смущаете.
Его девушку?! Нет, вы, блин, слышали?! Его девушку! Остановите мой ор!
— Слушай, Никитос, а ты знаешь, как мы ствоей девушкойпознакомились? — резко подаюсь вперед.
Внутри меня — динамит. А Ник только что поджег фитиль. Через секунд двадцать рванет.
— Догадываюсь, — цедит он сквозь зубы. — Вы же родственники.
— Ха! Да мы с ней такие же родственники, как ты и вон та официантка, — иронизирую. — В любом случае наше знакомство произошло еще до того, как мы узнали о «родстве», — изображаю кавычки. — Крайне занимательная история.
Внезапно голень схватывается острой саднящей болью, и я невольно морщусь. Мерзавка меня пнула?!
Скашиваю глаза на Леру и наблюдаю воодушевляющую сцену паники. Она обескуражена. Явно не знает, как себя вести. Я таки добился своего. Мой внутренний энергетический вампир ликует.
— Это было еще летом, в клубе, — продолжаю невозмутимо.
Лерина туфля снова атакует мою ногу, но на этот раз у боли приятный оттенок. Мне нравится выводить Грановскую из равновесия, ее эмоции непередаваемы на вкус.
— Никит, а поехали домой, а? — выпаливает она. — Или в другом месте пообедаем?
Но Матвеев уже попался на мой крючок. Заглотил наживку. В лице читается неприязнь, но в глазах — живое любопытство. Он хочет услышать мою историю целиком.
— Я пригласил Леру на танец, а потом в випку, — мой голос звучит ровно и безмятежно. — В ту самую, где мы обычно трахаем девочек…
— Ничего не было! — взвизгивает Грановская, ударяя ладонью по столу. — Алаев, — смотрит на меня с отвращением, — какой же ты урод!
— Да, секса не было, — подтверждаю после небольшой паузы, в течение которой Никитос краснеет до состояния перезрелого томата. — Но пососались мы бодро, да, Лер?
Грановская сейчас похожа на ненастье. Во взгляде сверкают молнии, на щеках пожар бушует. Красиво, черт возьми. Залипательно. Ловлю себя на том, что любуюсь. Хоть и ощущаю волны исходящей от нее ненависти.
— Алаев, пошли выйдем, — Матвеев рывком вскакивает на ноги.
